Разве вы не замечали, что тайные мечты сбываются, а молитвы бывают услышаны? Произнесенное воплощается, начертанное на бумаге перетекает в действительность...
Действие романа Андрея ЯХОНТОВА “Закройщик времени”, выпущенного издательством МИК, развивается в трех направлениях, словно отражаясь в галерее зеркал, где под разными углами и в различных ракурсах возникают меняющие очертания знакомые лица и незнакомые фигуры.
Презентация новой книги Андрея ЯХОНТОВА состоится на Международной книжной ярмарке: 10 сентября, ВВЦ, 57-й павильон, 1-й этаж, стенд F-34.
Вот глава из произведения.
Мы начали тайные поиски еще при его жизни. Вячек, по крупицам выуживая интересовавшие нас сведения, вызнал номер школы, которую посещал и закончил Учитель. Вячек отправился туда и вернулся обескураженный.
— Он не учился там. Его там никто не помнит. Я перешерстил все бумаги…
Решено было начать распутывать клубок с другого конца. Учитель утверждал, что рукопись его романа утеряна в редакции. Значит, надо было порыться в архивах — и ее разыскать. Идея стоила затраченных усилий. Если сам Учитель легкомысленно относился к собственному труду, мы, его сподвижники и ученики, обязаны были позаботиться о том, чтобы творение не кануло в Лету. Пирамидальный разослал в редакции журналов и издательств официальные запросы и спустя месяц получил ответ: в гроссбухе зарегистрированных поступлений обнаружено свидетельство о поступлении рукописи, которую предположительно можно приписать авторству Учителя. По счастью, все бумаги в этом хранилище тщательно оберегались и лежали в специальных металлических ящиках в специальной комнате, где поддерживали особый температурный режим, так что ни один листок из исторического собрания не исчез. Мы заранее предвкушали эффект, который произведет на него наш подарок. Я копался в грудах пыльной макулатуры и был вознагражден, выудив-таки картонную папку с зафиксированным в приходной книге названием. Но это оказался научный труд какого-то неведомого исследователя по фамилии Чюдов. Почему в архиве решили, что под этим именем скрывается наш самозваный педагог? С чего взяли, что он — создатель сего опуса? Только на основании даты, стоявшей в конце творения? (Она и точно помещалась в тот исторический период, о котором любил вспоминать Учитель.)
Неудача не охладила. С новой энергией мы вгрызались в прошлое. Вячек отправился в курортный город, где до переезда и появления в газете практиковал Учитель, но не решился наведаться к покинутой Симе, Пирамидальный бомбардировал запросами печатные органы, куда хотя бы теоретически могла попасть брошенная Учителем в почтовый ящик сага о Люцифере. (Увы, ответы поступали неутешительные или не поступали вовсе.) Мне была поручена наисложнейшая задача — отыскать следы мадам Бенкендорф-Шульц и заполнить белые пятна той далекой поры, когда мы мальчишками посещали студию. Бывшая (впрочем, неплохо сохранившаяся) красотка, к этому времени сменившая множество мужей, адресов и фамилий, обитала в роскошном загородном особняке, ее спутником был известный ученый-микробиолог. К нему-то я и подкатился с просьбой дать интервью газете. Действовать напрямую (ведь на самом деле интересовала его жена) не рискнул, узнай семейная чета о подлинной цели моих разысканий — и можно было получить от ворот поворот. Фанфарон (ох, до чего же он оказался напыщен и самовлюблен) с радостью согласился со мной увидеться. Подмывало объявить ему, что он мне на хрен не нужен, и пронаблюдать его реакцию. Но благоразумие оказалось сильнее. К тому же он предупредил:
— Не обедайте.
В условленный час я прибыл на виллу. Определение “крупнейший ученый” соответствовало облику болтуна: он заплыл жиром, жир ходил волнами у него под одеждой. Сальные волосы пачкали воротник рубашки. По обе стороны огромного брюха произрастали крохотные, недоразвитые, как верхние лапы кенгуру, ручонки. При этом он надувался, корчил из себя знаменитость и упивался надменностью.
Мы проследовали в обставленный мебелью из мореного дуба кабинет.
— У нас есть время? — стреляя глазами по сторонам и ужасаясь, что его благоверной нет дома, спросил я.
— Будем говорить столько, сколько потребуется, — самодовольно ответил хозяин. — У меня полный бар экзотических напитков. Вчера заезжал министр, привез еды… Вы понимаете, откуда и какой еды он привез? — давая почувствовать уровень своих возможностей (и степень моей ничтожности), сообщил лоснившийся академик кислых щей.
Монолог его длился больше трех часов. Я еле успевал менять пленки в диктофоне. И чувствовал, что от минуты к минуте сатанею все больше. Наконец он умолк. Не потому что иссяк, а потому что я заявил: у меня в горле пересохло. (Что было чистой правдой.) На протяжении своей пространной и бестолковой речи гусак то и дело намекал на будущую трапезу (и буквально насиловал меня неслыханной грядущей щедростью, обещая море разливанное спиртного), но к обеденному столу он меня так и не пригласил.
— Хотите выпить? — вынужденно обратился он к затронутой мною проблеме.
Я сделал вид, что не состою любителем дармовщинки. И с неловкостью достал из портфеля прихваченную на всякий пожарный бутылку коньяка.
— Глупость, — сказал выдающийся мыслитель, явно польщенный моим подобострастием.
Он встал и направился к бару. Разумеется, моя бутыленция не могла соперничать с пузатыми и стройными обитательницами распахнутого передо мной оазиса.
— Что предпочитаете?
Я неопределенно пожал плечами, давая понять, что доверяю его вкусу.
— Что будете? — настойчиво повторил он.
Опять я продемонстрировал крайнюю степень неуверенности.
Хозяин помедлил и достал рюмку, которую поставил передо мной. Открыл принесенную мною бутылку, она, теперь это стало окончательно ясно, не заслуживала быть помещенной в чудесный бар. Я запротестовал:
— Один я не привык…
— Беседуя с вами, я должен быть в форме, — стал объяснять он. И вновь пустился в рассуждения о науке. Не зная, как его заткнуть, я слушал.
Его осенило.
— Ирочка с вами выпьет. — И он наконец позвал супругу. У меня отлегло. Ситуация выруливала на нужные рельсы.
Морщинистая мечта моих детских грез явилась минут через пять. Для порядка поломалась и сначала тоже полезла в бар. Я смотрел ей в спину, изучая каждую черточку.
Они являли собой гармоничную пару. Он был в пуловере и шерстяных брюках, мадам Бенкендорф-Шульц — в темно-синем шелковом кимоно. Перехватив мой взгляд, биолог, кажется, пожалел, что вовлек жену в мужскую компанию.
— Виталий, где коньячные рюмки? — строго спросила она.
— Откуда я знаю? — угрюмо отозвался он.
Она отыскала вторую рюмку другой, пузатой конфигурации, не такой, как первая, в какую было налито мне. Плеснула себе две капли — из моей бутылки. (Я уже не удивлялся.) Мы чокнулись и обменялись улыбками. Наверное, она бы сошла с ума, скажи я ей, что приходил к ней мальчишкой. Но я тоже изменился с тех пор. Каким-то образом надо было перекидывать мосток к интересующей меня теме.
— Хотелось бы узнать чуть подробнее о вашей супруге, — сказал я. — Читателей всегда интересуют детали частной жизни.
— Ирина, расскажи о себе, — распорядился бегемот.
— Не желаете перекусить? — предложила она и, не дожидаясь ответа, не пригубив из рюмки, поставила ее на стол.
— Благодарю, я не голоден, — сказал я, вспоминая, что был зван именно на обед.
— Пожалуй, все же сделаю поесть, — сказала она и удалилась. Кимоно при ходьбе распахивалось и обнажало худые ноги.
— Вернемся к беседе? — сказал хозяин и опять взялся талдычить.
Когда разговор окончательно выдохся, появилась Ирина с подносом, на нем лежали четыре крохотных, я бы сказал, микроскопических бутербродика с воткнутыми в них разноцветными пластмассовыми вилочками.
— Тартиночки… Канапе... — пробормотала она. Мы снова чокнулись. Я допил свою рюмку своего же коньяка. В ее рюмке содержимого не убавилось.
Наблюдая за нашим разгулом, хозяин суровел все заметнее, вскоре он рявкнул:
— Ты бы пошла попила чаю…
Она послушно выскользнула из комнаты.
— Для беседы с вами дана целая полоса, — сказал я. — Но чтобы материал был прочитан широким читателем, необходимо несколько живых деталей. Я бы все же хотел задать два-три вопроса вашей жене…
Кивнув и желая показать, насколько серьезно относится к делу, он разудало махнул рукой:
— Эх, была не была… Выпью все-таки…
И поднес к губам рюмку своей половины.
На счастье, когда она вновь пришла, зазвонил телефон. Человек-гора снял трубку и принялся сыпать терминами. Я мог поговорить с мадам Бенкендорф-Шульц без помех и без постороннего свидетеля, при котором она, возможно, не решилась бы открыть рта.
— Вы были замужем за Ляликовым, — напрямик спросил я.
Она не удивилась.
— С ним было забавно, — сказала она. — Но уж очень утомительно. Мог прийти за полночь и лечь спать на коврике под роялем. Однажды надел лакированные штиблеты моего папы и щеголял в них. И при этом слишком серьезно ко всему относился. Требовал, чтобы я восторгалась его писаниной.
— Он пытался свести счеты с жизнью, — напомнил я.
Она отреагировала вяло.
— Шантаж. Он хотел удержать меня всеми правдами и неправдами. Уже после того, как мы расстались, когда я выгнала его, он похитил пистолет из отцовской коллекции… Очень дорогой дуэльный пистолет… Я жила в страхе, опасалась, он из него застрелится…
То, что она сказала вслед за этим, повергло меня в изумление.
— Он звонил не так давно. Предлагал встретиться. Сказал, что хочет вернуть эту вещицу. Я объяснила, что не хочу его видеть. И вскоре какая-то женщина действительно привезла этот пистолет.
Она направилась к секретеру восемнадцатого века, возможно, намереваясь достать и продемонстрировать оружейное чудо. Но ее благоверный закончил телефонное толковище. Я не успел больше ничего узнать.
— Еще по одной? — спросил он.
На стенде издательства МИК будут представлены и другие книги Андрея Яхонтова: “Учебник Жизни для Дураков”, “Теория Глупости”, “Бывшее сердце”, “Койка”, “Коллекционер ошибок”. Приходите!
