“Пятнадцать лет тихой сапой и при полных залах. Я не против, чтобы концертов было поменьше, но тогда, чтобы от продаж альбомов приходило побольше. А так завтра приходится лететь в Норильск”.
Николай РАСТОРГУЕВ прямо-таки с гениальной краткостью подвел итог 15-летней деятельности “Любэ”. Музыканты рекомендуют каждый концерт группы в этом году воспринимать как юбилейный (и торжества формально начались в красную дату календаря — 23 февраля в зале “Россия), но шумные постановочные акции пока не планируют. Говорят, не их стиль.
Что такое стиль “Любэ” — определить очень сложно. Все началось чуть ли не с карикатурного поп-арта, который со временем вылился в суровый мужской романс. Впрочем, “суровый” и “мужской” всегда были главными “любэшными” характеристиками, в которых никто никогда не сомневался. Сегодня, в канун 8 Марта, в “ЗД” настоящий эстрадный полковник с поздравлениями (всем читательницам) и мыслями о наболевшем.
— Как всегда, буду краток и хочу пожелать всем женщинам, чтобы им было, по крайней мере на 8 Марта, радостно и уютно с нами.
— Как-то дежурно, будто с трибуны. Хотя альтернативный пол, похоже, всегда занимал в жизни “Любэ” видное место...
— Альтернативный? Клевая фишка. И мы для них — тоже альтернативный, да?.. Конечно, занимал, как же без баб? Это же невозможно.
— Но музыка “Любэ” больше все же для мужского уха...
— Ничего подобного. На концертах очень много женского полу, и это очень радует. Хотя вокруг нас никогда не было женской истерии, как это принято у поп-звезд, и автобусы поклонницы на руках не таскали. Вот дети фанатели. Но они были маленькие и неполовозрелые. Когда они становились подростками, то, естественно, переключались на другие жанры, поэтому получался разрыв. Так и складывалась наша публика — дети и женщины за 30. Последние концерты в “России” были почти семейным просмотром. Дети сломали нам полконцерта, потому что после каждой песни выстраивались в очередь за автографами с цветами и непишущими ручками. Вообще за 15 лет мы охватили огромнейшую аудиторию.
— Но сейчас на вас “клюют”, конечно, не так активно, как 15 лет назад. Тогда “Любэ” была все-таки провокационной группой с достаточно легкомысленной и даже порочной музыкой, текстами. Сейчас вы гораздо серьезнее...
— Все немножко по-другому. “Клевали” на нас потому, что мы играли альтернативную по тем временам музыку. Была официальная эстрада, покрывшаяся мхами и лишайниками, с другой стороны — засилье поп-морзянки, с третьей — малопрофессиональный рок: петь не умели, играли плохо, потуги на текст — и то жиденькие. У нас благодаря грамотным людям, которые занимались музыкальной частью, то есть Игорю Матвиенко и Толе Кулешову, все было сделано очень грамотно и профессионально.
— Для убежденного битломана Расторгуева работа в “Любэ” не стала мучительным компромиссом?
— Никогда. У меня в те времена был небольшой застой, и я просто рвался в бой. Меня устраивал весь материал, и поэтому первый альбом “Любэ” получился очень лихой. Без битломанства, кстати, тоже не обходилось, особенно когда я исполнял высокие ноты. Пола Маккартни, его “Kansas City” или “Oh, Darling”, слушал на катушечном магнитофоне — и учился на этом. Другого тогда ведь ничего не было.
— Военную форму тоже примерил с удовольствием?
— Меня уговорили. Но форма действительно была мне к лицу, и мы решили, что не нужно ничего придумывать, когда есть готовый костюмчик. А потом это стало оправданно, когда появились истории типа “Не Валяй Дурака, Америка”, а позже “Комбат”. Позже костюмчик мне поднадоел, и я его сдал в музей.
— Нет ощущения, что “Любэ” постепенно становится частью той самой официальной эстрады, новаторскую альтернативу которой в конце 80-х вы как раз и воплощали?
— Это не моя вина. Ощущение официоза складывается потому, что мы не занимаемся клипмейкерством — нам это особенно не нужно. А то, что снималось, было раскруткой популярных сериалов, а сериалы были весьма патриотичные. Праздники в стране тоже завязаны в основном на патриотизме и войне, поэтому нас на таких мероприятиях просят петь “военные” песни. Вот и сложилось ощущение, будто ансамбль все время поет о войне, что не соответствует действительности. Из сотни песен репертуара мы еле-еле наскребли 18 на военную тематику, которые и вошли в сборник, посвященный Дню защитника Отечества. А в основном наши песни абсолютно человеческого звучания, без автоматов, танков и пулеметных очередей. Вообще, я чувствую какое-то неодобрение в этом вопросе... Я не считаю, что наличие хитов народного значения это — плохо. Наоборот, хорошо. Разве военно-патриотическое воспитание молодежи — это плохо?
— Немного пугает то, как это сейчас происходит. Все эти песенки про границу, где не хватает только титра “По заказу Министерства обороны”. Мол, будь, как все, а не будь собой... В воздухе разлита воинственность, агрессивно культивируется единомыслие, нагнетается милитаристский угар... В общем, ни фига не “give peace a chance” и не “свободный союз свободных людей”...
— В гражданах нужно воспитывать чувство самосознания и гордости за свою страну, за то, что страна крепкая, сильная и всегда всех побеждает.
— Как это и есть на самом деле, да?
— Посмотрите американские фильмы про войну. Всегда героика. Гроб погибшего солдата, флаг, караул, белые перчатки, мундиры, залп из винтовок. Это идеологические нормы государства.
— С чего это артисты вдруг озаботились “идеологическими нормами государства”? Если уж действительно говорить о свободном мире, а не о Северной Корее, Туркмении или Третьем рейхе, то не припоминается, чтобы при всей их героике эстрадные звезды там, допустим, толпой валили в некую правящую партию из чиновников и бюрократов, как здесь. Там, наоборот, Бушу даже от Мадонны, хоть она и патриотка, достается по первое число. Не путается ли у нас патриотизм с верноподданическим лизоблюдством установившемуся режиму?
— Я лично никуда не вступал, и считаю, что это не очень хорошо. Понимаю, что массовой правящей партии неплохо иметь прикрытие из “творческой молодежи” столицы. Но не думаю, что со стороны “творческой молодежи” это правильный шаг. Зачем? Там и так все нормально.
— А творческая-то и молодежь и немолодежь все прет. Станиславский сказал бы: “Не верю!”
— Давайте оставим это без комментариев. Просто, с моей точки зрения, не нужно этого было делать...
— Несколько лет назад твое битломанство вылилось в альбом кавер-версий песен “The Beatles”. Это разовая акция или будет продолжение?
— Пока никаких планов нет. Мы и ту пластинку записали как прикол. Играли в студии по ночам, чтобы не отрываться от работы над новым альбомом “Любэ”.
— Явление Пола Маккартни на Красной площади для тебя, наверное, было все равно что пришествие Христа?
— Я не верил до последнего момента, что это правда. Когда мы уже шли на Красную площадь с Мишей Боярским, то все время спрашивали друг друга: “Неужели это правда?” Я заказал билет по Интернету за 400 долларов. Привезли через час — мне, старшему сыну и сестре. Мы сидели примерно в середине площади и на всякий случай я взял большой морской бинокль. Когда все началось, у меня произошел такой всплеск эмоций, что прямо слезы выступили, которые я биноклем прикрывал. Чтобы успокоиться, начал придирчиво разглядывать его гитару, чтобы понять, мол, филонит он или в родных тональностях играет. Не филонил! Мне очень понравилось. Это, наверное, лучший концерт, на котором я был. До этого были “Rolling Stones”, а теперь, конечно, Маккартни. И по звучанию, и по энергетике. Наверное, это самые сладкие ностальгические ощущения, которые только можно придумать.
— Что лучше по личным ощущениям: быть в статусе “альтернативной группы”, как на заре карьеры, или в эстрадном “истеблишменте”, как сейчас?
— У меня полное ощущение, что все идет как надо. Эволюция. Тогда я был молод, мне было 32 или 33, мы ни на кого не были похожи, и это давало особенный кураж. Сейчас песни не такие разухабистые и удалые. Почти романсы. Все более серьезное, вдумчивое. И это мне, кстати, очень нравится. Но в то же время мне нравится и жесткая музыка. Если бы появилась сейчас песня вроде “Дуся Агрегат”, я был бы не против.
— И в чем проблема?
— Подождите, будет. У Матвиенко в столе очень много отложенных песен. Некоторые еще написаны от руки на пожелтевшей бумаге со сгибами, потому что компьютера тогда не было. Но ничего не выбрасывается и ждет своего часа.
— После 15-летнего погружения в шоу-бизнес у тебя вполне бодрый вид и отличное настроение. Есть какой-то рецепт?
— Нужно быть подальше от этого шоу-бизнеса и не пыжиться. Есть люди, которые просто выворачиваются наизнанку — и ничего не получается. Такая же история происходит с песнями. Если очень хочешь, чтобы было клево, то выйдет лажа. Нужно расслабиться, послушать себя и не рвать задницу.
— “Любэ” — это группа или Николай Расторгуев в сопровождении ансамбля?
— Нас нельзя назвать группой. Группа — это когда после школы собирается авторское сообщество единомышленников, они все делают сами, и, как правило, ничего не получается. Мы — ВИА, музыкальное предприятие, я — художественный руководитель, все что хотите, я только слова “проект” не люблю.
— Ты не ощущаешь себя заложником авторской мысли и продюсерских капризов Игоря Матвиенко?
— Мы не заложники, мы сделали это вместе. Стараюсь не думать об этом, но если бы не было меня, то все могло сложиться по-другому. Не было бы Миши Андреева и Саши Шаганова, ответственных за литературную часть, тоже было бы все по-другому. А если бы не было Матвиенко, то не было бы вообще ничего. Так совпало. Мы встретились в 1985 году, и что-то произошло.
— Ревности к “Иванушкам”, “Корням”, “Фабрике” — другим проектам вашего холдинга — не возникает?
— Я взрослый человек, все понимаю, но основа всего была, есть и будет группа “Любэ”. Так и напишите.
— Вызывает ли беспокойство будущее коллектива?
— У нас такой багаж, что в принципе можно вообще ничего не писать и при этом чувствовать себя очень спокойно на годы вперед. Это, конечно, неинтересно, но можно. Страна-то огромная.
— Первый концерт, на котором был как зритель
Я играл на танцах в Лыткарине в 1975 году, и к нам в ДК приехали “Самоцветы”. Мы смотрели их концерт, потом пригласили барабанщика Володю Полонского к нам в каморку, где репетировали. Пили портвейн и рассматривали какую-то дохлую венгерскую аппаратурку типа “Теслы”. Дохлую по нынешним меркам, а тогда казалось — круче только горы.
— Последний альбом, купленный за свои деньги
Вообще я все альбомы покупаю за свои деньги. А последний — “Sacred Love” Стинга. Был в Лондоне, хотел купить еще и DVD, но не смог. Метут со страшной силой.
— Музыкальные пристрастия, за которые сейчас стыдно
Нет таких.
— Песня, автором которой хотелось бы быть
Битловская “Here, There, Everywhere”. Самая красивая вещь двадцатого столетия. С альбома “Revolvers” 1966 г.
— Музыка, которую заказал бы на собственные похороны
Ну и вопросец. Этюд Шопена. Хотя мне уже будет все равно...
