8 апреля живописец королей и президентов Никас Сафронов отмечает свою очередную годовщину. А стало быть, услышит о себе массу лестного. Присоединимся к общему хору поздравлений и мы.
— Никас, дата у вас не круглая — 49. Для вас это “40 с хвостиком” или же “50 без”?
— Скорее сорок. С хвостиком небольшим.
— То есть, можно сказать, грядущего “полтинника” немного побаиваетесь?
— Такая цифра, конечно, травмирует. Не то чтобы боишься — просто начинаешь дергаться, спешить. Поэтому хочется за этот год сделать многое, чтобы в 50-летие войти красиво, на белом коне. Надеюсь, к юбилею у меня будет галерея в Москве...
— Да уж пора бы. А то у Шилова вон галерея имеется, у Глазунова, у Церетели. А вы, получается, в отстающих?
— Да, один остался, как сирота казанская. В мастерской моей небольшой скопилось уже огромное количество картин, вынужден класть их на чердак, в запасники. А я ведь не спешу продавать свои полотна. Желающих очень много, и цены большие. Сейчас вот в Пекине на аукционе ушла картина за 120 тысяч долларов. Была выставка в Бельгии, где 12 картин ушло, в Лондоне. То есть мои работы пользуются спросом. Но я хотел бы, чтобы как можно больше моих картин сохранилось в России. Чтобы люди понимали, что есть не только авангард и биеннале, где висят сковородки и отклеенные обои, но еще и классические мастера, которые умеют писать, знают, что пишут.
— Читал, что в активе Зураба Церетели примерно 5 тысяч картин. Получается, чуть ли по три в неделю пишет. Как у вас с подобной статистикой?
— Нет, я так много не пишу. За всю жизнь у меня накопилось что-то около тысячи картин. Но я же работаю не в авангардной манере, а в стиле классических мастеров, а это требует времени. Получается примерно 3—4 картины в месяц.
— Вам позировал едва ли не весь столичный, да и не только, бомонд. Кто ждет очереди?
— Договариваюсь с Лукашенко, решается вопрос с Ким Чен Иром. С Фиделем Кастро — там, правда, речь о деньгах не идет…
— А во сколько Белоруссии обойдется портрет ее президента?
— Ну, Белоруссия сейчас развивается, прогрессирует. Договоримся.
— Семье-то хоть перепадает? Имею в виду портреты родственников.
— Сейчас летал в Австралию, делал эскизы своего 5-летнего сына Ландина, он от немки Катрин. До этого писал портреты Стефана, который живет в Лондоне. Собираюсь написать всех братьев своих, их у меня четверо.
— А жен?
— У меня было всего две жены. Женщин, которые мне родили детей? Возможно.
— А таких сколько было?
— Трое. Франческа, которая была официальной женой и родила мне Стефана, Катрин и Инна, от которой сын Лука.
— А вы сейчас женаты? Извините, просто не в курсе.
— Нет, свободен. Художник всегда женат на искусстве. Да и вообще, тем, кому около пятидесяти, думаю, уже не стоит жениться. Надо просто встречаться и не заключать никаких официальных договоров, от которых потом происходят всякие неприятности.
— Что, имеется неудачный опыт?
— Ну да. Три месяца назад я наконец развелся с Франческой. Она узнала, что у меня есть какие-то деньги, начала судиться. Хотя до этого спокойно жила себе 14 лет. То же самое будет и дальше. Нет, жениться пока не собираюсь.
— Почему спрашиваю: о вас ходит слава знатного ловеласа.
— Шла когда-то. Сейчас таких возможностей нет. Хотелось бы, да времени мало.
