В течение трех дней подряд сцена театра “Новая опера” была отдана провинциальным оперным труппам: в понедельник свой спектакль “Кахым-Туря” показал Башкирский театр оперы и балета, а во вторник и среду Пермская опера продемонстрировала москвичам “Клеопатру” и “Лолиту”. “Кахым-Туря” выдвинут на “Золотую маску”. Пермяков с “Маской” прокатили в очередной раз: это были просто гастроли, организованные Театром Наций.
Пермский театр — режиссерский: его художественный руководитель Георгий Исаакян создает авторский продукт, в котором обязательный для жанра оперы приоритет музыки не затмевает драматической природы театра. Почему в последние годы ни один спектакль Пермского театра не был номинирован на “Золотую маску”? Этот вопрос интриговал многих, особенно тех, кто из Москвы мчался специально на премьеры в Пермь.
“Лолита” Родиона Щедрина — как раз пример спектакля, ради которого московские критики полтора года назад не поленились отправиться на Урал. Между прочим, это первая и пока единственная постановка в России щедринской оперы, которую композитор написал в 1993 году. Возможно, музыкальный материал в наше время кажется тяжеловатым и морально устаревшим, да и набоковский сюжет, как ни крути его, изначально аморален, а потому вызывает смутное беспокойство. Тем не менее спектакль сделан интересно без каких бы то ни было поправок на провинцию. В заглавной роли Татьяна Куинджи — известная московская певица, одна из немногих, весьма успешно справляющихся со сложными партиями опер ХХ века. Ей не уступают Александр Агапов (Гумберт), Татьяна Каминская (Шарлотта) и особенно Сергей Власов (Клэр Куильти). Очень смешно отработано придуманное Щедриным ноу-хау — рекламные вставки в опере. Во всяком случае, спектакль был бы заметным, даже если бы появился на московской сцене. Однако экспертами “Маски” он замечен не был.
“Клеопатра” — еще большая удача пермяков. Раритетная опера Массне, которая вообще нигде в мире, кроме Перми, не идет. Очень красивая музыка. И — точное режиссерское решение, казалось бы, неоригинальное, зато безупречно выстроенное по отношению к исходному сюжету. На партитуру и либретто “Клеопатры” Исаакян наложил совершенно другой сюжет и сделал это так органично, что швов не видно. Кажется, что сам Массне написал свою оперу не о самой Клеопатре, а об актрисе, которая играет роль Клеопатры, а затем, постепенно сходя с ума, начинает идентифицировать себя с египетской царицей. От финальной сцены смерти Клеопатры, в которой несчастная актриса, сидя в кресле, с мучительной точностью описывает свое умирание, мороз идет по коже. Актерская игра Татьяны Полуэктовой и ее образ в целом — странный, декадентский, что усиливается каким-то непостижимым способом выговаривания гласных, завораживает и заслоняет некоторые издержки ее вокала. Александр Агапов в роли Марка-Антония еще более убедителен, чем в образе Гумберта. Спектакль смотрится и слушается на одном дыхании. Оркестр под управлением Валерия Платонова играет уж точно не хуже, чем в ГАБТе. Мог бы такой спектакль претендовать на “Маску”? Да в первых рядах! Но — не так считают эксперты национальной премии. У них есть магнит попритягательней.
Это магнит называется “Кахым-Туря”. Совершенно не хочется обижать Башкирский театр, который поставил оперу своего национального классика Загира Исмагилова. Музыка — в лучших традициях “старшего брата” — в лице Мусоргского, Римского-Корсакова, а местами даже и Прокофьева, но в сочетании с характерной для башкирской народной музыки пентатоникой. Герой — башкир, полковник русской армии, участник войны 1812 года, образованный человек — с пленным французом изъясняется по-французски, — любимец Кутузова. Кутузов тоже выведен в опере — он поет ариозо о том, что “башкирцы молодцы”. Много батальных сцен. Правда, сюжет какой-то странный: после боя кто-то (кто, так и не выяснилось) Кахыма отравил до смерти. Но в войне мы победили при непосредственном участии, а может быть, даже и благодаря башкирской дивизии. Весь этот наив на полном серьезе номинирован на “Золотую маску”. Сколько же башкирского меда съели эксперты?
