“МК” продолжает представлять российских спортсменов — потенциальных героев зимних Олимпийских игр-2006. Сегодня знакомим вас с лидером нашей сборной биатлонистов Ольгой Зайцевой.
—Оля, папа–пилот, наверное, так и представлял себе, как с сыном в небо поднимется?
—Папа очень хотел мальчика, но что делать — три девочки: я младшая, последняя надежда. Но хотел все время: и первую, и вторую, и третью. То Колю ждал, то Сережу…
—А вы кем были?
—Я — Колей.
Вот так и случилось, что, мягко трансформируясь в папином сознании из Коли в Олю, нынче знаменитая уже биатлонистка, лидер нашей сборной Ольга Зайцева вынуждена была с детства взяться за серьезный спорт. Винтовка, лыжи, километры, замерзшие слезы, шишки на оружии… И трогательное прозвище фанатов — Зайка. И кокетливый взмах длинных ресниц. Так и представляешь, как улыбается она пассажирам где-то на самолетной высоте, игриво сдвинув на волосах шапочку стюардессы. Но если это и будет, то — когда-нибудь потом. А пока начинается большая охота…
— Оля, вы на какой эмоциональный поступок способны?
— Эмоциональный? На психоз...
— Психоз психозу рознь. Кто-то столы крушит, а кто-то на нервах вперед ломится.
— А кто-то винтовку в угол ставит… Это я.
— Ну вот выиграли, и что — беснуетесь? Не перед камерой, а для себя? Елена Вяльбе, например, говорят, на последнем чемпионате мира по лыжам уходила в лес и, стоя в снегу на коленях, молилась за наших…
— Я, когда стану, как Вяльбе, олимпийской чемпионкой, может, и на колени встану, помолюсь и скажу спасибо, а так сейчас пока… другие за меня молятся.
— Оля, говорят, в Турине снега не будет…
— Я слышала еще, что до стрельбища нам будет далеко добираться. Но зато тепло, наверное, будет.
— Не любите холод?
— Когда в России бывают старты, иногда думаешь: отменили бы, что ли? В Ижевске, помню: за двадцать градусов мороза! А мы же холод, как и все, чувствуем. Под комбинезон наденешь штаны, кофту, а дрожь все равно иногда бьет. Спасает только то, что мы двигаемся всегда, потому что на старт должны выходить горячими, а не по ходу гонки разогреваться. Иначе все старания — две тренировки по три часа в день плюс холостой тренаж — пропадут.
— Еще бы понять, что такое холостой тренаж...
— “Холостить” — это без патронов стрелять. Мы должны с винтовкой иногда и просто постоять, почувствовать ее. Я очень осторожно, трепетно к ней отношусь, потому что это мое самое главное орудие, которое ни сломать, ни сбить нельзя.
— Когда вы ее гладите — показушничаете?
— Да нет. И глажу, если хорошо стреляла, и в угол ставлю, если плохо.
— А имя есть?
— До такого не дошло. А вообще, если серьезно, сложностей с ней хватает. В самолетах мы перевозим винтовки в специальных чемоданах по специальным разрешениям. Чемоданы прячут в кабине пилота. Правда, их там кидают иногда грузчики. У меня третий чемодан, а все ножки отколоты. Но не в этом основная сложность. У нас нет свободного провоза оружия, свободного провоза патронов. Для получения разрешения надо всегда заранее указывать конкретные сроки. А вот, скажем, моя винтовка закреплена за спортивной школой. И не важно, на сколько дней я приезжаю домой — на три, пять, все равно обязана ее сдать.
— То есть домой вы ее утащить не можете?
— Нет, она будет в тире лежать, опечатанная. А стрельбища у нас нет, так я бы хоть дома с ней тренажила.
— Как бы это выглядело?
— Лежала бы и держала в руках. Я же чувствовать ее должна. А так — пять дней дома, а к ней даже не прикасаюсь.
— А вы фильм про биатлонистку, которая стала киллером, видели? Вот она дома то ли из шкафа, то ли из-под дивана свою винтовку доставала…
— Не видела и в жизни, сразу опережу вопрос, не знаю ни одного примера. Да у нас и не пойдет никто.
— То есть вас не вербовали? Оля, если серьезно — а как иностранцы решают проблему с винтовками?
— У них есть паспорта на оружие. Вот паспорт, твоя винтовка, ты за нее отвечаешь. Они свободно передвигаются. Нам бы такое! Опять же — патроны. Только 300 штук можно провозить — это на три дня. Потому что за тренировку мы 100 штук отстреливаем. А на сборы полторы-две тысячи патронов нужно. Приходится решать.
— И как?
— Ну как — приспосабливаемся. Я другим отдаю, они за меня провозят.
— Так раньше черную икру или валюту провозили, но, собственно говоря, это и есть ваша валюта. А как проходит маркировка, то есть проверка оружия уже перед стартом?
— Не только винтовки, но и лыжи проверяют. Мы проходим через стартовый городок, в котором их и оставляем. Но всегда рядом с доктором или массажистом. Они сидят и смотрят. Потому что — не дай бог что.
— Подпортят или вообще к рукам приберут?
— Ну, например, сам ствол у нас — на деревянном ложе, можно открутить винты, которыми он прикреплен, и ствол будет болтаться, соответственно стрелять не так. Можно поправки скрутить. У меня были как-то откручены болты, и я стреляла плохо. Но утверждать, что кто-то это сделал специально, не буду. А перед стартом у всех проверяют вес пускового крючка. Там гиря есть специальная, вешается на спусковой крючок, и таким образом проверяют усилие спуска. Не должно быть меньше 500 граммов. Потому что тогда быстро очень — тик-тик-тик — стрелять будет. Но в основном у всех он весит 560 граммов. Рекламу проверяют, размеры все.
— Но вы видели сознательные нарушения?
— Если со спусковым крючком, то определенный вес накручивают. Но это сложно. Не сделать, а спортсмену потом с этим сложно. Потому что он привык к легкому крючку, допустим, а ему накрутили там чего-то. Он уже так чувствует винтовку, как стрелял на тренировках. Ну, если только соберет волю в кулак.
— Чего-чего, а воли биатлонистам не занимать. Вот ваш президент Александр Тихонов говорит, что любая 16-летняя спортсменка подготовлена на уровне настоящего омоновца.
— Если Александр Иванович так выражается, конечно… Не знаю. Не думаю.
— Утверждает, что обстреляет и оббежит…
— Обстреляет? Да у нас ОМОН тоже хорошо подготовлен. Естественно, в лыжах они не смогут так бегать, как мы, но и мы не сможем за ОМОН что-то делать.
— А вот еще говорят, уже не Тихонов, что в биатлон переходят лыжники-неудачники.
— Это так говорят злопыхатели, не верьте. Я вообще ко всем видам спорта отношусь уважительно. Везде нагрузки очень серьезные, характер нужен. А биатлон… Он развивает вообще. И мозги тренирует. Мы же думать всегда должны. Куда без тактики добежишь? Как нам трассу проходить, как пострелять, как на массовых стартах себя повести — мы должны это все обдумывать. Как стрелять? И не надо представлять, что мы только тренируемся. Читаем, например, много, чтобы от монотонности тренировочной не отупляться. То есть я хочу сказать, что спорт наш интеллект не убивает.
— А кошелек заполняет?
— Ну, не так, как футбол, конечно. Но прожить можно лучше, чем работая, скажем, учителем физкультуры или рядовым тренером.
— Оля, сезон олимпийский, тренеры не замучили?
— Психологическое напряжение сильное. Но исходит больше от тренеров даже. Потому что их напрягают другие. А они напрягают нас. Нагнетают: Игры, Игры, Игры! А так обычный сезон. Те же сборы. Те же нагрузки. И мучаются все вместе обычно.
— Но уже есть некоторая мудрость.
— Думаю, есть. Мне еще сестра Оксана очень помогает, поддерживает. Вот перед стартами мы ездили в Германию на завод, где оружие производят. У нас ведь ремонтом вообще никто не занимается. А на моей винтовке было вздутие ствола.
— Так и хочется спросить: простудилась?
— Это два выстрела подряд. Один патрон остался в стволе, произошла осечка. Зарядила второй, и он стукнул первый... Ствол получился гладкий, потом вздутие и опять гладкий, то есть шишка такая выросла. А это плохо очень. Потому что пули летят вразброс. Ездили менять. Причем отдельно от команды, чтобы лично нами там занимались целый день. Все проверили получше. Выбирали из восьми стволов. Надеюсь, хороший…
— У вас там такая борьба за место под солнцем на лыжне идет иногда…
— Да и не говорите, бывают наглые такие соперницы. Потом могут подойти извиниться. А могут и не извиниться.
— Вы не наглая?
— Я не могу сказать, какая я. Но я стараюсь никого не пихать.
— Ну представьте: вы на “золото” олимпийское бежите, пихнете?
— Если буду чувствовать, что я сильнее, просто обгоню. А если слабее — то пихай, не пихай…
— Сколько вы в весе теряете за гонку?
— Не знаю даже. Никогда специально за этим не следила. За едой — слежу. Диет у нас нет, надо просто есть то, что, извините за народное выражение, не вылазило бы обратно. То, что быстро усваивается, что энергию дает. Не котлеты, а геркулес, к примеру.
— Вот стали бы стюардессой, как хотели когда-то, и пришлось бы на диете сидеть.
— А я и сейчас хочу стюардессой. Хотя уже устала летать. Но мне хочется. Впрочем, наверное, в каждой работе устаешь. И кто-то, может быть, думает: я бы спортсменкой побегала, так классно — ездят, летают. Да пока я дойду до стюардессы, уже перехочу.
— Говорят, чтобы руки не дрожали, биатлонистам, стрелкам и фехтовальщикам неплохо бы выпить перед стартом?
— Нет, алкоголь в крови — это допинг.
— А вот лыжникам вроде отменили запрет на алкоголь.
— Так это лыжникам — им не надо винтовку держать. Да ладно, вредно пить.
— Ну хоть когда-нибудь?
— Если только в конце сезона отметим что-нибудь. Между этапами — нет. Я не могу.
— Что, сильно чувствуется на следующий день на лыжне?
— Ну, от бокала вина ничего не будет. А больше…
— Посмотришь на удачливую семью Пуаре и подумаешь — мечта. Наверное, все девушки вашего спорта хотят такого Пуаре?
— Со стороны красиво, но, кто знает, что у них там внутри. Вообще биатлонных браков много. Но вот я всегда говорила: мужа-тренера не хочу! Как это — заставлять близкого тебе человека пахать с нагрузками такими. Это что же за романтика такая?
— Поэтому вы предпочитаете, чтобы сестра вас заставляла?
— Нет, сестра у меня все же больше менеджер, моя самая лучшая помощница, хотя разрывается сейчас между мной и маленьким ребенком. Но в принципе я сама собой командую. Мы же все взрослые, сознательные люди. Знаем, ради чего на старт выходим.
Валерий Польховский, главный тренер сборной России:
—Главным для нас в начале сезона было понять, в правильном ли направлении мы идем. Первый этап показал, что подходим к Играм грамотно, не форсируя подготовку. Но такой же стратегии придерживаются и наши соперники. Так что об истинной силе кого бы то ни было по первым этапам Кубка мира судить нельзя...
