Серая форма “мешком” и детские лица — на первокурсников колледжа милиции №1 ГУВД без смеха не взглянешь. Равнение на все четыре стороны, и командный голос не выработан. То ли дело выпускной курс: у будущих дознавателей — недоверие во взгляде, у будущих участковых — ласковые манеры и мягкие интонации. У потенциальных кабинетных работников — вечно занятой вид. За воротами колледжа их дразнят “ментами”. Но им наплевать. Так уж повелось, что многие курсанты идут в милицию по примеру своих пап и мам.
“О смерти Высоцкого я узнал одним из первых...”
20-летний дембель Толя Коровин и подумать не мог, что станет подполковником милиции. Оттрубил два года в Кантемировской дивизии и уже собирался домой в Липецкую область, к маме и невесте. Но в часть пожаловали офицеры-кадровики и предложили молодому бойцу с безупречным прошлым служить в столичной милиции. Шел 1979 год. Москва готовилась к величайшему событию — Олимпиаде-80. Нужны были кадры. Свою карьеру сержант Коровин начал с постового.
— Тогда только построили Строгино, я был одним из шести постовых, которые патрулировали район до заселения. Никогда не забуду, как шел по пустым улицам, среди не заселенных еще домов, — вспоминает подполковник Коровин. — А потом открылись два общежития: мужское и женское — вот работы-то у нас было!..
Перед самой Олимпиадой Москву основательно подчистили: в городе не осталось ни одного бомжа. А наличие пьяного гражданина на улице тогда считалось случаем из ряда вон выходящим, грубейшим нарушением порядка.
— Мы патрулировали район и вдруг видим мужчину в изрядном подпитии — остановили. А он: “Час назад умер Владимир Семенович Высоцкий. Я только из больницы”. Так что я был одним из первых, кто узнал о смерти человека-легенды. А пьяного товарища мы отпустили под честное слово...
Подполковник Коровин утверждает, что обладает “милицейским чутьем” и преступника видит издалека. И еще он никогда не помогает жене нести сумки, если на нем — форма. “Руки у милиционера должны быть свободны!” — чеканит подполковник своим курсантам. С 94-го года Коровин служит в колледже начальником курса. Здесь же работают его младший брат, капитан Евгений Коровин, и старший сын Игорь — он командир взвода. Самый младший из Коровиных, Олег, еще учится... Конечно же, в колледже — на первом курсе.
А у Виталия, например, мама — милиционер
— Мои одноклассники попадали к маме “на ковер”.
— Ты их пытался, что называется, “отмазать”?
— Нет. Они действительно были хулиганами, даже на квартирные кражи шли.
Вот такой разговор у нас случился с курсантом третьего курса Виталием Буланым. У Виталика мама — милиционер. Людмила Ивановна начинала свою карьеру с инспектора по делам несовершеннолетних.
— Еле на работу взяли — такой строгий отбор был, — вспоминает Людмила Ивановна. — За детей душой болели. Однажды я и вовсе троих ребятишек от смерти спасла...
Мать-алкоголичка заперла малышей в квартире и ушла. Кормить нечем было, доведенная до края водкой и отчаянием женщина решила: пусть умирают. И погибли бы, если б не инспектор.
— Я до сих пор с этой женщиной общаюсь. Она пить давно бросила. Дом — полная чаша. Я к ней прихожу, а она мне: маслица возьми, конфет возьми... И не подумаешь, что когда-то в ее доме и корки хлеба не было, — рассказывает Людмила Ивановна.
Отец Виталика Буланого служил в ОМОНе.
— Папа погиб в аварии. В “Москвич” врезался “КамАЗ”, неожиданно выскочивший из-за поворота, — рассказывает Виталик. — Мне тогда было восемь лет.
А сейчас Виталию уже по размеру папина форма.
— Я не стала ее никому отдавать, — говорит мама Виталика. — Пусть, думаю, полежит, подождет своего часа.
Молодые милиционеры с ребенком, без жилья — так начинали родители Виталия. Буланый-старший боялся приходить в съемную квартиру в форме омоновца — хозяйка бы выгнала. Потом получили-таки комнату в общежитии на ул. Мусы Джалиля, да так там и застряли. Людмила Ивановна с двумя детьми до сих пор живет в общаге — не продать, не поменять.
Из комнаты милиции Людмила Ивановна “выросла” до старшего инспектора отдела служебной и боевой подготовки. Готовит молодые кадры. А у молодых милиционеров — те же проблемы.
— Прихожу как-то на занятия рано утром, а один парень уже стоит у двери. Я спрашиваю: зачем так рано пришел, к десяти нужно. Поспал бы подольше. А он: “На вокзале не выспишься...” Такой же бездомный, как мы двадцать лет назад... Может, сыну повезет больше.
Куда пойдет работать Виталик — пока не решено. Но то, что останется в милиции, — сомнению не подлежит.
