Оба главных хэдлайнера года сдавали в минувший уик-энд экзамен по степени крутизны и уровню массовой любви. Экзаменационные условия, впрочем, были неравнозначными. Братская группа “Уматурман” выбрала для первого серьезного сольника в Москве консервативную площадку МХАТа, кассовые рок-рекордсмены новейшего исторического периода “Звери”, по-богатырски крякнув, взялись набить битком зал “Олимпийского”.
заслуживает медали на обе братские груди хотя бы за эдакий сверхскоростной блицкриг, что она умудрилась за считанные месяцы совершить. Ровно год назад Земфира на своем “шестнадцатитонном” концерте вытащила офигевших от судьбоносности момента нижегородских парней на сцену и сымпровизировала с ними прикольную песенку “Прасковья”. Летом “Прасковья” эта уже накрыла все СНГовые ларьки. К началу осени исполняющий комические куплеты альянс братьев Крестовских стал самым востребованным коллективом на дорогостоящих заказниках Рублевки. К концу осени же московские клубы стали биться в жестком тендере: кто больше заплатит и заполучит “Умутурман” к себе на Новый год (выиграл расторопный “Б-2” в результате). Кстати, на клубный сольник “Умы” в “Б-2” не смогло пролезть и половины желающих (клуб не резиновый, хоть и вмещает тысячу человек; но двухтысячная очередь мялась аж от метро “Маяковская”), модный внук президента Ельцина выкупил целый верхний VIP-этаж заведения, чтоб без давки наслушаться-насмотреться на любимую группу. А раз такой ажиотаж — айда на площадку покруче.
Двухчасовой концерт во МХАТе стал смотром имеющегося на сегодня у “Умытурман” арсенала. В основе которого — те самые комические куплеты под музычку и без. Бытового, по большей части, содержания: про стиральный порошок, про тараканов и туалет много четверостиший обнародовал Вован Крестовский в паузах между песнями. Но как-то эдак трогательно, словно пацан на школьном утреннике, что народ вовсе не “фукал”, а хлопал умильно.
Еще во МХАТе было много откровенно бардовской песни. Был сменный задник, создающий домашне-кухонное расслабленное настроение. Были “специальные гости” — телесериалистая актриса Катя Гусева (с братом намбер ту Серегой Крестовским девушка записывает нынче пластинку) и стародавняя группа “Машина времени” (они с “Умойтурман” сняли прикольный дуэт для какого-то там околотипарокеровского новогоднего “Огонька”). Были новые песни — “Теннис большой”, прикольный хит будущего (написан был для Кубка Кремля, но из-за романтической двусмысленности текста не стал использоваться по назначению). Ну и конечно — хиты многократно на “бис”: “Проститься”, “Уматурман”, “Ночной дозор”. МХАТовский зал был сложен из родителей с детьми (как новогодняя утренняя “Елка”). Детвора, запыхавшись, носилась к сцене с цветочками. “Мегахаусу” вспомнилось, как давеча соседская пятилетняя девочка, едучи в лифте из детского сада, молчала-молчала, а потом ка-а-ак затараторит: “Жил-был на свете Антон Городецкий, бросила жена, он грустил не по-детски”... Вот она, настоящая народная любовь...
решили закрыть сезон. Очень громко хлопнуть — дверью “Олимпийского”. Аншлаг в “Олимпийском”, самом большом концертном зале страны, до того собирал лишь один отечественный рок-артист — Земфира. Вероятно, лишь она сможет его собрать и впредь. У “Зверей” же — не получилось.
Причины — слишком дорогие для подростков билеты и прочее — вопрос уже второй. От объяснения причин ничего не изменится: вместо грандиозного триумфа MTV зацелованной “Лучшей группы года” — на две трети (в лучшем случае) заполненный зал.
Однако. “Звери”, выходя на сцену, думали явно не об этом. Они выложились до предела, устроив настоящее рок-шоу (забив на все свои имеющиеся попсовые ярлыки), Рома же показал себя просто-напросто — ОЧЕНЬ ВЗРОСЛЫМ АРТИСТОМ (после концерта “Мегахаус” заглянул в гримерку — Рома, белый как мел, совершенно обескровленный, разговаривать не мог вовсе; отдал концерту все силы).
Сердитый фарс “Зверей” (их мало кому понятная истинная суть-предназначение в нынешнем жутком музыкальном раскладе) вылился на сольнике в “Олимпийском” во впечатляющую драматургию. Подкрепленную навороченной сценографией, спецэффектами и светодизайном, вполне сопоставимыми с богатой гастролью западной стар. Сцену подпирали огромные граффити, над ними — лестницы-пролеты (куда Рома непрестанно забирался) олицетворяли дух “районов-кварталов”. Вывалившийся с потолка вагон (а то и два) серебряного конфетти напомнил “Мегахаусу” парижские шоу Мадонны, какие-то горелки, плюющиеся огнем, — недавние перфомансы “Rammstein”. На “Напитках покрепче” на сцене обнажился белоснежный рояль. На “Южной ночи” обнажились уже музыканты, учинив как бы пляжный стриптиз (впрочем, трусы с носками хоть снимать не стали). На “Дождях-пистолетах” откуда-то сверху ливанула гигантская (в высоту “Олимпийского) стена воды, под которую смело шагнул Рома, сразу став невероятно мокрым и сексуальным. На “Фабрике грез” (так и не замеченной в свое время программными директорами весьма глубокой песне “Зверей”) лифт-подъемник вынес Рому в звездно-полосатой рубашке высоко над толпой...
Количество драматургически сильных песен, заплеванных радиостанциями (которым гораздо выгоднее дурацко-попсовые “зверские” шлягеры), подчеркивало качество бескомпромиссного рок-рубилова. “Игра в себя”, “Запомни меня” — это уже почти мурашки выбивающий финал. “Такие, как я, живут один час...” Даже если “Звери” — калифы на этот самый час, ушли они (под “Районы-Кварталы”) красиво...
