“Сжечь не сожжет, а вот распилить, если что, может запросто”, — с такими мыслями направляюсь к магу и чародею, первому в мире иллюзионисту — обладателю премии “Оскар” Бельгийского королевского цирка Игорю Кио.
...Нажимая в лифте кнопку 6-го этажа, вспомнила наставления мастера: “Как выйдете из лифта, увидите на стене цифру “7”. Не обращайте внимания — вы приехали правильно!” Ну что с ним поделаешь, даже дома не может без фокусов!..
1. — В 1994 году на манеже Большого московского цирка отмечался 100-летний юбилей династии Кио. Игорь Эмильевич, сколько из них на вашем личном счету?
— Папа выводил меня на манеж совсем ребенком — зрители принимали за лилипута. Но впервые самостоятельно я отработал почти сорок пять лет назад, в 1959 году. Это было в цирке на Цветном бульваре. Заболел отец, и мне позвонил худрук цирка Марк Соломонович Местечкин: “Ты знаешь программу отца, мог бы его заменить?” Поскольку мне было пятнадцать лет и я не понимал всей серьезности этого шага, то ответил “да”. Приехал наш режиссер Арнольд, с его помощью я провел представление благополучно. Потом отец поправился, я работал уже с ним — как его помощник и дублер. Так и покатилось дело...
— Известно, что Кио — это псевдоним вашего отца. Но ведь и настоящая фамилия — Гиршфельд-Ренард — у него, по-моему, была достаточно звучной для афиши?
— Ну, во-первых, Ренард — это тоже псевдоним: своя фамилия в старые времена для афиши не годилась точно. Уже потом у отца в паспорт попала запись “Ренард-Кио”, как сейчас и у меня в документах написано, а настоящая его фамилия была Гиршфельд. А Кио... Последнюю половину жизни по таким, знаете, “рекомендациям” отец вообще стал именоваться — ха-ха-ха! — Эмилем Федоровичем вместо Теодоровича... Но для меня Кио не псевдоним: я родился уже с этой фамилией, она записана у меня в метрике, и для меня другой никогда и не было.
Кстати, появился псевдоним совсем не так, как придумали журналисты, якобы от вывески “кино” с перегоревшей буквой “н”. На самом деле было так. Отец в двадцатых годах работал несколько лет в Польше. Жил он рядом с синагогой. И каждый день слышал молитву, в которой лейтмотивом звучало что-то вроде “ткио, ткио, ткио”. Он не знал иврита, не знал, что это такое, просто слово запало ему в голову... Но в советские времена синагога тоже была “ненормативной лексикой” — вот и придумали это “кино”, позже и отец так написал с подачи людей, которые ему помогали подготовить книгу.
— Приходилось ли когда-нибудь встречать своих однофамильцев, то есть Кио?
— Я читал, что какой-то чиновник в госдепартаменте США был под такой фамилией, и в Японии слышал про одну артистку, но лично встречать не приходилось.
— Биографы будущего голову сломают, чтобы разобраться в родственных отношениях семейства Кио. Поэтому облегчим им работу... Итак, по порядку. У вашего папы было сразу две жены. Как они уживались? И кто из них ваша мама?
— Сразу двух жен у него не было. У него была жена — мать Эмиля, потом он с ней разошелся и через несколько лет женился на моей матери. А поскольку бывшая жена осталась одинокой и ей негде было жить (она из Орджоникидзе, где у нее никого не осталось), отец поселил ее вместе с нами. Но не как свою вторую жену, а как мать Эмиля, к которой он относился с уважением. Кстати, обе женщины ладили, не было никаких проблем. Но со стороны, конечно, это выглядит немножко непонятно.
— Признайтесь честно — вы человек влюбчивый? Поклонниц у вас, вне сомнения, хоть отбавляй! Сколько раз вы женились?
— Как все нормальные люди — три раза.
— Итак, вашей первой женой была Галина Брежнева, вторая жена после развода вышла замуж за вашего брата, Эмиля Кио. Сейчас в вашем доме сразу две Виктории — и дочь, и жена. Чем занимаются они?
— Моя жена — главная помощница в аттракционе.
— Это ее вы сжигаете?
— Да, Виктория ведущая артистка моей программы. Но перед сжиганием я ей всегда напоминаю, что это совершенно не опасно, пока я ее люблю.
А дочь сделала номер со своим мужем, он балетмейстер, у них иллюзионная трансформация, которую они демонстрируют в моей программе, плюс участвуют у меня в аттракционе.
— А кто из Кио продолжит дело династии?
— У меня есть внук, которого я выпускал на манеж, когда праздновали 100-летие Кио. Сейчас он учится в ГИТИСе на первом курсе. Если увижу, что у него есть актерские способности, если пойму, что он по-настоящему хочет этим заниматься, то, наверное, он и продолжит наше дело. Но не просто по традиции. Иллюзионист не может состояться, если он не артист. Хороший артист.
2. — Игорь Эмильевич, подтвердите или опровергните слухи:
— ...на Кио работают целые научные институты, изобретающие трюки на основе последних достижений техники...
— Но, во-первых, я никогда не делаю таких трюков. Считаю: секрет трюка должен быть парадоксально прост — в этом его главная ценность. Во-вторых, никакой институт на меня не работает, вот если мы что-то выпускаем и нужен крупный аппарат, который своими силами сделать невозможно, тогда мы часто обращаемся к предприятиям, способным выполнить наш заказ.
— ...хозяева казино умоляют Кио больше не садиться за игровой стол, потому что вы их разоряете. Но если играете дома — всегда проигрываете: жена не дает вам манипулировать картами...
— Самое главное, что из всех существующих пороков — это единственный, который меня обошел: я не играю. Ну не азартный я человек. Мне обычно не верят. Раньше, когда казино еще не было, все эти каталы собирались в Сочи на пляже “Жемчужина”. Там шла серьезная игра. Но стоило мне появиться на пляже, игроки на всякий случай сразу сворачивали свою игру.
— ...любите ради шутки загипнотизировать продавцов на рынке, чтобы они вам отпустили бесплатно свой товар...
— Это легенды. Но у меня в этой связи был смешной случай. Отец мой когда-то в Тбилиси сел в такси, и шофер по дороге его спрашивает: “Вы Кио? А можете сделать фокус?” Отец шутя отвечает: “Вот сейчас мы подъедем, будем рассчитываться, я вам дам десять рублей, а вы мне сдадите сдачу как со ста”. Так все и произошло. Но самое смешное, что через тридцать лет, и в том же Тбилиси, еду в такси. И таксист меня спрашивает: “А правда, что вот, говорят, вы...” Отвечаю: конечно, правда. И повторяется та же история: с десятки он отсчитал мне девяносто пять сдачи. Я вышел из машины, подошел к окну, чтобы вернуть лишние деньги, но таксист дал газу и спешно уехал. А по городу пошел слух, что Кио грабит таксистов.
— ...в каждом городе вы набираете ассистенток, чтобы было кого сжигать!
— Ну да, я даже, предваряя этот трюк, всегда говорю, что ничего страшного в этом трюке нет, просто я располагаю достаточным количеством женщин, чтобы сжигать каждый день новую.
Недавно со мной был случай из разряда черного юмора. Ко мне на улице подошел мальчик: “Дядя Кио, когда вы выступаете, вы каждый день сжигаете новую женщину. А мой папа сжигает больше!”
— Где же твой папа работает? — спрашиваю.
— Как где? В крематории!
3. — А когда же мы увидим ваш аттракцион в Москве?
— Так сложилось, что последние годы я работаю в Москве исключительно на каких-то концертах или спецмероприятиях. В лучшем случае — в Театре эстрады. В цирке давно не показывался: я воспитан на том, что гастроли в московском цирке — это событие для артиста. Сейчас я не располагаю той программой, которую счел бы возможным и нужным показать на арене столичного цирка. Причина проста: нет средств, чтобы показать то шоу, которое я должен показывать сегодняшнему московскому зрителю. Дело не в новых трюках, я бы сказал шире: в XXI веке должна быть принципиально новая программа, непохожая на все, что я делал раньше. Такое шоу требует очень больших средств.
— Дэвид Копперфильд сделал себе имя благодаря телевидению: самые знаменитые его трюки без киношных ухищрений продемонстрировать невозможно. А у вас не было желания тоже наснимать видеокассеты с безумными чудесами? К примеру, с исчезновением кремлевской башни?
— У меня был опыт — в программе Володи Молчанова “До и после полуночи”. В 91-м году у Останкинского пруда собралось 50 тысяч человек. На их глазах меня со скованными руками укладывали в сундук, прилетал вертолет, цеплял этот сундук, бросал его в прорубь (была уже поздняя осень). А потом я приезжал к пруду на машине... Вот это постановочный трюк из этой серии. Такие фильмы можно бы сделать, безусловно, это было бы интересно, но... опять нужны большие деньги.
— Режиссер Евгений Гинзбург утверждает, что наш цирк сегодня не собирает аншлагов, как в былые годы, потому что устарел: привычный дивертисмент надоел и стал неинтересен публике. Вы разделяете это мнение?
— Безусловно, нужно искать новое. Я вот посмотрел программу цирка “Дю-Солей” — это же принципиально не похоже на дивертисментный цирк. Не говорю, что нужно копировать “Дю-Солей”, формы могут быть разные. Но еще Куприн говорил, что цирк в своем развитии остановился во времена Цезаря. Хотя дело не только в этом: цирк перестал быть безальтернативным развлекательным зрелищем. Сегодня развлечения на все вкусы: ночная жизнь бурлит, тот же Интернет... Цирку стало гораздо труднее, хотя, конечно, он имеет своего зрителя. Я, например, приезжаю на гастроли на двадцать представлений, которые почти все проходят при полных аншлагах. Значит, цирк по-прежнему интересует людей. Но изменились правила игры, и это нужно учитывать. Гинзбург вот сделал “Свадьбу соек”, это верное направление. Нужно искать и другие, но... нет режиссеров, авторов.
— А может, и артистов не стало звездных?
— На Западе, в США, да в том же “Дю-Солее” до 70 процентов русских артистов. Хорошие артисты везде востребованы. Поэтому у нас даже в московских цирках порою программы не высшего качества. При советской власти по-настоящему сильных программ можно было собрать штук 5—6, их и собирали для поездок в Америку, ФРГ, Японию — особенно в первые годы после открытия “занавеса”. И сейчас талантов не меньше. Только нужно платить как на Западе, чтобы лучшие не разбегались по “дю-солеям”.
— Во время ваших гастролей вы встречались с нашими артистами, которые давно живут за рубежом. Как они там устроились?
— В ФРГ и в Америке я работал на сцене со своим коллективом. Если бы знал заранее, кого встречу, мог бы ни одного артиста из Москвы не брать с собой. Потому что там такое количество русских, что за два дня можно было собрать любую программу. Живут, конечно, кто как. Есть те, кто процветает, пустил корни, но много и таких, кто работает за копейки в паршивых клубах.
— По телевидению показали серию передач с разоблачением многих иллюзионных секретов. Московское общество фокусников даже собиралось по этому поводу подавать в суд. А как вы относитесь к подобным разоблачениям?
— Ну в суд — это глупо. Я считаю, что люди хотят быть во власти каких-то тайн, а когда открываешь “кухню” фокуса, им становится неинтересно. К чему это делать, мне непонятно. Не потому, что там раскрыли военные тайны, нет: зритель посмотрел такое кино и всё забыл через пять минут. Но в конечном счете это не нужно ни зрителям, ни артистам. Зачем лишать людей сказки, веры в чудеса?
— А сами верите в чудеса?
— Нет, не верю. Потому что занимаюсь их массовым производством.
— А если вдруг “раз-два-три!” — и осечка. Фокус не удался!
— К сожалению, бывает такое. Приходится делать вид, что ты именно хотел раскрыть секрет этого номера. На самом деле я иногда разоблачаю секрет трюка, но только если это разоблачение неожиданно смешное.
— Наверняка к вам обращались с просьбами кого-то приворожить, вернуть мужа в семью, избавить от заикания или еще что-то в этом же духе. Как поступаете в таких случаях?
— Это бывает часто. Самое главное, что я не аферист и никогда не выдаю себя за какого-то там мага-целителя. Но когда объясняешь людям: я такими вещами не занимаюсь, это все несерьезно — как правило, не верят и обижаются. Уходят в уверенности, что не захотел помочь...
4. — В 1957 году вы выдержали огромный конкурс в футбольную школу молодежи и даже занимались у Константина Бескова, два года были центральным нападающим. И все-таки бросили спорт ради цирка. Сделали свой выбор самостоятельно или отец настоял?
— Сам. После моего неожиданного дебюта на арене альтернативы не было. Я с детства был причастен к нашему делу и не сомневался, что буду им заниматься всю жизнь. Отец хотел, чтобы старший брат, Эмиль, стал “серьезным” человеком, не цирковым, а вот для меня как-то заранее в семье было предрешено — только цирк...
— Но увлекаться футболом продолжали?
— Вот именно — просто увлекаться. И до сих пор увлекаюсь. Иногда мы, артисты, организовывали футбольные матчи, например, с местной хоккейной командой. Помню, когда играли со СКА Свердловска, пришло сорок тысяч зрителей — эта команда никогда столько народу на стадионе не собирала. Просто прошел по городу слух, что Кио устраивает футбол типа Хоттабыча — мячи будут сами летать и штанги ворот отодвигаться... Но мы играли в обычный любительский футбол. Зрители были разочарованы, и матч едва не закончился совсем плохо для нас.
— За какую команду болеете?
— Симпатизирую “Спартаку”, но в принципе не умею болеть просто за цвет футболки и трусов, а болею за те команды, которые доставляют радость своей игрой.
— Чем занимаетесь в свободное время?
— Знаете, отдыхать не умею. Если мне нечего делать, я просто не человек. У меня нет какого-то хобби, я не увлекаюсь рыбалкой или охотой. Неприспособленный для отдыха человек... Когда жена меня уговаривает отдохнуть, люблю поехать туда сначала поработать, а потом уже задержаться, как, например, после гастролей в Америке поехали на Майами, чтобы немножко позагорать.
— Новую книжку не планируете?
— Ну я же не писатель! Правда, разговоры с “Вагриусом” идут, чтобы сделать переиздание более дополненное.
5. — Игорь Эмильевич, ради чего вы продолжаете гастролировать? Только потому, что отдыхать не умеете? Или не хватает денег, чтобы прикупить себе островок где-нибудь около Майами?
— Ну, во-первых, остров купить не на что, это точно. Во-вторых, я не отношусь к категории людей, которые откладывают деньги, думают о завтрашнем дне. Не жалуюсь, но я далеко не обеспеченный человек, чтобы ничего не делать и жить хорошо. Но главное все-таки в том, что без дела я себя не вижу.
— Юбилей — это какой-то рубеж, повод оглянуться. Хотелось бы что-то переделать, “переписать” свое прошлое, вычеркнуть что-то из жизни?
— Я ничего вычеркивать не хочу. Но, к сожалению, вынужден констатировать, что я человек, артист не реализованный, далеко не реализованный до конца, потому что у меня очень много планов: и создать иллюзионный театр, и магический замок, полный всяких необыкновенных вещей. Но при советской власти мне не давали денег, подходили так по-совковому: зачем в него вкладывать деньги, если он и так делает сборы. А в нынешние времена тем более нужны очень большие средства, но мы живем не в самой богатой стране. У нас любят вкладывать деньги в дела, которые уже завтра принесут прибыль. Поэтому это все проблематично.
— Как вы относитесь к цифре 13?
— Прекрасно. Я родился тринадцатого, манеж диаметром 13 метров, так что это для меня никак не несчастливое число. Я вообще человек не суеверный и к приметам никак не отношусь.
— Как будете отмечать свой 60-й день рождения?
— В кругу близких мне людей — семьи, друзей. Я не из тех людей, кто устраивает, по выражению Арканова, “репетицию поминок”. (Смеется.) Все выступают, ты сидишь... Я это не люблю. Отец мой не любил, и я не люблю.
