Похоже, что самым популярным героем уходящего года стал Иосиф Сталин. Великого вождя и тирана играют самые популярные актеры — молодые и старые, высокие и небольшого роста. Последним Сталиным стал Сергей Юрский, поставивший в “Школе современной пьесы” спектакль “Вечерний звон”.
— Я много читал о Сталине. Мне кажется, что на ХХ съезде, развенчавшем культ его личности, произошла некоторая подтасовка: “Вы думали, он белый? — объявили тогда всем. — Нет, он черный”. Это слишком примитивно для рассмотрения судьбы гигантского народа гигантской страны — СССР. Представляете ли вы масштаб убийств, которые совершал Наполеон Бонапарт? В книге Верещагина “Наполеон в Москве” подробно описано, что творилось в Москве в 1812 году. Это была такая смерть, кровь, ужас!!! Однако Наполеона не все осуждают. Наоборот, он стал героем и в России, и во Франции, да и во всем мире.
— Что вы этим хотите сказать? Сталин — герой?
— Я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы Сталин стал положительным. Я просто хочу сказать, что на вершине власти не он один не жалел крови детей, женщин. Поэтому, исследуя его, мы исследуем те токи, энергию из народа, которые выдвигают подобных диктаторов.
Жанр спектакля обозначен как ужин на даче товарища Сталина. А на подмосковную дачку усатый вождь пригласил певицу Большого театра. Для чего? В этом-то вся интрига: певица, как ей положено, поет. Сталин — слушает. Два охранника — охраняют. Но в эту простую комбинацию заложена мощная психологическая мина, которую чувствует зритель. В первом акте Сергей Юрьевич выходит с собственным лицом и только во втором является в гриме Сталина. Причем грим идеальный, но делается за 15 минут антракта.
Артист репетировал 40 дней исключительно в сталинском режиме, то есть в обстановке строгой закрытости и секретности.
— У меня не было никакого помощника. Сначала я думал попросить ассистента, а потом понял, что никому не доверюсь. Вообще никому! И тогда я принял решение: не позову даже грузин — чтобы проверить акцент. Вот в тот момент, когда я никому не доверял и никого не просил, во мне начал расти Сталин.
— Говорят, что и в зал вы запрещали входить даже работникам театра..
— Верно. Когда шли репетиции, зал был абсолютно пуст. И когда начались прогоны, я видел, что мои артисты от отсутствия зрителей выдыхаются. Тогда я сказал им: “Только я для вас должен существовать. Не я-Юрский, а я-Сталин. Это я буду мучиться тем, что вокруг и рядом никого нет”. И только потом, на генеральные репетиции, мы начали приглашать зрителей.
Самое интересное, что отец Сергея Юрского был репрессирован в 35-м году. Да и у него самого были проблемы с КГБ.
— Отец был репрессирован, посажен в тюрьму, потом — ссылка, возвращение. В самом начале 1943 года он вступил в партию не потому, что это была для него возможность сделать карьеру. Это было желание — быть в партии ВКП(б). А когда в 1948 году его исключили из партии, он боролся за то, чтобы его восстановили. Через несколько лет очень мучительной жизни ему вернули билет военного образца, а восстановили в партии в 1950-м. Еще при Сталине у него возникли сомнения: за что он боролся? На его примере я увидел двойственность сознания человека того времени. Поэтому я думаю, что это коснулось и всех нас, и Иосифа Сталина. Он тоже был человеком: из партийной кассы не взял ни рубля на лекарства, когда у него умирала жена. Потому что деньги-то — партии.
— Известно, что вы по натуре мистик. Было ли у вас ощущение незримого присутствия Сталина на сцене?
— Об этом нельзя говорить. Отвечу одним словом: были. Но таких, над которыми можно пошутить или посмеяться, ни разу. Был некий промысел, совпадение ряда вещей. Например, сегодня я пригласил на спектакль двух священников. И мой священник, который с молодых лет не ходит в театр, вдруг сам выразил желание прийти. Один этот факт — разве не мистика?
