Что может быть общего между Нью-Йорком и Бесланом — между первым мегаполисом нашей планеты с 10-миллионным населением и неприметным городком на Северном Кавказе, где проживают всего 35 тысяч человек? Нью-Йорк на всех открытках; Беслана нет на географических картах. Нью-Йорк сказочно богат; Беслан — беден. Они — два полюса человеческого быта и бытия. О Нью-Йорке знают даже обитатели джунглей; до последних дней о существовании Беслана не знало большинство образованных людей всего мира.
И вдруг имена Нью-Йорка и Беслана сомкнулись и сопряглись. Между ними судьба неожиданно перебросила незримый мост-радугу из двух цветов — красного, как кровь, и черного, как траур. Нью-Йорк и Беслан помимо их воли побратали два трагических сентября — 11 сентября 2001 года и 1 сентября года нынешнего. Вторая трагедия произошла в канун третьей годовщины первой, словно кто-то там, наверху, испугался, что люди могут позабыть преподнесенный им жестокий урок, и решил вновь напомнить им, что зло по-прежнему царит на Земле.
Обе трагедии — Нью-Йорка и Беслана — дело рук тех, кого сейчас принято называть террористами, или международными террористами. В Нью-Йорке 11 сентября 2001 года самолеты, захваченные террористами, вонзились в близнецы-небоскребы Даун-тауна, принадлежавшие Всемирному торговому центру, вонзились и превратили эти 110-этажные махины в груду развалин, в которых погибли более трех тысяч человек. Беслан не имел небоскребов, не имел Даун-тауна, не имел Всемирного торгового центра. Удар не с неба, а с земли пришелся по скромному двухэтажному школьному зданию. Детонатором в Нью-Йорке послужили могучие “Боинги”, детонатором в Беслане — бомбы-самоделки.
В Беслане погибли более трехсот человек, большинство из них дети. По относительной статистике, Беслан потерял больше жителей, чем Нью-Йорк. Но статистика, тем более сравнительная, морально не применима, когда речь идет о человеческих жизнях. И если я сейчас назову несколько цифр, то по совсем иной причине. По первым данным, в Нью-Йорке погибли шесть тысяч человек. Затем эта цифра неоднократно уточнялась в сторону уменьшения, пока не уменьшилась почти вдвое. В Беслане проходил обратный процесс. Первые данные о количестве жертв и заложников поначалу занижались и лишь день за днем обретали реальные очертания. В Нью-Йорке пострадавшим и их семьям выдали в среднем по полтора миллиона долларов; в Беслане их собратья по горю получили 100 тысяч рублей на семью.
Что я хочу сказать этими сравнениями? Только то, что единый источник зла, в данном случае терроризм, по-разному резонировал в Нью-Йорке и Беслане. Сказалась разница двух наших обществ, степень их открытости и благосостояния.
Там, за океаном, тоже лгали, преувеличивая потери, чтобы усилить народный гнев против террористов. У нас ложь носила иной характер. Потери приуменьшались, чтобы ослабить народный гнев против властей предержащих. То была ложь во спасение... режима. Нью-Йорк — центр американских и мировых медиа. Беслан — глубокое и глухое информационное захолустье. Но не это сказалось на освещении двух сентябрей — 2001 и 2004 годов. В Беслане вместо того, чтобы взнуздать террористов, намордник надели на печать.
В Нью-Йорке террористы били по храму торговли и его жрецам — людям бизнеса. В Беслане — по храму просвещения и детям. Террористы хорошо знают уязвимые места обоих наших государств.
И еще. 11 сентября в Нью-Йорке сплотило американское общество, вызвало в нем прилив патриотизма. (Правда, война в Ираке вновь расколола его.) 1 сентября в Беслане наше общество не сплотилось уже хотя бы потому, что гражданское общество у нас далеко еще не сложилось. Вместо прилива патриотизма мы наблюдаем прилив чувства мести, к сожалению, не только в отношении террористов.
Но кое в чем двухэтажный Беслан оказался выше небоскребного стоэтажного Нью-Йорка. Нельзя измерить цену человеческой жизни, но можно измерить глубину человеческого сострадания. Мы ближе приняли к сердцу трагедию Нью-Йорка, чем они — трагедию Беслана. Мы не говорили, мол, так вам и надо, мне отмщение и аз воздам и так далее в том же духе, хотя преступления Нью-Йорка, равно как и его богатство, не отличаются прозрачностью ключевой воды. В случае Беслана политика включилась почти немедленно. Еще дымились развалины школы и еще не остыли тела невинных жертв. Достоевский говорил о цене единой детской слезинки. Кое-кто на Западе не захотел заметить потоки слез и крови за спинами современных генералов Ермоловых.
Да, без них не обошлось. Но в наше время генералы Ермоловы одинаково бессильны и против народа, и против террора. В наше время только сам народ способен искоренить терроризм. В этом исторический урок и опыт огромного Нью-Йорка, и маленького Беслана. Те, кто пытается их разлучить по своекорыстным политическим мотивам (а политические мотивы всегда своекорыстны), будут неизменно терпеть неудачу в борьбе с терроризмом. Только объединившись, Нью-Йорк и Беслан, все большие и малые города нашей планеты способны обуздать, а затем искоренить терроризм. Сумма двух сентябрей — 2001 и 2004 годов — должна дать в будущем сентябри не только без терроризма, но и без причин, порождающих его. В противном случае жертвы Нью-Йорка и Беслана будут принесены зря, и боль, вызванная ими, никогда не утихнет в сердцах людей, на каких бы меридианах и параллелях они ни жили, на каком бы языке они ни оплакивали своих детей, то есть свое несостоявшееся будущее.
Нет террору — это не только усиление мер безопасности, это в первую очередь усиление человечности, ибо речь идет не просто о победе, а о победе добра над злом!
