У кремлевской комендатуры появилась новая крылатая охрана — соколы. Им предстоит отвадить от государевой обители ворон.
Как поймать ворону-шпиона
Чуть забрезжил рассвет, а я уже у кремлевских стен. Сокольничие предлагают для начала взобраться на Спасскую башню — оглядеться. По чугунным и каменным ступенькам буквально взлетаю наверх, на смотровую площадку с колоколами.
— Сейчас, сейчас они появятся, — слышу сзади запыхавшийся голос сотрудника орнитологической службы Кремля. В доказательство его слов вижу в небе несколько черных точек. Начинается налет.
Одна из ворон явно заинтересовалась архитектурным шедевром — колокольней Ивана Великого. Приземлилась и… боже мой, что это? Птица будто в детство впала: съезжает, будто с горки, с его скользких сусальных маковок. Да еще и когтями позолоту сдирает, чертовка.
— Думаете, это игрушки? — ворчит орнитолог. — Ущерб, который эти птицы наносят архитектуре Кремля, сравним разве что с пожаром. На куполах соборов кусочки сусального золота отрывают! А как начнут каркать — сам себя не слышишь.
Бороться с воронами стали еще в советские времена. Сначала — по-большевистски: отстреливали без суда и следствия. Но вскоре Совнарком запретил пальбу в Кремле. Тогда установили чучела. Бесполезно. Построили домики-ловушки с приманкой, куда влететь было можно, а вылететь — нет. И снова мимо. Решили записать клекот нападающего сокола и воспроизводили его на специальной аппаратуре. Вороны от звука шарахались ровно... две недели. А потом сообразили, что их бесцеремонно надувают. Пернатые настолько обнаглели, что залетали в кабинеты партийных бонз, воровали со столов ручки, словом, устраивали кавардак. А однажды и вовсе… разгласили гостайну!
— Дело было в 77-м году, — рассказывает бывший очень высокопоставленный чиновник советской эпохи. — На площади на территории Кремля нашли лист бумаги. Посмотрели и обомлели — это был документ первой степени важности с грифом Совета министров РСФСР. Весь Кремль встал на уши. Перекрыли входы-выходы, искали вора-провокатора. И вдруг увидели, как из форточки одного кабинета вылетает ворона с очередным листом и бросает его вниз, провожая взглядом. Это она полет бумаги изучала, окаянная!
После этого случая по сути и появились в Кремле соколы. На государевой службе их было до сих пор двое. Но не так давно полку пернатых охранников прибыло. Сейчас здесь три сокола, орел-карлик и подорлик. Двух последних, правда, еще только натаскивают на охоту. Так что держись, воронье племя!
Мария-охотница
Кремлевские орнитологи ведут меня в свою святыню — соколиный вольер в Тайнинском саду, выходящий на набережную Москвы-реки, недалеко от караульного помещения Кремлевского полка и продуктовых складов. Кроме самих сокольников это место до сих пор фактически никто не видел.
Все пять птиц встречают гостей неласково. Каждая в своем уголке, держится от остальных особняком. За всю историю кремлевской соколиной охоты ни один из пернатых хищников, находящихся на государевой службе, пару себе не нашел. И крики птенцов здесь никогда не раздавались. Что ж, эти птицы высокого полета заняты государственными делами, им не до личной жизни...
— Маша, к тебе гости, — самая большая и, пожалуй, самая красивая, с особой статью, соколица смотрит на орнитологов с недоумением и невежливо отворачивается. Впрочем, ей и не такое прощается. Маша — самая опытная кремлевская охотница, главная гроза здешних ворон. По большому счету, она одна держит в страхе каркуш и не дает им обжиться в Кремле.
Конечно, бывают минуты, когда государева птица позволяет с ней фамильярничать. Например, когда в вольере отдыхает или когда ее чистят, она просто Машка. А вот после боя с воронами такой вольности в обращении с дамой сокольничие уже не позволяют. Тогда она для них уже исключительно Мария. Кстати, родом охотница — из горного Алтая. Вообще, на государеву службу птиц-иностранцев не берут: все кремлевские соколы были привезены в основном из Сибири (чаще из Якутии). Для Кремля их отбирали в питомниках. Чуть ли не с рождения обучали охоте на ворон. Однако в скрытом от глаз посетителей Тайнинском саду потенциальные кремлевские санитары проходят еще один “курс молодого бойца”.
— Кречеты и балобаны (а это два наиболее боеспособных вида ловчих соколов) очень капризны, — говорит орнитолог Николай. — А главное — обидчивы и злопамятны. Бить или наказывать их во время дрессуры нельзя. Ласка и уважение — это они любят и ценят.
В Кремле работают лучшие сокольничие (по одному на каждого сокола), и общий язык с гордой птицей они находят быстро. Николай надевает специальную кожаную рукавицу, и Машка привычно усаживается на нее, вцепившись когтями.
— А можно мне?.. — робко интересуюсь и у Машки, и у Николая.
Даже через толстую перчатку чувствую цепкую хватку огромных когтей. Ощущения трудно передать словами. Восторг, страх, азарт — все вперемежку. Кажется, я ей понравилась, и она готова поохотиться вместе со мной.
Соколиная “зачистка”
Отправляемся к Спасской башне. Обычно именно здесь начинается соколиная охота. К сведению, идет она только тогда, когда Кремль покидают высокопоставленные обитатели и туристы. Самое удобное время суток — утро (ночью вороны не летают), день недели — четверг (когда Кремль закрыт для посещения). Ведь как поведет себя строптивая птица по отношению к незнакомым людям, предсказать не может никто. Вдруг утащит в свои владения? Кроме шуток — в природе сокол запросто может расправиться с ягненком!
— Случаев нападения боевых кремлевских соколов на людей не было, — успокаивают меня орнитологи. — Государевы птицы умные и благородные. Не случайно ведь мы даже решились выносить их теперь на Красную площадь по субботам, во время торжественного развода пешего и конного караулов, и показывать любопытствующим.
Но вот и настало время самой охоты. Отпускаю Машку, и она резко взмывает вверх, чуть коснувшись крылом моего лица. Отыскивает в небесах добычу, делает крутой вираж и... бьет!
Специалисты объясняют, что сокол нападает только сверху. Хитрые вороны это прекрасно знают и часто стараются не дать противнику взлететь, преграждая путь целой стаей. После такой схватки, бывает, сокол возвращается домой не только порядочно потрепанный, но и слегка подраненный. Но это все же скорее исключение, чем правило. Обычно схватка заканчивается для ворон — перьев не соберешь! Машку они вообще панически боятся. Иной раз ей достаточно просто взлететь, и — ни одной вороны в радиусе километра над Кремлем не видно. Если же какая-нибудь, не дай бог, зазевается — пиши пропало. Машка налетит, вцепится когтями, долбанет клювом раз, другой, третий... Уже на земле пернатая хищница безжалостно добивает жертву.
— В этот момент к ней лучше не подходить, — говорят сотрудники комендатуры Кремля. — И добычу она никому не отдаст. Перед охотой соколов не кормят — чтобы злее были. Потому иногда птицы пойманную ворону еще и съедают.
Пока мы разговариваем, Машка идет на таран. Эх, жаль, бинокля нет! Другие соколы тоже нашли себе по жертве. Наблюдать за охотой — непередаваемое удовольствие. Правда, не всегда глаз успевает следить за перемещением кремлевских пернатых воинов в небесном поле боя. Соколы ведь способны развивать скорость до 300 км в час!
И вот “зачистка” закончена. На казенном языке это называется “организация системы биозащиты территории и естественной регуляции популяции ворон”. Вообще орнитологи говорят, что главная задача соколов — не уничтожить всех ворон (это в принципе невозможно), а просто отпугнуть от святая святых государства российского.
Охота на сегодня закончилась. Соколы планируют вниз, на знакомые перчатки. Кажется, довольны. В качестве вознаграждения бросаем им по куску свежего мяса. Сокольничий Николай выдает очередную байку: Машка как-то, наевшись до отвала после охоты, взлетела на одно из самых высоких деревьев и отказалась возвращаться в вольер. Пришлось карабкаться за своенравной птицей...
* * *
Соколы свято соблюдают правило: “когда я ем, я глух и нем”. Поэтому, пока птицы трапезничают, мы скромно молчим. Невольно вспоминаешь времена отца Петра Первого, Алексея Михайловича Тишайшего (известного любителя соколиной охоты). При нем у каждого царского сокола был отдельный слуга, которого нещадно били кнутом, если птица недовольна. Сейчас телесные наказания в Кремле запрещены, но кремлевские соколы все равно считаются номенклатурой. А после увольнения с госслужбы — полный “соцпакет”. В “домах престарелых”, пардон, питомниках за ними ухаживают до конца жизни специалисты орнитологической службы.
За что увольняют? Знамо дело, по старости лет и, так сказать, за профнепригодность. Обычно глаза ловчую птицу подводят ближе к 7—8 годам. Тогда она чаще промахивается, не так охотно рвется в бой. Знающие сокольничие говорят, что после нескольких неудач птица способна впасть в депрессию. Кризис среднего возраста — он, знаете ли, свойственен не только людям. Впрочем, Марии-охотнице до старости еще далеко. А значит, и в кремлевское небо ни один ворон не проскочит.
Комментарии специалистов Русского соколиного центра ВНИИ охраны природы:
— Знаете, сколько у нас теперь любителей соколиной охоты? Только в Москве сотни. Соколиную охоту поддерживают даже “зеленые”. Ведь, в отличие от оружейной, она наносит гораздо меньший ущерб природе. Сокол либо берет добычу, либо нет. К тому же слишком много любителей такой охоты никогда не будет — удовольствие не из дешевых. В среднем хороший боевой сокол стоит около 25 тысяч долларов. Но московские коммерсанты выкладывают за иную птичку и по 150 тысяч. Поговаривают, что за соколов из резиденции Президента России и больше предлагали. Но они не продаются. Не доступны даже щедрым арабским шейхам, которые скупают сегодня лучших птиц по всей России. А в Москве больше всего любителей этого развлечения — не поверите, из Сокольников. Кстати, это место в окрестностях Москвы в свое время так назвали именно потому, что здесь жили люди, которые ухаживали за соколами, готовили их к охоте и сами в ней участвовали.
