— Дяденька, подайте денежку, мне кушать хочется! — мальчик лет семи хватает прохожих у стен Троице-Сергиевой лавры.
Мальчуган выглядит интеллигентно для попрошайки: в темных очках, кожаной куртке и лакированных ботинках.
— Да это “артист”, — объясняет мне участковый. — В дни школьных каникул ученики младших классов “подрабатывают” беспризорниками. Несколько часов работы — и деньги на мороженое-пирожное в кармане.
Лавра — прибыльное место для бомжей и попрошаек. В дни церковных праздников здесь “зашибают” до тысячи рублей. Контингент самый разношерстный: мамаши с младенцами, калеки, оголяющие язвы, и “артисты”. То есть вполне благополучные граждане, которые временно косят под нищих. Съезжаются они со всех российских городов и весей. К своему удивлению, корреспонденты “МК” не увидели толп страждущих милостыни.
— В будние дни попрошаек мало, — роняет милиционер, патрулирующий лавру. — Собрали достаточно денег в выходные и теперь отдыхают. Взрослые — пьют, дети — нюхают клей. А вечером все дружно пойдут в “Макдоналдс”.
Хотя церковь у нас отделена от государства, стражи порядка не дают покоя нищим. Они проводят строжайший фейс-контроль: если появился новенький, его под белы рученьки ведут на ковер в службу безопасности монастыря.
— Внутренняя охрана лавры проверяет калеку на наличие физических недугов, — ошарашивает нас заявлением сотрудник. — Например, пришел новичок на костылях, мы отбираем их у него, и смотрим, действительно ли бедолага не может без них передвигаться. Если псевдокалека, гоним его в шею.
— Кроме лояльности “секьюрити” нужно еще получить благословение на милостыню у наместника, — дополняет Алексей в инвалидной коляске, сборщик подаяний с 15-летним стажем. — Если отец дал разрешение, милиция не тронет.
Благословение на милостыню — ноу-хау нашего времени. Как известно, испокон веков у церквей собирались нуждающиеся в подаяниях, и никто их за это не преследовал. Впрочем, и служба безопасности монастыря не смогла объяснить, почему для них важно, чтобы калека был настоящим.
— Чтобы сорвать куш, мы подстраиваемся под посетителей лавры, — делится секретами мастерства Сергей Фадеев, попрошайка с двумя высшими образованиями. — Вижу, что идут женщины, выставляю иконку Богородицы, а мужчины – Иисуса Христа. Летом лучше показывать ноги, покрытые язвами, а зимой перебинтовывать голову. Бывает, что несколько раз на дню меняю амплуа: то хожу на костылях, то катаюсь в инвалидной коляске.
— Уже не модно быть нищим, — вздыхает 63-летний бомж Валерий. — Вот в советские времена для иностранцев мы были в диковинку. Бывало, империалисты не только доллары и марки отстегивали, но и кормили обедами в ресторанах.
Валерий бомжует уже лет тридцать, в конце 70-х он вышел из тюрьмы. Оказалось, что жить ему негде — все имущество и квартиру в столице конфисковало государство.
— Детей-попрошаек жаль, — говорит он. — Родители выводят их в лавру, как на работу. Поэтому многие из них не учатся в школе.
Как пояснили сотрудники городской инспекции по делам несовершеннолетних, они ведут учет прописанных в городе попрошаек. И только тех, кто пристает к прохожим. Сбор милостыни сам по себе не запрещается законом.
— Бывает, что приводим домой беспризорника, а родители чуть в обморок не падают, когда узнают, что их чадо, вместо того чтобы быть в школе, подрабатывает нищим, — рассказывает инспектор. — Проводим беседы — этим все и ограничивается.
Ведь за артистизм не судят...
