До “МК” дошел слух, что на северной окраине подмосковного райцентра живет пенсионер, опровергающий теорию Дарвина. Не академик, не доктор наук в данной области. Но кто сказал, что именно облеченные титулами и званиями способны проложить дорогу к истине? Революционеров, покусившихся на догмы, согласитесь, встретишь не в каждом даже столичном городе. Поэтому редакционная “Нива” понеслась по Горьковскому шоссе.
Калитку открыл высокий мужчина с окладистой бородой и, придержав собаку, пропустил меня в дом. Это и был Леонтий Филиппович Авилов, приславший мне год назад свою книгу “Цивилизация психороботов”.
Не очень-то удобно начинать разговор с человеком, выспрашивая анкетные данные. Но избежать вопроса не удалось: чтобы посягнуть на авторитет самого Дарвина, наверное, требуется специальное образование.
— Я инженер-электротехник, — с будничной интонацией, понимая, что разочаровывает собеседника, произнес Леонтий Филиппович. — Много лет назад на Урале работал машинистом электровоза. Однажды отказал тормоз, и лишь чудом мой состав попал на свободный путь. Пришлось придумывать новый тормоз. Более того, даже изготовил его из подручных средств. Как я был наивен! Пришлось искать понимания аж в ЦК КПСС, чтобы заставить отраслевой НИИ испытать мой тормоз. И хотя он оказался лучше заводского, увидеть свое детище на электровозе так и не довелось. Но меня затянуло изобретательство, в связи с которым я стал много думать о происхождении человека.
— Обезьяна, как я понял, в качестве предшественника вас не устроила?
— Я ничего не имею против обезьян, но считать их предками человека невозможно. А если это так, то и дарвиновская гипотеза эволюции оказывается несостоятельной.
— Давайте по порядку. Почему теорию эволюции вы обругиваете гипотезой?
— Вы, конечно, помните тезис о том, что человека создал труд. Так вот он не выдерживает критики. Трудятся все: пчелы, муравьи, птицы, не говоря уж о млекопитающих. И используют орудия труда. Но все эти трудяги остаются в рамках своих видов, никуда не поднимаясь по эволюционной лестнице.
У австралопитека скачкообразно изменился мозг: он в три с половиной раза превысил по объему мозг равновеликой обезьяны. А в материальной культуре разница между ними почти неуловима.
За следующий миллион лет мозг вырос в 4 раза — у неандертальца, а эволюция в образе жизни — мизерная: ну сменил он заостренную кость австралопитека на заостренный камень. Для такой мелочи вчетверо наращивать мозг? Не очень-то целесообразно. При такой пропорции цивилизационных достижений масса нашего мозга должна была бы измеряться тоннами.
— Может, дело не в количестве, а в качестве?
— А что мы знаем о “качестве мозга”? Нейрофизиология погрязла в бессодержательных экспериментах. Поэтому пришлось взглянуть на мозг по-другому.
Для простоты я условно разделил функции мозга на регуляторную и интеллектуальную. К первой относится управление работой всех органов и систем: дыханием, кровообращением, движением… Если мозг кита тяжелее, чем у человека, то, конечно, не за счет более высокого интеллекта, а из-за огромной массы тела, которая требует сложного управления. Интеллектуальная часть ведает обработкой информации.
Давайте условно примем, что регуляторная часть мозга у человека и близкой ему по массе обезьяны примерно одинаковы. Легко выяснить, что, к примеру, для гориллы на килограмм массы требуется 2 кубических сантиметра мозга. Австралопитек при массе 50 кг нуждался в регуляторной части мозга объемом 350 куб. см. Значит, остальные 250 куб. см его мозга отводились интеллекту.
Если так считать, получается любопытная картина: интеллект питекантропа требовал 800 куб. см мозга, синантропа — 1080, неандертальца — 1400, кроманьонца — 1700.
И вот тут нас поджидает сюрприз: интеллектуальная часть мозга современного человека обходится лишь 1200 куб. сантиметрами объема.
— Выходит, мы деградируем?
— Не торопитесь с выводом. Но зафиксируйте факт: мозг современного человека “усыхает”. И это вовсе не софистика моих арифметических подсчетов. Вот данные специалиста. Доктор биологических наук Б.Сергеев в книге “Тайны памяти” приводит сведения: объем мозга мумий египетских фараонов уменьшился с 1-й по 18-ю династии с 1414 до 1379 куб. см. Это значит, за 100 лет человеческий мозг становится меньше на 1 куб. см.
“Физики” сожрали “лириков”
Вот уже 100 тысяч лет, как мозг не растет, хотя потребность в интеллекте за это время отнюдь не уменьшилась. Мы никак не поймем этот “регресс”, если будем измерять эволюцию человека только техническим прогрессом. Поэтому давайте вспомним одну интересную догадку Достоевского: “Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества”.
— Не уходим ли мы в сторону от нашей темы?
— Напротив, мы только к ней приближаемся. Что же именно потерял человек с теми лишними “пол-литра”, что были у кроманьонца? Я утверждаю: потеряны сердоболие, сострадание, милосердие.
Еще немного арифметики. Если 2 куб. см объема мозга на 1 килограмм массы заняты управлением, для среднего 80-килограммового мужчины регуляторная часть мозга составляет 160 куб. см. А общий объем — 1350 куб. см. Чем же занята большая часть, свыше тысячи кубиков? Я утверждаю: телепатией.
Только не надо примитивно представлять, что телепатия — всего лишь передача мыслей на расстояние. Телепатия — это дистантный эмоциональный отклик. Любая женщина признается: когда ее ребенку плохо, как бы далеко он ни был, она это чувствует. Иначе говоря, телепатия — способность к сопереживанию.
Известный нейрофизиолог академик П.Симонов писал: “В опытах на крысах, собаках, обезьянах было установлено, что многие животные отказываются от пищи, если ее получение связано с болью и страданиями другого животного. Вообще жизнь группы животных меньше всего похожа на постоянную борьбу всех со всеми. Сильные животные нередко вступают в драку на стороне слабейшего. Для животных нехарактерно стремление к убийству животных того же вида, сигнал “капитуляции” немедленно прекращает самую жестокую схватку”.
— Значит, “усыхание” человеческого мозга свидетельствуют об этической деградации homo sapiens? А наши предки, по этой логике, отличались массовыми телепатическими способностями? С чем же связана эта обидная потеря?
— С мутациями. Представьте себе, в сообществе палеоантропов рождались отдельные особи с атрофированной системой телепатии. Они не могли свободно обмениваться мыслями с сородичами, как все другие. Мутантам, лишенным телепатии, приходилось развивать особые свойства гортани для извлечения членораздельных звуков и особый аппарат мышления, который мы называем логическим.
— Вы полагаете, развитие человеческой речи не достижение нашего предка, а своего рода компенсаторное уродство?
— Ну согласитесь, насколько бессловесный обмен мыслями продуктивней речи! Невозможна ложь, все волей-неволей правдивы. Исключено насилие — эмоциональный отклик на состояние другого человека не допускает убийство равного себе, ведь тогда пришлось бы тотчас убить самого себя. Говорящие мутанты с развитым логическим сознанием оказались лишены именно этих человеческих слабостей. Поэтому научились убивать.
— Из вашей гипотезы вытекает, что предки человека, не умевшие разговаривать, но свободно читавшие мысли друг друга, не воевали за территории и даже не охотились?
— Но об этом же свидетельствуют данные антропологии. Гортань неандертальца, как известно, не приспособлена к формированию речеподобных звуков. То, что мы эволюционно не хищники, видно хотя бы из того, что у нас, как и у человекоподобных обезьян, на пальцах ногти, а не когти.
— Но в пещерах палеоантропов находят обглоданные кости и заостренные камни, которыми разделывались трупы животных.
— Это так, но такие находки отнюдь не доказывают хищничество наших предков. Скорее они были трупоедами. Согласно исследованиям выдающегося антрополога Б.Поршнева, сами неандертальцы не охотились, но притаскивали в свои жилища части козлиных туш, остававшиеся от трапезы леопардов, и действительно разделывали их с помощью острых камней.
Палеоантропы не обладали тем разумом, который мы привыкли называть человеческим (имеется в виду логическое мышление), зато в полной мере располагали звериным чутьем, позволявшим дружить с животными и чувствовать опасность еще до ее возникновения.
— Откуда такие конкретные познания о древнем примате, ведь современная антропология их не дает?
— В древневавилонском эпосе, восходящем к еще более древним шумерским преданиям, описан Эабани — “дикий” человек. Мощный, сильный, с покрытым шерстью телом, с отвисающими грудями самок (чтобы было удобно на бегу кормить укрепившегося на спине детеныша), отличный бегун и пловец, он оказался совершенно беззащитным перед братьями-неоантропами, ставшими охотниками и хищниками. Археологи нередко находят трупы палеоантропов со следами насильственной смерти.
“Снежный человек” — наше будущее?
— Эабани, о котором вы говорите, очень смахивает на “снежного человека”, которого периодически видят в разных пустынных уголках земли, а если верить многочисленным сообщениям, иной раз и отлавливают.
— Вы правы, “снежный человек”, йети, дэв, аламаслы, Авдошка — в разных местах реликтовых гоминидов называют по-разному — как раз и есть уцелевшие особи палеоантропов. Их разделение с неоантропами, прямыми наследниками которых мы с вами являемся, произошло десятки тысяч лет назад, а 12 тысяч лет назад были изобретены копье и лук со стрелами. Эти дистантные орудия убийства не оставили места палеоантропам и закрепили тенденцию убывания милосердия.
— Но ведь и сегодня встречаются милосердные люди, склонные к состраданию и помощи слабым. Более того, в библейских заповедях именно такой тип человека обрисован как идеальный. Выходит, мы не окончательно порвали с далекими предками?
— Вот здесь уместно вернуться к ранее вами произнесенному слову “деградация”. Технический прогресс мерит достижения человечества “мануфактурными игрушками” и цивилизационными удобствами, способствующими интенсивному потреблению материальных благ. И тогда кажется, что мы стремительно развиваемся. Если же смотреть на историю человечества как на историю войн, все более жестоких, кровавых и глобальных, налицо быстрая деградация. Технический прогресс с одновременным духовным регрессом превращает нас в цивилизацию психороботов, которые в конце концов уничтожат друг друга.
— Истребление “логиками” сердобольных собратьев как началось в незапамятные времена, так и продолжается до сих пор?
— А разве вы не видите, как агрессивны браконьеры — цивилизованные, образованные, обеспеченные всеми жизненными благами — по отношению к тем, кто стремится оградить природу от истребления? Вся история так называемого изучения “снежного человека” — это череда насилия, безжалостных попыток “ради науки” любой ценой добыть интересующий материал, в живом или мертвом виде.
— Так в чем все-таки ваше несогласие с эволюционной теорией Дарвина?
— Он рассматривал современного человека как результат эволюции, то есть совершенствования человекообразных приматов, и считал его “венцом творения”. Сопоставляя имеющиеся научные данные, я пришел к выводу, что палеоантроп духовно гораздо развитее современного человека, последние десятки тысяч лет идет вовсе не эволюция, а деградация homo sapiens. Логика без поддержки духовно-эмоциональной сферы и при атрофии телепатических способностей делает человека опасным для планеты и для самого себя. Только обратная мутация, вследствие которой телепатия и связанное с ней сердоболие позволят адаптироваться к условиям болеющей планеты, еще может спасти нас от оголтелого демонизма, вырождения и самоистребления.
