До Любови Юрьевны Казарновской добраться непросто, особенно сейчас, в дни немецкой культуры в России... Она дает серию концертов по стране; все переезды да переезды. Удается дозвониться лишь за полночь, но повод того стоит: 23 сентября именитая оперная дива вместе с молодым немецким оркестром “Шуман-Камерата” даст удивительный концерт в Большом зале Московской консерватории...
...Видимо, Любовь Юрьевна только зашла в номер гостиницы. Слышу, как она что-то ест. Не исключено, что это единственный раз за целый день...
— Знаете ли, диета. Вот схватила яблочко...
— А то слышал мнение такое, будто оперная певица должна быть обязательно в теле: мол, чтобы голосу было где зарождаться...
— Ерунда это все. Только представить себе, что я буду лежать на диванчике, холя и лелея свои жиры! Глупость. И как же, простите, мне играть потом 15-летнюю Саломею или 19-летнюю Тоску? А?
— Думаю, читателям будет интересно знать, где же вы все-таки постоянно живете? А то только и слышны восклицания: “Казарновская покоряет “Ла Скала”, “Метрополитен-опера”, “Ковент-Гарден”...
— Живу я на своей родине, в Москве. И дальше здесь жить собираюсь. За границей мне скучно. Нет, там приятно работать. Но находиться все время... Вот Вена или Цюрих. Красивые города. Но это же музеи. Поначалу мне казалось, что Нью-Йорк весьма подобен Москве по энергии, биению жизни... Сначала привлекало. Захватывало. А потом враз стало не по себе. Американцы очень легко заводят знакомства, но эти знакомства лишены глубины. И “в себя” они никогда не пустят, сразу натыкаешься на стену. Почему так — не знаю... Кроме того, в Москве учится мой сын. И здесь же располагается мой фонд, призванный помочь оперным певцам...
— Как у Галины Вишневской?
— Нет, у нее школа. А мой фонд приглашает со всего мира ведущих дирижеров, исполнителей, а главное — педагогов. Очень важно не только уметь петь, но и донести это умение до других. Колоссальная задача, и не столь многие владеют этим талантом!
— Значит, ваша новая миссия помимо выступлений — поднять музыкальную культуру по стране?
— Буду работать от фонда, например, с Казанью, Краснодаром. Другими городами...
— А как же Москва?
— А что Москва? Ведь для реализации интересного проекта важна сильная база, желание людей... А что есть в Москве? Где здесь хоть один мало-мальски значимый оперный театр? Большой закостенел в своем величии. Что там было создано интересного за последние годы? Очередные “Хованщины”? Ну, может быть, в качестве исключения я назову “Похождения повесы” на Новой сцене... А так... “Новая опера” после смерти моего замечательного друга Жени Колобова сильно сдала. Ничего им стало не надо. Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко тоже пошел куда-то не туда...
— Вы тут говорили о России... о провинции. Но провинция провинции рознь. Шёнберга там петь не будешь.
— Вы абсолютно правы. Для иных и “Ямщик, не гони лошадей!” становится классикой. И пробить их предрассудки очень сложно! Какой там Шёнберг! Мне уже высказывала недовольство одна провинциальная филармония, что я поставила произведения Шёнберга в свою программу. Дескать, обидела всех. А лучшее — то, что якобы от меня ждали, припасла только на бисы. Что говорить... Но это удивительный композитор. Еще из любимых от XX века с удовольствием вспоминаю Штрауса или Кола Портера...
— А что за концерт ожидается 23-го?
— В Большом зале консерватории я выступала бессчетное количество раз. Но каждый из них — это большое событие. “Шуман-Камерата” — интересный оркестр, он исполнит симфонию №99 Гайдна, 8-ю неоконченную Шуберта, в моем же исполнении прозвучат арии из опер Моцарта “Милосердие Тито” и “Свадьба Фигаро”, а также вокальные произведения барочных композиторов — Глюка, Вивальди...
— Не было мысли как-то “приглушить” праздничный тон программы?.. Страна до сих пор в трауре.
— Как раз очень важно сейчас духовно поддержать людей, задать им иной настрой. Ведь жизнь продолжается...
Жаль было прощаться с Любовью Казарновской, но новая встреча уже близка...
