Этого человека, пожалуй, знают все, кто смотрит телевизор. Достаточно назвать кочующую с канала на канал передачу “Ночной полет”, чтобы все поняли, о ком идет речь. И каждый считает, что он достаточно благополучен и непотопляем. Уж больно к этому располагает его всегдашнее доброжелательное спокойствие. Но не всегда, как убедился наш корреспондент, видимое означает действительное.
Из досье МК:
Максимов Андрей Маркович родился 25 апреля 1959 года. Журналист, писатель, радио- и телеведущий. Любителям театра давно известен как драматург и режиссер. Премьера его первой пьесы “Кладбищенский ангел” состоялась на Малой сцене знаменитого “Ленкома” еще в 1989 году. С тех пор его собственные пьесы и спектакли, поставленные Максимовым-режиссером, можно увидеть в Москве, Санкт-Петербурге, других городах России и за рубежом. При этом театральная критика почти всегда оценивает его работы резко отрицательно.
Когда я приехал к Андрею в его квартиру на Кутузовском проспекте, оказалось, что все его домашние, кроме нового члена семьи попугая Прохора, за городом.
— У вас сегодня выходной день?
— Сегодня я иду на свой спектакль.
— Отношение критиков к вам не изменилось?
— А почему оно должно измениться? Здесь два варианта. Первый — я говорю: “Я гений, а они все завистники”. Это нехороший вариант. Второй вариант: “Я бездарный, они правы”. Тоже не очень хороший вариант. (Смеется.)
— Тогда остается сказать, что время все расставит по своим местам…
— Ничего не расставит. Театр же это здесь и сейчас. Я прошел разные этапы отношения к критикам. Я очень страдал, переживал. Потом я начал бороться. Я писал письма. И теперь наступил третий этап моих взаимоотношений с критиками, когда я про них стараюсь не думать. Я их не читаю. Читаю только тогда, когда мне говорят, что вот про тебя хорошая статья вышла. А вышла плохая — спорить не буду. Но то, что критики в моей жизни сыграли свою роль, — это факт.
— На мой взгляд, лучше отрицательные рецензии, чем когда тебя просто не замечают.
— Я тоже так раньше думал. Теперь я думаю, что надо просто заниматься своим имиджем. Есть люди, которые сами умеют этим заниматься. Я этого делать не умею.
Тут мы закурили, и я спросил, не будет ли против нашей вредной привычки Прохор, недовольно завозившийся в клетке. “А у него выхода нет, — ответил Андрей. — Здесь все курят. Исключая, конечно, сына. И нянечку...”
Из досье МК:
Андрей и Лариса Усова, которая теперь возглавляет маленькое агентство, помогающее найти людям нянечек, домработниц и т.д., вместе уже 11 лет. Сыну Андрею, который учится в английской школе и не просто мечтает стать актером, но и уже играет в спектакле (правда, не в папином), шесть лет. Еще в членах семьи няня Надежда и пес Устин.
— А сплетни о себе вы читаете?
— Нет, сплетни обо мне не распространяются. Известности мне хватает, а по тусовкам я не хожу. Кстати, один мой телевизионный товарищ сказал, что есть два отношения к миру. Одни люди считают, что им мир что-то должен, а другие люди считают, что они что-то должны миру. Это мне так понравилось. Я не считаю, что мне мир что-то должен. Что все должны меня любить, что меня все должны знать. Я не знаю, есть ли у меня звездная болезнь, но я абсолютно искренне боюсь, что меня не пустят куда-нибудь… У меня есть друзья-актеры, которые приходят на любой спектакль, на который им хочется, подходят к билетеру и говорят: “Можно мне стульчик поставить?” И им всегда ставят. Наверное, если б я подошел, мне тоже дали, но у меня даже такой мысли не возникает.
— По вам очень трудно понять, нравится вам человек или не нравится. У вас ко всем ровное отношение.
— Все дело в том, что мне в принципе нравятся люди. Мне люди интересны. Иначе передача “Ночной полет” не жила бы так долго… Мне очень интересно разговаривать с людьми. С любыми. Вот люди, которые пишут мне на форум, очень удивляются, что я всем отвечаю в течение дня. Моя жена говорит: “Ты ничего не умеешь, кроме того как трепаться в разных местах. Трепаться на бумаге, трепаться в эфире”. (Смеется.)
Из досье МК:
Андрей в 15 лет опубликовал первую заметку в газете. Окончил факультет журналистики МГУ. Работал в разных газетах. На радио “Эхо Москвы” вел программу “Диалоги о любви”, а сейчас на “Маяке” его передача “Гнездо глухаря” посвящена авторской песне. Написал 13 книг. Был ведущим программ “Времечко”, “Мужчина и женщина” и многих других. Сейчас кроме “Ночного полета” ведет программу с Михаилом Жванецким “Дежурный по стране”. В 1999 году получил премию ТЭФИ как лучший ведущий информационных программ. Академик Российской академии телевидения.
— Что мне хочется делать, и я надеюсь когда-нибудь это осуществить, — это передачу, которую я придумал. У меня есть роман под названием “Посланник”. Когда я его писал, то придумал передачу для героя этого романа. Мне кажется, что телевидение должно помогать конкретным людям. В том числе одиноким. Мне пришла эта идея года четыре назад. Был Новый год, и у меня было плохое настроение, я не помню почему. Я стал смотреть передачи и увидел, что вообще на Новый год не предполагается даже, что кому-то может быть плохо. Если кому-то плохо, то в Новый год он должен повеситься или утопиться. Вокруг него бушует такая яркая, потрясающая, красивая жизнь, а ему плохо. Он одинок, у него случилась беда. И я сказал Малкину: “Давайте сделаем передачу памяти умерших в этом году людей. 30 декабря”. Он говорит: “Ты что, с ума сошел?” Поспорили. В результате Малкин сказал: “Все, давай делать”. Это было что-то невероятное. Я поставил перед собой две рюмочки и на одну положил кусок хлеба, как умершим кладут. И сказал: “Завтра мы будем пить шампанское за жизнь, а сегодня давайте вспомним людей, которые от вас ушли в этом году. Если вам хочется рассказать о них, то звоните”. Я понятия не имел, что будет. Пошел не то что шквал, а обвал звонков. Один человек сказал: “У меня погиб друг в Чечне”, потом позвонила мама и сказала: “У меня сосулькой убило ребенка”. Это было сорок минут плача. Дальше я должен был выпить эту водку не чокаясь, как и положено, потом была реклама, а потом я должен был сказать: “До встречи в новом году”. Одну фразу. Водки в рюмке было с палец — я же за рулем. Но я опьянел так, что уже не помню, как сказал эту фразу. Потому что это было невероятное такое нервное потрясение, ну просто сорок минут плача.
По какому-то совпадению люди, которым было хорошо, эту передачу не видели, а люди, которым было плохо, в том числе знакомые, ее видели. Почему так происходит? У меня вообще ощущение, что в телевизоре есть какая-то мистика…
— Она есть во всей нашей жизни. Просто, пока нас не ударила судьба, мы ее не замечаем.
— Я абсолютно убежден, что мы совершенно не понимаем, по каким законам движется жизнь... Когда я еду домой, моя интуиция говорит: “Вот так поедешь — попадешь в пробку, вот так — не попадешь”. И я говорю: “Да какого хрена! Какая пробка! Там никогда не бывает”. Еду — и попадаю. Железно. И заканчивая какими-то вещами, связанными с общением… Интуиция, или внутренний голос, — это единственный способ Бога говорить с людьми. Никак по-другому Бог с человеком говорить не может. Второй вопрос, как это научиться слышать. Я всегда слушаю его.
— А жену вы тоже всегда слушаете?
— Часто слушаю. У нас хорошие отношения с женой. Я же маменькин сынок. У меня умерла мама в ноябре. У меня были очень хорошие отношения с мамой. И я всегда гордо говорил, что я маменькин сынок. Я долго не знал, что это оскорбление. Да и сейчас я так не считаю. Наверное, таким мужчинам нужна женщина, которая всегда рядом, которая может помочь. Лариса, конечно, человек необыкновенный. У нее и с мамой были очень хорошие отношения. Мама видела всех моих девушек. И когда она увидела Ларису, то сказала: “Наконец-то я могу умирать спокойно, есть на кого тебя оставить”.
— Театрального образования у вас нет?
— Нет. Я, правда, поучился в Бельгии в частном театральном колледже. Но самые главные для меня уроки были в России, когда Юрский мне разрешил присутствовать на репетициях своего спектакля “Орнифль” от начала до конца. У меня, чтоб заниматься театром, не было никакой корысти. Что книжки писать. Это ничего не приносит кроме того, что тебя ругают. Славы не приносит, денег не приносит. Да и глупо человеку, который каждый день появляется на экране, искать славу в театре.
— Вы занимаетесь распространением своих книжек?
— Я не занимаюсь ничем. Ни распространением, ни пиаром, ничем. Я трудоголик, мне очень нравится работать, а все, что дальше… я не очень интересуюсь.
— Тогда вы себя можете назвать счастливым человеком…
— Если бы вы этот вопрос мне задали год назад, я бы безусловно сказал, что да. Но сегодня многое из того, что я хочу делать, я не могу делать. Актерам нравится со мной работать, зрителям нравятся мои спектакли, при этом я устал обивать пороги худруков. Например, два года мы с актрисой Евдокией Германовой ищем возможность вместе поработать и не можем найти. Поэтому сейчас ощущение счастья подточено. Я надеюсь, что это когда-нибудь закончится. У меня в романе есть такая мысль: “Шандец должен дойти до дна”. Пока он не дойдет до дна, подъема не будет. Когда роман вышел, я прочитал эту замечательную мысль у Ежи Леца: “Когда я опустился на самое дно, снизу постучали”. У всех людей, которые меня не знают, но видят, есть ощущение, что я невероятно благополучный, и я бы с удовольствием таким и был. Но со всем, что я делаю, есть масса проблем, даже с программой “Ночной полет”. У меня на самом деле сейчас один из самых трудных периодов.
— Вы верите в судьбу, и вы верите в Бога. По-моему, тут есть какое-то противоречие.
— Какая разница между судьбой и Богом? Кто-то считает, что все управляется судьбой, кто-то считает, что природой, кто-то считает, что Богом, кто-то считает, что никем, а просто все само так происходит. Для меня свобода человека — это свобода собаки на поводке, который держит Бог. У человека есть возможность маневрировать, но изменить ничего невозможно. Однажды во время эфира мне потрясающую вещь сказал Александр Сокуров: что дьявола никакого нет, его человек придумал, чтобы оправдать свою грешность. Может быть, так оно и есть на самом деле. Самое главное для меня в отношениях с Богом — не просить, а благодарить.
