Один из самых талантливых журналистов, когда-либо работавших в “МК”, Денис Горелов, как-то написал, что в советском кино пафос воспитания подростков был сопоставим только с пафосом изображения Великой Отечественной. Больше ничего и рядом не стояло. “Доживем до понедельника”, “Розыгрыш”, “А если это любовь?”, “В моей смерти прошу винить Клаву К.”... Начиная с “Дикой собаки Динго” был создан огромный ряд фильмов — удачных и не очень. Воспитанию юношества был придан немыслимый общественный градус. Пожалуй, нигде в мире ничего подобного не было.
Впрочем, в стране победившего социализма иначе и быть не могло. Весь огромный эксперимент, начатый в 1917-м, был рассчитан на то, что довольно скоро удастся воспитать “нового человека”. Интересы этого “нового человека” должны быть насквозь общественны и коллективны. Как пелось в известной песне: “Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня”.
За воспитание взялись жестко и энергично — “Как закалялась сталь” лишь вершина айсберга. Бесконечные отряды железных октябрят, принципиальных пионеров, как с луны упавших комсомольцев зашагали по страницам, экранам, сценам. В их поступи зрители старшего поколения, еще сохранившие в виде “родимых пятен капитализма” что-то человеческое, ничего хорошего для себя не видели и видеть не могли. Одно утешало: несмотря на жесткий идеологический удар, жизнь брала свое. Человек, довольно крепко слепленный Господом, меняться не хотел. Каждым по отдельности владели разные чувства, но все вместе они совсем не походили на идеальных строителей будущего. Даже самые идейные с удовольствием получали в конвертах сталинские “партмаксимумы” (ежемесячная сумма которых зависела от занимаемого положения), добивались отдельных квартир, подличали с размахом. Когда арестовали наркома безопасности Абакумова, у него конфисковали среди прочего 62 пары запонок, которые до этого были конфискованы у кого-то еще.
А уж к пятидесятым стало ясно — “новому человеку” не бывать. Во всяком случае, пока. Картонные комсомольцы трудно превращались в живых людей из крови и мяса. В стратегическом плане это означало, что социализм обречен. В тактическом — в СССР можно было побороться за сохранение в детях нормальных и естественных представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо. Либералы недобитые кинулись в эту оставленную щель, надеясь, что школьник, воспитанный на идеалах гуманизма, не станет стучать в ЧК.
Советские либералы сделали немало, но так же, как и их партийные предшественники, успеха не добились. Мертвые идеальные схемы рассыпались от соприкосновения с жизнью. А их носители стали жертвами тотальной секты Григория Явлинского.
В остальном мире, где не строились масштабные эксперименты, нужды в таком накале споров из-за принципов воспитания и быть не могло. Единственное, что по-прежнему волновало западных творцов еще со времен “Ромео и Джульетты”, так это воспитание чувств. Здесь они пересекались со своими советскими собратьями.
Подростком быть очень трудно и тяжело. Пока ты не вырос, не научился управлять собой, не приобрел опыта — ты абсолютно открыт. Часто тебя можно перешибить буквально соломинкой. Но зато в общении с другими ты выплескиваешь столько энергии и проявления этой энергии бывают так трогательны, что просто не могут не стать пищей для писателей, режиссеров, драматургов и прочих “стервятников”. Энергия, выделенная подростками, материально поддержала вполне половозрелых авторов.
Фотографам работать на этом поле трудно. Во-первых, в единственном кадре не покажешь цепочку событий, не отобразишь “взросление характера”. Все должно быть “здесь и сейчас”: проявления чувств, трепет, ожидание счастливого будущего. Во-вторых, подростки не так уж легко “подпускают к себе” — в прямом и переносном смысле. И для того, чтобы поймать решающий момент, надо стать “своим”.
В августе 1947 года в “Лайфе” появилась фотография Нины Лин. Женщина-репортер оказалась на вечеринке старшеклассников. Фото так и осталось в истории под названием “Тинейджеры-47”. Смотреть на тогдашних ребят сейчас просто умилительно. Все парни в костюмах и галстуках. Девочки тоже оделись как взрослые леди: нацепили бусы, закололи в прически цветы. Участники вечеринки, собравшиеся в гостях у сестер-близняшек где-то в глуши штата Оклахома, с первого взгляда выглядят старше своих лет. Но потом понимаешь: им где-то по 16. Они еще не поменяли кока-колу на пиво и рады чипсам и пончикам. Но они уже готовы к чему-то важному, что должно их ждать в “сто дней после детства”. Вряд ли это обязательно любовь, как у Ромео и Джульетты. Но влюбленность, флирт и особенно желанный секс — точно.
Мне нравится эта карточка Лин тем, что она ярко иллюстрирует: люди не меняются. Эпоха сменяет эпоху, мода приходит на смену моде, образ жизни кажется изменившимся принципиально. А люди — нет! Мы были такими же юными, как и американцы в 47-м. Пусть и слова “тинейджер” не знали. И наши дети в целом будут такими же, как мы. И это здорово.
Брюс Дэвидсон любил снимать влюбленные пары. Часто он делал это в верхнем Гарлеме, где до сих пор царят суровые нравы. Ему нравилось находить красоту в странных местах. В 1959 году он фотографировал жизнь подростковых уличных банд, чье существование стало сенсацией того времени. От серии Дэвидсона осталась фотография с девушкой, которая после бассейна смотрится в зеркало. А рядом парень, насупленно завертывающий рукав. Парень как раз и есть член уличной банды. Лицо девушки мы видим только по смутному отражению в зеркале. Но по нему сразу понятно — девушка прехорошенькая. Она знает, что очень нравится мальчишке, и играет с чувством собственного всемогущества. В общем, вечный сюжет — девочка и хулиган. Если на Шекспира и не тянет, то на “Вестсайдскую историю” — легко. Суметь в снимке построить такую драматургию, за которой угадывается еще много всего, — это дорогого стоит.
И третий снимок — Ричарда Калвара. Калвар — один из самых остроумных фотографов. В 1980-м он подсмотрел в Риме удивительно смешных папу и сына. Папа что-то читает отпрыску, водя лупой по строчкам путеводителя. Но сын, похоже, не слушает его. Через невероятно сильные очки он смотрит куда-то за пределы кадра. Строго говоря, мы не знаем, на что он смотрит. Но почему-то кажется, что смотрит на какую-то очень сексапильную девицу, к которой боится подойти и о которой мечтает под бормотание надоедливого папы. Он очень похож на положительных, смешных и обаятельных героев второго плана из множества фильмов. Нельзя не узнать этот до боли знакомый образ. Правда, на этот раз он не придуман и не сконструирован хитроумными сценаристами, а взят прямо из жизни.
Воспитание чувств — тема, которая трогает всю жизнь. О которой вспоминаешь, даже когда стал старым. Оно и понятно — подростком быть тяжело, но открывать взрослый мир — интересно. Ты узнаешь не только людей, но и себя. Одна беда — фотографировать эти моменты трудно.
