На Бишкек легла ночь, и на улицы вместо мародеров вышли дружинники. В гостинице, в моем номере, раздался стук. На пороге стоял Феликс Кулов с охраной. Еще три дня назад он был заключенным, сидел в одиночке, в колонии, а теперь руководит всеми силовыми структурами. Собственно, во многом благодаря его усилиям третья послереволюционная ночь прошла практически спокойно.
Кулов в Киргизии личность достаточно известная — недаром, узнав, кто к нам пожаловал, работники гостиницы дружно выстроились в очередь — за автографом. Пять лет на зоне лишь добавили ему популярности, хотя он был осужден по экономической статье, большинство считало, что посадили его за политику.
…Встреча целый день переносилась. Кулов летал по городу, давая ЦУ то милиции, то их добровольным помощникам. Времени на разговоры не было. Наконец определились: “Ждите вечером, мы вас сами найдем”. Весь день на взводе, сев в кресло, он как-то сразу успокоился, расслабил галстук, снял пиджак. “О чем мы будем разговаривать? О ситуации?”
— Да.
— Акаев всех предал и бросил. Его сторонники теперь находятся в растерянности, они как слепые котята без мамки: что делать, куда бежать? Мне, если честно, их искренне жаль. Собственно, побег Акаева и спровоцировал нынешние беспорядки в Бишкеке.
— Вас не было в Бишкеке почти пять лет…
— Я не узнал свой город (Кулов в 1998—1999 годы был мэром Бишкека. — Е.М.), я не узнал этих людей. Они стали жестче, агрессивнее. Может быть, даже злее. И — совершенно очевидно — гораздо беднее. В первую мародерскую ночь я приехал к ЦУМу. Кругом летели камни, люди пытались прорваться внутрь. Никто никого не видел, не слушал. Я встал на автомобиль, закричал: “Остановитесь! Вы что, такие бедные, что вам все это надо?” А в ответ — зло и очень искренне: “Да, мы такие бедные!” Киргизы никогда такими не были. Да, у нас крали лошадей, но это считалось доблестью. За все остальное раньше ломали руки.
— Как вы узнали о революции?
— По телефону, мне передали в камеру мобильник: “В сторону колонии идет разъяренная толпа, на улицах кричат: “Кулов! Кулов!”, они тут все разнесут, а потом, говорят, пойдут громить ГУИН”. Я предупредил руководство колонии, чтобы были осторожнее. Оно тут же связалось с начальством и решило меня освободить. Есть в юридической практике такое понятие: “крайняя необходимость”, оно-то и сработало в моем случае — конечно, решение о моем освобождении незаконно, но оно было меньшим из зол. Уже по дороге в Бишкек меня попросили заехать на ТВ, чтобы призвать остановить погромы. В городе было темно, и на улицах уже вовсю хозяйничали мародеры. Деваться мне было некуда — на срочном заседании Верховного суда приняли решение о двухпалатном парламенте, на меня возложили руководство всеми силовыми структурами.
— Домой хотя бы успели заехать?
— На несколько минут. Переоделся, увидел своих и побежал назад. Уже не помню, какие сутки не сплю… Срочно вызвал к себе руководителей всех подразделений. “Какая ситуация? Сколько у нас людей?” — “Ни одного”, — отвечает нацгвардия. “Ни одного”, — милиция. “Ни одного”, — и так все по очереди. “Как? Где солдаты?” Оказалось, армия и силовые структуры полностью деморализованы, офицеры отказываются выходить на службу, город добровольно отдан на откуп отморозкам. Это был наш 17-й год, когда в залах Зимнего дворца революционные матросы устраивали туалеты. Владимир Путин прав: слабое руководство и неработающая экономика довели Киргизию до нынешнего беспредела.
— Как, по-вашему, новое правительство контролирует ситуацию? Удастся избежать войны между севером и югом?
— Как обычный человек я всегда стараюсь думать о хорошем, но как профессионал обязан просчитывать все варианты. Посмотрим, люди ведь никогда всем довольны не бывают… Дележка портфелей произошла, и теперь все зависит от нового руководства, не от меня. Пока они (новые министры. — Е.М.) сидят в кабинетах, я бегаю по улицам. Как бы там ни было, мы обязаны навести порядок. Пускай с помощью дружинников, кстати, такого количества помощников у нас даже в советское время не было. А что делать? Милиция себя полностью дискредитировала, но другой у нас все равно нет, и за один день ее не создашь. Я очень благодарен жителям Бишкека, что они не отсиживаются по своим квартирам, а сами охраняют свой город.
— Чем вы на зоне занимались?
— С 89-го года, после восстания, когда зэки разрушили все производственные помещения, работы на зоне нет. Поэтому все 15 лет каждый занимает себя как может. Кто-то вяжет, кто-то пилит, я читал, к счастью, проблем с книгами не было. Занимался спортом, так что чувствую себя нормально. Сидел в одиночке, на зоне я был единственным политическим. Ко мне часто обращались за юридической помощью. Мне просто повезло — ко мне хорошо относились. Многие считали, что осудили меня незаконно.
— Многие так думают и на воле. Иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали.
— Мне очень жаль Акаева, честно. Так плохо кончить не пожелаешь и врагу. После такого позора никакие деньги не нужны.
— И.о. президента Курманбек Бакиев уже сказал, что будет баллотироваться в президенты. А вы будете выставлять свою кандидатуру?
— Я должен навести порядок — это первая задача. И вторая — я хочу выспаться. Других задач у меня пока нет.
