Ночь с 27 на 28 февраля — тот самый рубеж, который разделил его жизнь на две части. Николай Караченцов до автокатастрофы и Николай Караченцов после нее. И эту ночь можно считать вторым днем рождения. Что изменилось за год его другой жизни? Журналисты “МК” навестили Николая Караченцова в Центре реабилитации на Таганке. И он дал нам свое первое полноценное интервью.
Входим — а он бреется. Сам, без посторонней помощи, как это бывало вплоть до последнего времени.
— Коля, еще вот здесь надо пройти, — говорит супруга Людмила Поргина. Петрович добривается, встает и обнаруживает отличную выправку — спина прямая, и правое плечо не свисает, как это было до операции. Розовая рубашка под черной олимпийкой, серые брюки и, судя по всему, неплохое настроение.
— Николай Петрович, вы не против интервью?
— И да, и нет. (Показывает на горло.)
— Но все-таки попробуем. Я вижу, вы отлично владеете рукой. Не болит после операции?
— Болит. Ноет.
Он старается говорить отчетливо и, если не спешит, то я отлично понимаю его без “переводчика”. Тем более что “переводчик” (жена) спустился на первый этаж, чтобы купить сливки для кофе.
— А голова болит?
— Иногда. (Прикладывает руку к голове в области виска.)
— Вы смотрели Олимпиаду?
— Почти всё. Биатлон хорошо.
— А хоккей?
— Нереально нам выиграть.
— Слышала, что вы на днях выходили в свет. То есть в театр. (Николай Караченцов посетил премьеру “Цыгане” в Театре Камбуровой. — М.Р.). Как спектакль?
— Средний. Играли хорошо.
Вернулась Людмила. На вопрос: кто режиссер “Цыган” — не ответила, а Петрович тут же нашелся: “Из Македонии”.
— Он лучше меня все помнит, — комментирует Людмила, разливая по чашкам кипяток.
— Еще пойдете куда-нибудь?
— Не знаю.
— Я понимаю, что это не просто, когда на вас все время смотрят. Вы стесняетесь?
— Стесняюсь. У вас есть сигареты?
— Николай Петрович, вы же знаете, я не курю.
Грустно смотрит на меня. Грустно не потому, что в моей сумочке нет сигарет, в которых его ограничивают. А потому что… Потому что после всего пережитого им я сама испытываю ужасное неудобство. Что спрашивать, когда сытый голодного не разумеет, а здоровый больного?
Он встает. Говорит: “Хочу пройтись”. Выходит из палаты. “Нервничает, — озвучивает мои мысли Людмила. — Ничего, сейчас придет, все нам расскажет”. Пока же рассказывает она. О том, что две последние операции на голове и плече, проведенные в октябре, отбросили Николая Петровича резко назад в выздоровлении.
— Было невозможно трудно: он не спал, не мог сконцентрироваться на чем-то одном, ничего не хотел делать, даже был агрессивен. Теперь, видите, сам бреется, моется, одевается. Совершенно спокойно уходит из палаты на занятия в разные кабинеты и сам возвращается. Я абсолютно спокойна. Он концентрируется, выслушивает замечания. Даже ходит со мной в магазины. А раньше, только войду, он рычит: “Моментально!” и показывает на дверь.
Вот уже неделя, как пациента Караченцова специалисты Центра перевели на новую программу, более сложную. Из 6 часов, что он находится в Центре, 5 уходит на занятия. Примерно 3 часа с логопедом, 2 — физические нагрузки. Упражнения на шведской стенке, с мячами, а еще — и это совершенно новое — занятия в специальной одежде, такую космонавты надевают под костюмы. Эта жесткая по фактуре одежка держит мышцы тела и не позволяет им терять тонус. Вот в таком “прикиде” артист должен работать в тренажерном зале до 40 минут. Пока преодолен рубеж в 20 минут.
Возвращается Николай Петрович. Садится к столу, но кофе не пьет. Закуривает.
— Николай Петрович, вы можете описать то, что видели, когда находились в коме? Или нет?
— (Смотрит внимательно.) Красиво. Цветы. Маму видел.
— За этот год у вас изменилось отношение к людям?
— Нет.
— А к себе?
— Не люблю себя, когда больной. Всё. (Показывает на горло.)
В дверь заглядывает молодая симпатичная женщина в белом халате:
— Николай Петрович, а я вас жду.
Это логопед, и Николай Петрович уходит. Какие у него перспективы? И с медицинской, и с профессиональной точки зрения? Звоню человеку, который вырвал Караченцова у смерти, — хирургу из Склифа Владимиру Крылову.
— Буквально недавно мы провели обследования — компьютерную томограмму и электроэнцифалограмму головного мозга. Мы удовлетворены результатами. Морфологических изменений нет. Я считаю, что сейчас нужно увеличить нагрузки в реабилитационной работе. Но при этом он может, например, уехать куда-нибудь, так как нужны новые эмоции и новые впечатления. Если говорить о восстановлении, то я вижу изменения в лучшую сторону, повторяю, нужно много работать, и все возможно.
Спрашиваю Людмилу: говорит ли он о театре и о том, что хочет играть?
— Говорит, что не хочет на сцену, потому что понимает — не в форме. Мне кажется, он уже построил для себя определенную перспективу. Сначала может начать потихоньку сниматься.
— Есть конкретные предложения?
— Конечно, например, продолжение “Приключений Электроника”, мы эту идею не оставляем. Но возможно не ближе, чем к лету. В мае я хочу, чтобы мы уехали в Египет, чтобы он там начал плавать.
С 2005 года 28 февраля — странный и особенный день в семье Караченцовых. 28-го умерла его теща. И 28-го же вопреки всему Николай Петрович начал бороться за жизнь в реанимации Института имени Склифосовского. Зеркальная дата, в которой столько отражено…
