Эти записи по сути уникальны. Их делал в немецком плену москвич Иван Алексеевич Шаров. Практически всю войну он провел в лагерях. Три раза пытался бежать — возвращали, били и снова заставляли работать на “великую Германию”.
Четвертая попытка, уже перед самой победой, в апреле 45-го, оказалась успешной. Все время неволи Иван Шаров вел дневник — описывал событие за событием: тем, что было под рукой, в драном блокноте. Каким образом блокнот уцелел — загадка даже для родственников, а спросить уже не у кого — Иван Алексеевич умер в 1975 году.
СПРАВКА МК:
Сегодня — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.
За время Великой Отечественной войны в плен попало, по разным данным, от 4,5 до 5,7 млн. солдат и офицеров Красной Армии, не считая гражданских лиц. Из них от болезней, пыток и истощения в лагерях умерло около 3 млн. человек. Могилы большинства из них не найдены до сих пор.
— О существовании этого дневника мы узнали лишь после смерти отца. Его случайно обнаружила моя мама в папиных вещах, — рассказывает дочь Шарова Тамара Ивановна Айтакова. — Мы, конечно, знали, что он был в плену, но отец нам никогда подробности не говорил, не любил он это дело.
— А мне он кое-что поверял, — добавляет ее муж, Эдуард Недирбаевич, — но действительно уж крайне неохотно распространялся он на эту тему. Рассказывать такое тяжело, да и боялся он, видимо... Вы же знаете, что у нас делали с бывшими военнопленными. Вон, у жены дядя несколько лет отсидел уже у нас в лагерях только за то, что был в плену. Время такое было...
Эдуард Айтаков знает, о чем говорит. И то время ему очень хорошо знакомо. Его отец, председатель Центрального исполнительного комитета Туркменской ССР, был расстрелян в 1938 году по доносу...
По правде говоря, чтобы расшифровать каракули в дневнике, нам пришлось изрядно потрудиться — Иван Алексеевич был малограмотный, он родом из деревни в Костромской области, в Москву приехал лишь в конце 20-х годов. Многие записи к тому же не пощадило время. Тем не менее впечатление от того, что осталось, сильнее, чем от самого правдоподобного кино.
6/Х Попал в плен под Спасодемьянском.
10/Х Из-под Спасодемьянска пригнали целый совхоз. Его встречали пьяные немцы с большими кольями и били людей как попало и по чему попало. Всех пропускали через эту колонну... Ночевал на перекладине как кура...
12/Х Всю колонну куда-то гонят. Кушать не дают. Достали на обочине выкопанную картошку, пока доставали — по нам стреляли. Так каждый день они убивают человек 30—40.
22/Х Нас пригнали в Могилев. Сегодня давали кушать: утром 300 гр хлеба, в обед 450 гр супа. Суп жидкий — несколько крупин пшена плавает да крахмал. Вечером то же — суп не суп, а так, одно название, баланда в общем. Доставали его с боем: в лагере человек 50 тысяч... Не проходит и дня, чтобы не убили 5—7 человек... Я получил палкой по голове...
22/XI Питание ухудшилось, стали привозить мороженую картошку и пшено. Ее моют в холодной воде, а она от того смерзается только большими кусками. Так и бросают в котел вместе гнилью и землей... Получается такой суп, что ни одна свинья не может кушать, а человек ест, да еще добавки просит. А вместо добавки получает палкой или плеткой, хорошо, если не по роже... От такого питания люди стали болеть дизентерией. Начался сыпной тиф и много других болезней, люди стали мереть как мухи — человек пошел утром за куском хлеба и не вернулся, по дороге помер. Люди ходят как тени — кости обтянуты кожей, страшно смотреть... Ежедневно помирает в могилевском лагере 280—300 человек...
16/II Я переболел тифом. В этих ужасных условиях мне пришлось перенести эту страшную болезнь. В бараке холодно, лечить нечем, кормить тоже... Мне помогли товарищи, что работали на кухне, — приносили хорошую картофель и пшенную кашу. Я выжил — спасибо еще и доктору-москвичу, фамилию его забыл... Ходить еще не могу — тиф отразился на ногах...
4/III Стал не шибко ходить... С ноября по март в Могилевском лагере умерло 20 тысяч человек. Команда из 100 могильщиков не успевает рыть братские могилы, их уже стали взрывать… Трупы мертвецов — по всему лагерю, лежат в штабелях в раздетом виде... Нас опять куда-то гонят... Вечером пригнали в Оршу, до станции шел при помощи товарищей...
7/III В Орше ночевали 2 ночи и обе ночи ее бомбили наши самолеты. Бараки ходуном ходили. Ребята говорили, что лучше бы уж бомба попала в наш барак, лучше умереть от своих, чем от немцев.
8/III Пригнали нас в Борисов. 4 человека по дороге замерзли, один был живой, но идти не мог. Его положили вместе с мертвой лошадью. Пока нас строили, он замерз на наших глазах.
10/III Кормят неободранной гречихой. Много вымирает от запора. Чтобы оправляться, приспособлены специальные палочки, чтобы выковыривать из заднего прохода...
17/III Привезли в Новую Виленку (здесь и далее все названия приведены в соответствии с записями автора. — М.Л.).
20/III Пешком погнали в Вильну.
20/IV За этот период 4 раза ходили в дезинфекцию и в баню — от вшей... Кормят 300 гр хлеба в день и суп... На прогулку из помещения выпускают 1 раз в день...
21/IV Нас сажают в вагоны и везут в Германию.
24/IV Мы на земле Германии. Кормят брюквенным супом. Я раньше понятия не имел, что такое брюква, а теперь этой скотской едой кормят ежедневно, притом не досыта..
26/IV Высадили в местечке Бадорф. Погнали пешком с большой охраной и собаками. Идти пришлось в гору. Лагерь оказался на высоте 800 м над уровнем моря... Сил не было идти, охрана подгоняла... В лагере нас приняли с плетками, дубинками и другими предметами, выстроили на площади и били чем попало по чему попало. Потом начали разбивать по специальностям... Проходили и забирали у кого что было получше из барахла, отбирали все, кроме вещевых сумок...
10/V Режим в этом лагере такой: утром подъем мгновенный, кто опаздывает, тот избивается до полусмерти, будь он больной или здоровый, причины не спрашивают... В 7 часов выгоняют за хлебом и чаем. Это происходит так: в бараке 500 человек, выйти надо за одну минуту, а выход один. Возле него стоит полицай и бьет людей плеткой с обеих рук. Еще 5—6 немцев бегают по бараку и тоже бьют зазевавшихся плетками с плеча... Люди встали в строй — опять бьют, пошатнулся ли, не застегнулся... Подходишь к окну, получаешь 150 гр хлеба — хлеб на 60% из свеклы сладкой, к зубам прилипает — 300 гр чаю и 10 гр маргарину. Что получишь больше — из тебя выбьют... После завтрака — на работы, таскать камни весом по полтора-два пуда (1 пуд равен 16 кг. — М.Л.)... Охрана при этом еще и петь заставляет. Кто плохо поет, заставляют ползать по-пластунски и петь, а охранники бьют ползающих плеткой или прикладом. Потом командуют: вставай-ложись, вставай-ложись, и так до тех пор, пока человек в беспамятстве не свалится. Тогда его обливают водой, опять бьют, а потом несут в санчасть... Такие мало выживают, через 3—5 дней умирают... Обед тоже с избиениями... После обеда опять рассылают на разные работы, могут заставить камень возить на большой телеге, которую обычно тянут 4 лошади... Наложим в нее камня, человек 20—26 впрягаются, садится в телегу солдат с большой плеткой, бьет, а мы везем... Люди были и так плохи, а теперь и вовсе стали доходить...
14/V Попал в рабочую команду №747 фирмы “Максгернер”. Маленький завод. По приезду в команду мы здесь даже немного отдохнули, нам даже показалось лучше, чем в лагере. В бараке чисто, есть матрасы, подушки, одеяла... Такой постели мы не видели, как попали в плен. Правда, еда та же — чай, брюква...
26/V Работаем тут медленно, но по 11 часов. Ввиду плохого питания эти 11 часов еле выдерживаем... Первую неделю было тихо, не били, а потом стали бить, как в лагере, 25—50 плеток за маленькое нарушение. Из-за недоедания люди стали пухнуть... Это лечат холодной водой — наливают ее в деревянную ванну, загоняют туда 2 человека и заставляют топтаться на месте. Результат плачевный, потом их отправляют в госпиталь, а там совсем эти люди доходят и умирают...
27/VIII Нас 60 человек перевели на другой завод, фирмы “Алфред Тефис” в городе Франкфурте. Номер рабочей команды 721. Работать поставили на фрезерных станках. Работаем все время в ночную смену, питание совсем плохое: суп из брюквы и соленой редьки или картофельных очисток, пропущенных через мясорубку, 300 гр хлеба. Кушать хочется — сил нет. У станков подкашиваются ноги, люди стоя засыпают, охрана увидит — давай бить. Даже в уборную ходим с солдатом под винтовкой...
Люди голодные бросаются везде, например в урны, хватают разные очистки, воруют сырую брюкву, капусту и редьку, а гады за это бьют до полусмерти. За окурок подобранный избивают и лишают хлеба...
5/II Вечером 3 февраля в 6 вечера нас три человека сбежали из команды. Было темно, раздавали баланду на ужин. Я и товарищи Михаил Беляев и Николай Львович подошли к колючей проволоке, накинули на нее шинель и аккуратно через нее перелезли, поддерживая друг друга. Перешли через железнодорожное полотно и спрятались в одном укромном месте. Сидели там до 4 утра, чтобы шумиха о поисках наших немного утихла. Надо выбраться из города, ноги не идут... Напоролись на часовых, пришлось убегать, у нас один потерялся — Николай Львович. Искали, кричали, но его нигде не было слышно...
10/III 10 февраля нас с Беляевым поймали и посадили в тюрьму, в подвал, а 11-го перевезли в город Кассель, в другую тюрьму. В ней много русских, французов, бельгийцев, испанцев, поляков, данцев (имеется в виду датчан. — М.Л.), немцев, итальянцев, цыганов... Сидят за разное — за отказ от работы, за побег, за драку с немцами, за порчу станков, за сношение с немками... Режим в тюрьме строгий. При входе вахмастера должны все встать по команде смирно. Если увидит, что ты забылся, — то сразу кулаком бьет или уводит и бьет плеткой по голому телу, сколько ему заблагорассудится...
3/IV Нас передали военным властям. Приехал солдат, взял нас и отвез опять в тот лагерь, где мы были, — в Бадорф. Там нам устроили допрос, почему сбежали из команды, и дали каждому по 10 суток одиночного карцера... По-моему, в лагере стало немножко лучше — меньше избиений и издевательств.
12/V Снова послали опять в команду 721, откуда убежал... Там комендант меня избил и посадил в камеру. Кушать давать не велел, но ребята знакомые украдкой тащили свои последние куски хлеба, давали супу и табаку...
14/V Комендант меня в эту команду не принял и переслал в другую за номером 775.
29/V ...Ночью убежал с Владимиром Когугуровым. Шли строго на восток. Достали продуктов, набрались сил...
15/VI Хотели уехать на товарном поезде, на одной станции просидели целую ночь, но поезда не останавливались... Тогда мы вышли из убежища и попали на патруль, нас поймали, допросили, сильно при допросе избили... Опять отправили в тюрьму в город Кассель.
25/VI Приехали два солдата и отправили снова в лагерь Бадорф. Снова допрос и снова карцер, на 18 дней.
8/VII Я вышел и стал работать на одного помещика, копать яму для бассейна...
14/VII Меня снова отправили в команду, из которой мы с Володей бежали. Все знакомые товарищи, но комендант другой. Он спросил: больше не убежишь? Я, конечно, сказал, что нет, а у самого на уме, как говорят, бабушка надвое сказала...
15/VII Меня поставили разгружать вагоны. Это работа калымная, считается за счастье. Там можно подобрать картошки и других фруктов... Работа хотя и тяжелая — приходится разгружать глину, песок, чугун, — зато на чистом воздухе и не каждый день. Другие группы работают на заводе по обтачке цилиндров и в литейном цеху. Там жара невыносимая и пыль — нечем дышать, да и подкалымить нечего.
4/Х Сегодня союзники бомбили Франкфурт. Наших ребят ранило 4 человека. Увезли в лазарет.
11/XI Работаю в штрафной команде. 10-го числа в прошлом месяце бежал, опять поймали и опять отправили в Бадорф.
28/I ...Снова команда та самая 775... Старые друзья, снова также работа — разгрузка вагонов... Много больных, к врачу каждый день ходят 10—15 человек, особенно туберкулезников... Все мои попытки выбраться из этого ада не увенчались успехом...
18/III Была большая бомбежка союзниками Франкфурта. Не меньше 2/3 города погибло. В наш барак тоже попала мина и его разнесло в щепки. А завод наш уцелел. Мы досадовали, что не разбомбили наш завод, который выжал из нас последние соки...
9/VI Снова штрафкоманда за воровство картофеля на станции.
Записи за 1944 год отсутствуют.
24/III В 2 часа ночи эвакуировали из Франкфурта всю команду. Шли ночь и день, сильно устали. Прошли 45 км, спали на сырой земле.
27/III ...В 9 часов вечера сильно устали, отстали от колонны и ушли в лес.
28/III Спали долго в лесу, замаскировались елочником. Весь день шел дождь.
30/III Вышли из леса, пошли по дороге... В лесу народа нет... Нашли охотничью избушку и в ней остались.
1/IV Встали рано утром, пошли прямо к линии фронта наперерез через горы... Встретили трех русских девушек, от них узнали, где фронт. Ночевали в лесу.
2/IV Спали долго, до часу дня. Решили идти в деревню, думаем, что американцы уже должны прийти... По дороге встретили группу солдат и офицеров (видимо, немецких. — М.Л.), думали нас расстреляют, а они только обыскали и спросили, куда идем. Мы сказали, идем в деревню работать.
3/IV В деревню приехала американская разведка... Значит, мы уже на стороне союзников...
4/IV Пришли в город, начали лазить по магазинам и подвалам, искали что покушать и что-нибудь из одежды переодеться. Нашли из барахла кое-что, сняли свою пленную шкуру и стали гражданскими. Пришли в школу, где увидели много знакомых. Там американское командование организовало сборы для всех иностранцев.
5/IV Ночевали в школе. Город весь разбит, уцелели лишь некоторые подвалы, но теперь и их растаскивают все кому не лень. Мы тоже участвуем, прихватили кое-что из барахла...
9/IV С утра пошли в город, достали ящик сыру голландского, яичек сот семь, свинины, яблок.
10/IV Сегодня никуда не ходили. У нас всего достаточно.
19/IV Живем хорошо, время проводим весело и радостно.
22/IV В казармы объединяют всех граждан СССР. С утра записался в роту специалистов, теперь буду работать в роте снабжения.
23/IV На складах много всего: консервов, сахару и других продуктов. Обнаружили вино.
24/IV Сегодня достали ликера. Прилично выпили, почти до шибачки.
25/IV Сегодня вина не достали, зато продуктов привезли много.
27/IV Достали много курева.
1/V 1 мая. Наш праздник. Не работаем, гуляем. В бывшем бараке для военнопленных водки — целая бочка, литров 20.
2/V День вчера прошел хорошо, если не считать, что избили одного гражданского, а у одного отняли велосипед.
9/V Сегодня слушали наше радио. Война кончилась! Германия капитулировала перед Красной Армией и армией союзников! Общая радость, все в веселом настроении.
2/VI Посадили на поезд, едем ближе к своим.
3/VI Утром высадили из поезда. Американцы отделили на границе наших военнопленных от гражданских. Опять посадили на поезд и повезли дальше.
10/IX Я в Будапеште. Служу регулировщиком: стою на посту и машу флажками — красным и белым. Кормят хорошо. Иногда можем выпить вина или рому. Ходим в кино. Тут вставил себе 4 стальных зуба и 7 коронок. Стоило мне это дело 11 тыс. ихних денег. Сравнительно недорого.
1/XI Сегодня меня демобилизуют.
28/XI Приехал в Москву и поехал к тестю. Там увидел жену... Конечно, полная неожиданность. Писем последних я не получал от нее и поэтому не знал, что она, оказывается, вышла замуж за майора. Все мои тряпки за время войны она промотала, и остался я, в чем приехал...
13/XII Получил паспорт. С нового года буду работать в артели “Бритва” в качестве мастера цеха. По правде сказать, трудная штука, но как-нибудь понемножку... Пока сижу на квартире, как медведь в берлоге, скука жуткая... Теперь начинается гражданская жизнь, снова работа... Время 11 часов, надо ложиться спать... Что-то очень плохо сплю по приезду в Москву, почему не знаю, очевидно, это объясняется переменой в жизни.
