“Я отказываюсь лечить вашего ребенка, — обвиняюще звенел по мобиле голос нашего участкового педиатра. — Из-за своих постоянных командировок вы опять пропустили плановый обмер и обвес, стыдитесь!”
Я находилась в тот момент за сотни километров от Москвы. Будто пощечину получила. В аэропорту купила дочке огромного плюшевого медведя. Никчемная, никудышная, отвратительная мать — обняла мишку в самолете и заплакала…
Страницы женских журналов наводнены красивыми и успешными дамами. Они везде номер один: и в бизнесе, и в личной жизни, и даже в роддоме. У них все получается. Они все успевают. А остальные, выходит, второй сорт? Недостойны внимания, любви и уважения?
Да и те, кто вполне успешен: они-то счастливы от того, что не сошли с дистанции? Что они сами думают о своей карьере и своем материнстве?
Можно ли совместить несовместимое?..
— Я не понимаю, почему будущим мамам не советуют стимуляцию при родах, и они не могут сами выбрать число рождения своего малыша. Не могут подгадать его пол. Я, например, точно знала, что у меня к 35 годам будет два сына, — удивляется Елена Сорокина, хозяйка процветающего пиар-агентства.
У Лены вообще все идет строго по плану.
— Если хотите взять у меня интервью, то приезжайте на этой неделе, на следующей мне уже рожать второго сына, — предупредила она меня сразу же.
— Ну и когда в декрет? — спросила я, глядя на ее огромный живот.
— Не дождетесь, — отвечает Лена, заполняя в записной книжке расписание на “после родов”. — Сейчас меняется ситуация на нашем сегменте рынка, — объясняет она. — “Выборный” пиар постепенно вытесняется — его заменяет пиар коммерческих фирм и предприятий. Если я уйду в декрет, то этот пирог поделят без меня.
Свой бизнес Лена Сорокина открыла с нуля в далеком 96-м году, когда о политическом пиаре слышали только в Кремле. Создала сайт в Интернете, обросла клиентурой. О ребенке задумалась только в 30 лет, после дефолта.
— Я была беременна Тимошкой на выборах губернатора в Твери. Внушала себе: никакого токсикоза — иначе сорвется заказ. Мои клиенты ничего о моем интересном положении не знали: сами понимаете, как предвзято к беременным женщинам относятся в обществе.
За месяц до родов Лена отсмотрела 15 кандидатур на роль няни. Побывала у них дома, проверила рекомендации — и все это не уходя в декрет. Она точно знала, что после рождения малыша у нее останется всего одна неделя на отдых.
— Первая наша няня была с медицинским образованием, хотя, конечно, моя мама боялась поначалу оставлять с ней недельного ребенка и приезжала контролировать процесс, — говорит бизнесвумен. — Потом у нас была боевая няня, очень уверенная в себе и деловая. Мне приходилось летать с крошечным Тимофеем на выборы на Сахалин, снимать там квартиру — так она научилась паковать вещи за пять минут. Но в “мирное” время нам пришлось тяжело: мы обе по натуре лидеры и перетягивали одеяло на себя. Для ребенка это не есть хорошо. “Я не ваш подчиненный, а полноправный партнер. Вы доверяете мне самое дорогое”, — отстаивала она свои права. Теперь эта женщина работает в Швейцарии у одного олигарха.
Сейчас у четырехлетнего Тимофея — сразу две бонны.
— Я специально наняла двух женщин, потому что с моим рабочим графиком одна няня через год просто свалилась бы от нервного срыва. А еще у сына — бассейн, занятия в школе раннего развития четыре раза в неделю, теннис. “Мама, почему другие дети играют во дворе, а мне постоянно некогда?” — иногда переживает Тимофей.
— Вы не боитесь, что няни, по сути, чужие для вас люди, воспитают из вашего сына не того человека? — поинтересовалась я.
— Мы с Тимофеем отлично друг друга понимаем. Это точно мой ребенок. Недавно он нарисовал звезду, подошел к няне: “Купи мой рисунок!” Та в ответ: “Ты мне лучше подари от чистого сердца!” — “А ты купи от чистого сердца”, — тут же нашелся Тимошка.
В богемной тусовке уже лет пять модно быть беременной. Наташа Королева, Анжелика Варум, Ольга Орлова и прочие блестящие...
— Это у них не бэби-бум. Это бэби-пиар, — пошутил один продюсер.
Но дети детьми, а трудовой график у звезд плотный: вылетишь из обоймы на девять месяцев, потом туда не вернешься. Поэтому каждая эстрадная прима старается рожать без отрыва от производства. Настя Макаревич, солистка группы “Лицей”, не исключение из этого правила.
В июле прошлого года, находясь на сносях, она снялась полуобнаженной в календаре на 2004 год. Символизировала месяц декабрь — начало новой жизни.
Всего за неделю до родов Настя выступала в Кремле на балу выпускников. Скакала по сцене, как девчонка, живот прикрывала гитарой.
— А через две недели после родов я уже умчалась на гастроли — не помню, правда, куда, — рассказывает певица. — Вообще-то я морально к ребенку готова не была. Моя подруга из группы, Анька Плетнева, родила до этого в январе дочку. Клево, конечно, но я про себя подумала, что мне еще рано быть мамой. Я и Ане об этом сказала. А вскоре узнала, что тоже в положении.
Годовалый сын Мотька, мирно сидящий теперь у Насти на руках, начинает требовательно вопить.
— Чего ты хочешь, заяц? — спокойно интересуется молодая мама. — Ах, наверное, к окну, смотреть на машинки. Представляете, он у нас уже говорит “джип” — это его любимое словечко.
Слушаешь Настю Макаревич — идеальная мама, и сын у нее растет такой же идеальный.
— Мотька у меня никогда не плачет. Мы с ним оба “совы” и спим всю ночь, так что за бутылочкой вставать не надо. Спит он в своей кроватке, и качать его не надо. Да мне даже пожаловаться не на что! За целый год Матвей, тьфу-тьфу-тьфу, ни разу не болел: крепкий иммунитет и легкий характер ему достались от меня.
У самой Насти не было ни дня послеродовой депрессии:
— Некогда было тосковать. Мне вообще сказочно повезло: я родила в июле — в межсезонье, когда особо проектов никто не затевает, артисты в отпуске. Так что я ничего не пропустила. Сразу же занялась собой: гастроли, диета — лишние килограммы ушли без следа. Кормила я всего 2,5 месяца: сами понимаете, какое уж молоко, когда я в разъездах.
Пока мама отсутствует, маленький Матвей остается с няней Катей.
— Ее нам знакомые посоветовали, и она мне сразу понравилась. Я почувствовала, что этому человеку можно всецело доверять. У Кати тоже есть маленькая дочка, ей еще трех лет нет, — гордится мама Настя.
Вот только Матвей маму плохо слушается. Знает, что она ему все прощает, — видятся-то они нечасто. Причем известной артистке иногда приходится даже краснеть за него.
— Он как начнет во дворе маленьких детишек бить — мне прямо неудобно становится. А другие женщины увидят, чей это ребенок, и сразу улыбаются: “Ах, какой славный шалунишка!..”
Певица учится в институте на специалиста по международному туризму. Преподает вокал в Еврейской музыкальной академии Маймонида. И надеется в ближайшее время родить по крайней мере еще двоих детей:
— Какие мои годы — мне всего 27! Никакого чувства вины, что я так мало провожу времени с сыном, у меня нет. Я надеюсь, что, когда Мотька вырастет, он меня прекрасно поймет. Да ему и самому интереснее будет, если я останусь популярной и знаменитой.
Правда, пока у них есть одна маленькая проблема.
— Сын, как увидит меня, кричит: “Дя-дя-дя!” Это он так меня называет. Представляете: “джип” выговаривает, а “мама” — нет!
Мягкая, сочная, розовая — не женщина, а персик с ветки. В Москву Татьяна приехала из Черниговской области. Снимала комнатку в городе Железнодорожном. С гражданским мужем познакомилась тоже на рынке: он работал там грузчиком.
— Через месяц Серега ко мне перебрался: чего, спрашивается, две жилплощади снимать, раз все равно спим вместе, — делилась со мной Татьяна в роддоме, где я ее впервые увидела. — Я уже десять тысяч долларов накопила и еще три тыщи заняла. Вот выйду с лялькой на волю — и купим маленькую комнатку в Подмосковье.
Совсем другую Татьяну я увидела через четыре месяца на оптовом балашихинском рынке. Признаюсь, узнала ее не сразу. Неровные мазки лака на ногтях и черная кайма грязи под ногтями.
Она была по-прежнему пухленькая, но какой-то нездоровой полнотой.
— Хреновая у меня теперь жизнь, подруга, — шмыгнула простуженным носом Татьяна. — Бросил меня Сергей!
На крыльцо роддома она вышла с нарядным розовым конвертом — новогодним подарком от мэрии, — но на улице ее никто не ждал.
— У меня была сотня баксов на всякий пожарный. Взяла такси, доехала до дома. А там — пусто. Ни кроватки детской, ни коляски — ничего. Серегиных вещей тоже нет, и деньги мои пропали.
Но самое ужасное ждало ее впереди. Выяснилось, что Серега занял еще денег — у рыночных торговцев.
— Они мне звонить начали, поздравлять, тут все и открылось, — говорит Таня. — У меня от нервов в первый же вечер молоко перегорело. Дочка от голода плачет. Я овсянку у соседки попросила, сварила ей кашку жиденькую — толокно называется, им мою маму в войну от дистрофии спасали. Сама тоже поела. А на дворе — 31 декабря, самый мой любимый праздник…
Уже в первые январские дни окоченевшая Танька скакала возле своей торговой палатки.
— Такие морозы вдарили — я придатки сразу застудила. Низ болит, температура под тридцать девять, — вспоминает она. — Но мне деваться некуда. Деньги нужны. Кредиторы ж знали, где я живу. А переехать — никто меня с орущим ребенком на постой не берет...
Мать приехала из Чернигова — с ребенком сидеть. Обматерилась вся. Сказала, что этот козел Серега был прав в одном: аборт надо было делать, а не плодить нищету. Я молчала, хотя у самой кипело все внутри. Так и жили: я от голода пухла, долги раздавала и работала без выходных — хозяин 50 рублей за выход даст, и крутись как хочешь. А недавно мать Анюту к себе на Украину забрала. Я им даже позвонить туда не могу: дорого. Ночью накроюсь подушкой и реву как оглашенная. Вот такая моя жизнь…
Это было шесть лет назад. В сентябре 1998-го.
“Венчается раб Божий Александр рабе Божией Ирине”, — дрожит свеча в аналое. У невесты лицо будто с иконы писано. Детские голоса в церковном хоре — словно ангелочки поют. А за окошком Христорождественского храма — деревенька Старо-Клинское, самая российская глушь.
В миру мою героиню зовут Ирина Пескова, учительница воскресной школы. Преподает закон Божий и клиросное пение. Получив педагогический диплом, она уехала преподавать в деревню. Но в обычной школе вакансий не было, и тогда Ирина устроилась в воскресную.
— Местные детишки ни разу Москву не видели, не знали нотной грамоты. Раньше после десятилетки уезжали, кто-то в институты поступал, кто-то в техникумы, а теперь у родителей денег нет, вот и спивается молодежь, — переживает Ирина. — Мы ездили с учениками по домам престарелых, по святым местам с концертами. У меня был мальчик Дима, его родители — глухонемые, он никогда не слышал церковного пения. Недавно его взяла на воспитание бабушка, и он пришел ко мне, отлично теперь поет…
Со временем Ирина поняла, что ее педагогического служения церкви недостаточно, — она решила уйти в монастырь. Но местный батюшка попросил ее немного подождать. “Хотя для меня как священника было бы очень почетно, если бы ты приняла монашество”, — сказал он в начале лета.
А в сентябре Ирина сыграла свадьбу.
Ее избранник Саша работал в здешнем ГИБДД, патрулировал дорогу на Москву.
— В Библии сказано: “Да освятится неосвященный муж освященной женой”, — это как раз про меня, — говорит Ирина. — Отец Николай не сразу дал мне свое благословение на свадьбу. Многие считали, что мое замужество преждевременно. Но муж меня так любил и оберегал!
Беременная первой дочерью, Ирина по-прежнему вставала в пять утра. Не отменила даже дальние экскурсии.
— Во время схваток, пока я ждала машину, играла дома на фортепиано: это меня успокаивало, — вспоминает Ирина.
“Засиделась ты, пора уж готовить Рождество”, — позвонил отец Николай, когда маленькой Вике не было еще и месяца.
— Можно было отказаться: у меня же декрет. Но как бы я оставила детишек без праздника? Они его так долго ждали, я не могла их предать, — вспоминает Ира. — Пою я на клиросе — и полная тишина, а у меня кофточка от молока вся мокрая. Я когда на всенощной в церкви стояла, полуторамесячную дочку оставляла с бабушкой. Домой прихожу мертвая от усталости, а Вика от рыданий задыхается, заснуть без меня не может. Так она ко мне привязана. На Пасху, ей полгода всего было, я после службы утром домой вернулась, а она меня увидела, заплакала и говорит: “Мама!”
Вике сейчас уже почти четыре года. Ее младшей сестренке Лизоньке — два с небольшим. Ирина их с собой в воскресную школу не берет: маленькие еще.
— Мне часто говорят: зачем тебе это нужно — оставлять дочерей, вставать в такую рань, мучиться, — улыбается она. — Наверное, я по жизни такая сумасшедшая. Иначе мне темно делается, пустота кругом. Ведь не ради же зарплаты — она в школе всего 500 рублей.
Четыре женщины — четыре судьбы.
Мои героини очень разные. Но всех объединяет одно — они вынуждены рожать и воспитывать своих детей “без отрыва от производства”.
Говорят, такова обратная сторона капитализма и феминизма. Ерунда. Ничего нового в этих историях нет: нас родители сдавали на пятидневку, мы своих детей бросаем на бабушек, нянь и бонн. Уровень комфорта изменился, а суть — осталась прежней.
Пять дней — работе, два — детям. Воскресные мамы... Согласны ли наши дети на такой раздел?
