“ХуаньИн!” — поприветствовал динамик в пекинском аэропорту. Далее последовало нечленораздельное мурлыканье китаянки на английском. Из ее сладкоголосого монолога гости столицы поняли лишь последние два слова: “Thank you!” Для кого говорят в этом аэропорту? Пес их знает... С первых секунд отпуск на дальневосточной чужбине обещал развлечь языковыми приключениями.
— Е-ба-о-кунь-ё, — протянула я по бумажке адрес квартиры своих русских друзей. Престарелый китаец-таксист расплылся в улыбке, блеснув золотом вставного зуба, и кивнул в сторону открытого багажника: мол, закидывай чемоданы. Наивно решив, что я владею его родным языком, он то и дело бросал баранку, подымал руки к небу (недаром же в Поднебесной живет!) и нервно тыкал пальцем в солнце. Виляя при этом в плотном потоке авто похлеще Шумахера. Вмявшись в сиденье от такой экстремальной езды, я учтиво кивала головой, и представитель монголоидной расы радостно продолжал свою тарабарскую скороговорку.
Китайский язык относится к китайско-тибетской языковой семье. На нем говорит 95% населения страны (свыше 1200 млн. человек) и китайцы, перекочевавшие в Индонезию, Камбоджу, Лаос, Вьетнам, Бирму, Малайзию, Таиланд и Сингапур. В мире китайскоязычный люд составляет более 20 млн. человек. Путунхуа (“общепонятный язык”) — государственный китайский язык с начала прошлого века. Он насчитывает 1324 тонированных слога. В китайских словарях число иероглифов доходит порою до 70 тысяч. Но для чтения газет и журналов достаточно знания 3 тысяч иероглифов.
НиХао — первое выученное мною еще в Москве китайское слово. Оно же — самое употребительное. Так приветствуют всех и везде — в магазинах, на автобусных остановках, в парках, на площадях. Кстати, здороваются в Китае не только со знакомыми, но и со случайными встречными. Ежедневно я употребляла “НиХао” как минимум 20 раз.
Выучить мурлыкающее наречие желтой страны с нуля “на улице” европейцу, не зная азов и не имея под рукой переводчика, невозможно. Единственный выход — грамотный разговорник: с транскрипцией на русском и иероглифами, — если вас не поймут, можно просто показать слово в книге. По-русски говорят только те китайцы, которые ведут бизнес с россиянами. Да и то неважно. А английский и подавно плох — им владеют только работники международных компаний и молодежь. Власти рвут на себе волосы — как общаться на Олимпиаде-2008? Поэтому решено всех организаторов в обязательном порядке отправить на курсы “инглиша”.
“СяоЦзе!” — и миловидная официантка китайского ресторанчика тут как тут с меню. Все блюда зашифрованы в строчки иероглифов. Что ж, пальцем в небо, вернее, в блюдо: выбирала по картинкам. Как назло, заказала все самое нелюбимое: говядину, сдобренную тмином, и свинину на хрящах. Зато экзотическая закуска из огурцов и ростков сои под соевым соусом пошла на ура. Ну, и никуда без зеленого чая — “ЛюйЧха”. Кстати, не вздумайте обратиться “СяоЦзе” к китаянке на улице — назовете ее девушкой легкого поведения. Представительница прекрасного пола с радостью откликнется на “ГуНян”.
— ФорЦу, — молодой китаец, сосед по лавочке, указывает на пузатую статую Будды. Мы сидим в дымке сандаловых палочек в ламаистском храме Йонхегонг. 27-летний Чжо И Чжа (не подумайте, что это два человека) год проработал журналистом в центральной пекинской газете, а потом ушел в свободное плавание — стал писателем. Погружаясь в сумерки очередного зала храма, китаец рассказывает на английском о буддизме, расшифровывает значение многочисленных буддистских божеств.
“Лейла?” — спрашивает Чжо И Чжа под конец. На ум сразу же пришла одноименная песня Эрика Клептона... Но мой китайский друг всего лишь справляется, не устала ли я.
“Ши”, — отвечаю я, что значит “да”. Мы обмениваемся и-мейлами и в реальном пространстве расстаемся навсегда.
“ДоШао Цянь?” Продавец спелых кокосов на пляже тропического острова Хайнань смотрит на меня как баран на новые ворота. А ведь “Сколько стоит?” было испробовано мной в десятках пекинских магазинов. Как рассказал мне потом мой китайский друг, в каждом уголке Поднебесной говорят на своем местном диалекте. Поэтому очень часто китайцы друг друга не понимают. Куда уж мне с моим разговорником! Пришлось тыкать пальцем в связку кокосов. Ответ был набран на калькуляторе — 5 юаней, что в переводе на русскую валюту равняется 18 рублям(!). Дрель пронзает кокос, в отверстие вставляется трубочка — и самый популярный хайнаньский напиток готов.
Жителям дальневосточного государства все иностранное чуждо. Когда я легла загорать в мини-бикини на расстеленное полотенце, китайцы испытали мощный культурный шок. И проходя мимо меня, склонялись над “чудом”, пытаясь понять: откуда же ТАКОЕ приехало? А минут через пятнадцать выстроилась очередь — фотографироваться.
В Китае мода на белую кожу. Поэтому жители Поднебесной прячутся от круглого “вредителя” под зонтиками. Южане, у которых кожа от природы темнее, с ног до головы закапываются в песок и... спят. Так и пробираешься через тернии “грибков”, искренне стараясь не наступить на китайскую физиономию.
Все китаянки облачены в закрытые купальники с шортиками или юбочками. Избавляются от назойливо прилипшего загара... отбеливающим кремом. Верхний слой кожи сходит — и они опять модные и красивые. К сожалению, испробовано на себе.
“Сесье” — сотрудники хайнаньского аэропорта благодарят за терпение. Сезон тропических дождей как-никак, нелетная погодка, сутки на чемоданах. А вокруг все “мяукают”, и только одна представительница южных китайских авиалиний реально “спикает на инглише”. Она-то и посадила на первый рейс домой.
Боясь перепутать слова и вляпаться в нелепую историю, я общалась исключительно с помощью существительных и коротких фраз. Зато на родине чуждый мне язык полился как из рога изобилия. Вот уже вторую неделю здороваюсь и прощаюсь исключительно по-китайски. Так что, ХуйТоуЦзянь!
