До весеннего призыва — одна неделя. После того, что армия сделала с Андреем Сычевым, уходить на службу страшно. Мы продолжаем публикацию солдатских историй (см. “МК” от 21.03.2006), написанных нашим обозревателем специально для призывников и их родителей. Это не агитация за призыв и не призыв к его срыву. Просто чтобы не было так страшно...
Рядовой Александр Рудика сбежал из десантно-штурмового полка в День защитника Отечества. Вместо того чтобы посадить беглеца под замок (по закону за дезертирство — до семи лет колонии), его перевели служить поближе к дому, и теперь следователи военной прокуратуры подробно записывают его показания. Такая у нашей армии репутация. Любое обвинение в ее адрес выглядит правдиво, а любое слово в защиту — проплаченным. Ну так наш обозреватель — без предрассудков...
Дезертир всегда прав
Дезертиров нынче встречают как победителей. Хорошему человеку в армии делать нечего — там бьют и насилуют. И если ты из армии не сбежал — значит, нравится тебе там, подлецу. Значит, сам такой — бьешь и насилуешь.
Эта история случилась в Камышине Волгоградской области в разгар борьбы с дедовщиной. Из части сбежал рядовой первого года службы. Рядовая история. Если б не полк...
56-й гвардейский ордена Отечественной войны 1-й степени Донской казачий десантно-штурмовой полк, откуда сбежал солдат, прошел через все войны — от Великой Отечественной, через Афганистан и до Второй чеченской. Это о нем главарь арабских наемников однорукий Хаттаб запустил по Чечне крылатую фразу: “Я бы взял Ханкалу, как пионерский лагерь. Если бы не один полк...” На таких полках еще держится былая слава Российской армии. Но вот появляется рядовой Рудика, и выясняется, что легендарный полк — обычный гадюшник.
Армия не умеет защищаться от клеветы. Ее официальные заявления вроде коробки с сухим пайком — казенный набор галет и консервов. Откровения дезертиров, записанные профессиональными газетчиками, напротив, полны красок и точных метафор. Благодаря старому знакомству в 56-м полку у меня появилась редкая возможность выслушать обе стороны. Акценты сместились, круг виноватых расширился, правды прибавилось...
“Хотел стать мужчиной, а тут такие напряги...”
Рудику я нашел в Волгограде, в организации “Материнское право”. Здесь в подземелье правозащитников он вместе с родителями ждал поезда на Москву.
— Я звонил в полк, попал на Сашкиного комбата, — рассказывает отец солдата Игорь Михайлович. — Я, говорю, ваш батальон раком поставлю. А он мне: приезжай, я тебя самого раком поставлю. Дерзкий. Похоже, в Чечне воевал.
Рудика-старший, бывший прапорщик Смоленского ОМОНа, тоже воевал в Чечне. В первую кампанию четыре командировки. Медаль “За отличие в охране общественного порядка” и легкая контузия. Приехав с войны, бросил семью. Сыну тогда 9 лет исполнилось. В армию его не провожал. Но узнав, что Саша сбежал, приехал на выручку.
— Характер у него мужской, — говорит Игорь Михайлович про сына. — В меня. Его ж в армию не брали. А он сказал: все равно пойду, отец служил, и я должен.
Саша с мамой жил в райцентре Ярцево Смоленской области. Оттуда и призывался.
— Я в армию по желанию шел, — рассказывает Саша Рудика. — Даже операцию сделал — удалил родинку на правом плече. Меня из-за нее не брали, автомат, сказали, не сможешь носить... Хотел в армии мужчиной стать. А тут такие напряги!
Рудику призвали в мае прошлого года. “Напряги” начались в сентябре, когда закончился курс молодого бойца. В полку первогодков называют “бобрами”.
— Сначала я попал в роту связи. Там было двое дембелей — Каюров и Горбуля. Они подошли ко мне после отбоя. Подняли, завели в туалет, угостили сигаретой. Так и так, бобер, помоги, пожалуйста. Нам скоро увольняться, новый камуфляж надо покупать. Шевроны, значки, береты, аксельбанты. Сможешь 500 рублей достать? Я отвечаю: ну, напишу домой, может, вышлют. Нет, давай лучше мы тебя в город отпустим, и ты попробуешь там найти... А тут как раз командир дивизии в полк приехал. Всех посадили в клубе, уговаривали контракт подписать. Контракт, говорили, хорошее дело. Сейчас вы получаете 550 рублей в месяц, а по контракту — 8 тысяч будете получать. Я чуть было не согласился, как раз, думаю, будет с чего дембелям платить. Но потом передумал. Так — два года служить, а по контракту — три... С утра Каюров и Горбуля отпустили меня в город на целый день. Я перепрыгнул через забор и пошел попрошайничать по подъездам.
“А червончик засунь дембелю в задницу...”
— Возле полка пятиэтажка. В первой квартире открыл мужчина лет сорока. Я говорю, такой случай, срочно нужны 500 рублей, дембеля зарядили, помогите мелочью. Мужик меня выслушал и дверь закрыл. Я постоял с минуту, хотел уже уходить, тут дверь открывается, мужик протягивает мне полтинник. Потом открыла бабушка. “Ой, сынок, ну-ка зайди”. Собрала мне пакет с фруктами. Вот, говорит, покушаешь, и вот тебе еще червончик — засунешь его в задницу дембелю своему. Так я по всем квартирам прошел. Помогите, говорил, мелочью. Молча подавали. По десятке, по пятачку. На пятом этаже открыл дед в тельняшке. “Солдатик, ты охренел? У полковника в отставке деньги требуешь”. Я испугался, это, говорю, я для себя собираю. Не хотел, чтобы дембеля за меня влетели. “Ладно, забудь, я все понял, на тебе сотню”. Итого собрал 330 рублей. Принес Каюрову. Он говорит: молодец, таких людей я уважаю. Сегодня после отбоя дам тебе телефон, позвонишь родителям. После отбоя я позвонил матери и соврал, что мне нужны деньги на камуфляж. Мама прислала 500 рублей. Время от времени меня били, не давали спать по ночам. Примерно через месяц я нажаловался замполиту роты. Зашел к нему и говорю: терпение мое лопнуло, меня заставляют искать деньги, избивают, если так дальше пойдет, то я могу сбежать. На следующий день меня перевели во взвод связи 1-го батальона.
Рудика лжет тонко. Где-то не договаривает, где-то добавляет. Я проверил, он действительно побирался в доме возле полка. Он действительно звонил матери, и она выслала деньги. Но отнес он их не Каюрову, а другому человеку. В Камышине я встретился и с Каюровым, и с Горбулей. Никакие они не дембеля, им служить еще до июня. И вот что рассказал Андрей Каюров:
— Деньги я с Рудики не требовал, но знаю, что он был должен Руслану, есть у нас в соседнем подразделении такой боец. В сентябре я увидел, что Руслан о чем-то разговаривает с Рудикой. Удивился, потому что их ничто не связывало. Из разных рот, из разных призывов, не земляки. Спрашиваю Рудику: чего Руслан от тебя хотел? Я, говорит, ему 600 рублей должен.
То же самое рассказал и Роман Горбуля. Я разыскал Руслана, и он, приняв меня то ли за родственника Рудики, то ли за детектива из военной прокуратуры, рассказал под диктофон, что познакомился с Рудикой в грузовике по дороге из Волгограда в Камышин 31 мая прошлого года. Руслан ехал с учебки, а Рудика со сборного призывного пункта. Что в августе Рудика одолжил у Руслана 400 рублей на две недели. С возвращением долга затянул, ждал перевода из дома, а через месяц вернул уже не 400, а 600, якобы по личной инициативе.
Из этого глухого рассказа вырисовывается такая версия. Руслан, который старше Рудики по сроку службы на полгода, вымогал с него деньги, проинструктировав на случай залета: если что — ты мне должен. Рудика до смерти боится Руслана, поэтому о нем не рассказывает. Зато оговаривает Каюрова и Горбулю, которых боится меньше. Теперь их будут допрашивать следователи по ложным показаниям Рудики.
Первый побег
— После перевода в другой взвод я пожил нормально от силы два дня, — продолжает Рудика. — Потом начали избивать три раза в неделю. Клали на грудь пятидесятикилограммовую штангу и давили. Рядовой Котов и Тохов. Когда я терял сознание, мне на грудь и на ноги бросали 16-килограммовые гири, чтобы я проснулся. Терпел до декабря. Потом позвонил матери. Сказал, вышли мне тысячу рублей, я еду в отпуск. Хотел приехать домой, написать заявление в комендатуру и перевестись в другой полк. 10 января перепрыгнул через забор, сел в автобус №6, доехал до вокзала, взял билет до Саратова, попросил у попутчика мобильный телефон, позвонил матери. Из Саратова автобусом до Москвы, а на Павелецком вокзале меня встретил мамин знакомый на машине. Че, говорит, такой грязный? 12 января я был уже дома в Ярцеве. Мать обрадовалась, давай, говорит, документы, надо в военкомате отметиться. Я начал опять же врать. Нет, говорю, документов, ограбили по дороге. Хотел потянуть время, собраться с духом, и потом уже все рассказать. На следующий день за мной приехал офицер из части. Тут уж я признался матери, что сбежал. Меня отвезли обратно. Взводный привел меня в казарму, велел не трогать и ушел домой. После отбоя Котов и Голощапов надели на меня противогаз и бронежилет, заставили приседать. Я стал задыхаться, сорвал противогаз, и Котов ударил меня противогазом по голове. Пошла кровь, Котов обработал мне голову зеленкой и со страху положил меня спать.
— А он не говорил, за что бьет?
— Когда я убежал, его послали в город меня искать, поэтому он был злой. Еще меня искали сержанты Волков и Голощапов. Голощапов, когда меня искал, пацаненка в городе ограбил. Мобильник у него отнял. Выбежал отец мальчика, позвонил в милицию, и Голощапова сразу повязали. Сейчас его будут судить.
Все правдоподобно за исключением, может быть, бросания пудовых гирь на грудь и на ноги. И ограбление мальчика солдатом в Камышине действительно было. Об этом знает весь полк. Но произошло оно не 10—12 января, как следует из слов Рудики, а 26 января. И грабитель — не Голощапов, а Насибуллин. И к Рудике этот случай отношения не имеет. Насибуллин из другого батальона, и его не могли послать на поиски Рудики. Вероятно, Рудика вставил этот общеизвестный эпизод в свою историю для драматизма.
“Меня осенило: надо сбежать!”
После побега Рудику из взвода связи перевели во взвод медицинский.
— Там меня приняли хорошо. Дембель Бадиров сказал, что никто меня здесь не обидит. А через две недели начал меня бить. Говорил, что я туплю. Грязно полы вымыл, плохо кровать заправил, подворотничок свежий не успел подшить, ботинки не почистил. А был еще случай, я получил оружие на чистку — автомат и штык-нож. После чистки автомат сдал, а штык-нож забыл на кровати. Сержант Бадиров ударил меня за это по голове. А еще он брал меня за кадык и душил. Я вырывался изо всех сил. Так душил, что у меня сосуды в глазах полопались.
— А почему на шее синяков нет?
— Не знаю, не сохранились. Душил он меня, душил, и тут мне в голову как дало: “Надо сбежать!” Утром, пока все спали, я перепрыгнул через забор. В городе зашел в подъезд, согрелся и заснул на лестнице. Меня подобрал один пацан, привел в квартиру, накормил, пришла его мать. Я все ей рассказал, она позвонила моей матери. В этой квартире я и жил сутки, пока родители за мной не приехали.
Как гвардейцы еду делили
На лице и теле Рудики действительно видны следы побоев. Белки глаз красные от крови. Я нашел бойца, который его избил. И это был не дембель Бадиров.
— То, что у Рудики глаза красные, это я ему зазвездил, — признался мне рядовой Ваня Солоухин. — А че он мою еду сожрал?
Фамилию бойца я изменил, чтобы военная прокуратура не сделала его крайним. Я достал копии двух объяснительных от 8 февраля 2006 года. Вот их содержание:
“Командиру батальона. Я, гвардии рядовой Рудика Александр Игоревич, по факту гематомы моих глаз могу пояснить следующее. 7 февраля 2006 года я остался в столовой на охране пищи (в обед) для гвардии рядового Солоухина, который остался в спортзале №2 на охране парашютов по приказу командира взвода. Подождав около 20 минут, я решил, что он не придет, и съел его обед. После этого вышел в фойе столовой и начал одевать бушлат. Одевшись, я хотел уже выходить, но тут зашел гвардии рядовой Солоухин, спросил, где мой обед. Я ответил, что съел его. Это стало причиной нашей драки. После этого я пошел в казарму за документацией по воздушно-десантной подготовке. При входе в казарму меня остановил замполит гвардии майор Киташов и отвел к командиру батальона. 08.02.06. Гвардии рядовой Рудика”.
Почерк и подпись в объяснительной принадлежат Рудике. И вторая объяснительная:
“Я, гвардии рядовой Солоухин, по факту гематомы глаз гвардии рядового Рудики могу пояснить следующее. 7 февраля 2006 года я остался на охране парашютов, в то время как взвод ушел на обед. Меня должен был менять гвардии рядовой Рудика. Дождавшись подразделение, я ушел на обед, придя в столовую, я узнал, что гвардии рядовой Рудика съел мой обед. Это и стало причиной нашей драки. 08.02.06. Гвардии рядовой Солоухин”.
Те же неуставные взаимоотношения, но и пострадавший выглядит иначе, и обидчик достоин снисхождения: оставили парня без обеда. Нормальная пацанская драка: Рудика и Солоухин одного призыва и одной весовой категории. Рудика об этой истории ни полслова. Понятно почему. И опять же, скрывая настоящую причину и участников драки, Рудика оговорил человека.
Рудика — парашютист.
— Я, когда попал в ВДВ, обрадовался, — рассказывает мне Рудика. — Приехал в часть, прыжки совершил. С вертолета с 800 метров.
— А марка вертолета?
— Не помню. Обычный вертолет.
— “Ми-8”, наверное. В салоне желтый бак стоит?
— Да-да, есть бак.
— Сколько раз прыгнул?
— Три. Первые два раза за кольцо не дернул, парашют по прибору раскрылся, а в третий раз нормально прыгнул — с кольцом.
Позже я выяснил, что приказом №735 командира в/ч 74507 от 29 июня 2005 года “О допуске личного состава к совершению первого прыжка с парашютом” рядовой Рудика к прыжкам не допущен, а значит, прыжков совершать не мог. “Прыжок по прибору” — известный солдатский понт, таким затяжным способом прыгают самые отчаянные. А дополнительный топливный бак желтого цвета на время учебных прыжков с вертолета снимают.
Солдаты третьего сорта
По словам офицеров и солдат полка, Рудика был замечен в воровстве, самовольных отлучках и симуляции энуреза. Воровство и отлучки еще как-то можно объяснить, учитывая его отношения с Русланом. Из полка он уходил побираться, а если не мог найти деньги, таскал их у сослуживцев. Со страху на все пойдешь. Но вот симуляция выглядит клеветой. Рудика родинку срезал, чтоб в армию попасть, а мне говорят, что он мечтает комиссоваться.
Но и этому есть объяснение. В 56-м десантном полку служат не только десантники. Вновь прибывшее пополнение уже в полку тестируют, распределяя новобранцев по четырем группам нервно-психологической устойчивости. Первая и вторая группа — полноценные бойцы. Третья и четвертая — слабые, ненадежные, болезненные, а то и склонные к суициду. Их не допускают к прыжкам, им не доверяют оружие. По статистике во всей Российской армии доля таких солдат —
5 процентов. В 56-м полку их и того больше — отбор жесткий. В число малахольных попал и Рудика, его приписали к третьей категории.
— Бойцам об этом не говорят, но они и сами скоро все понимают, — рассказал мне один из офицеров 56-го полка. — Все прыгают, а тебя в сторону, все в караул, а ты на уборку территории. Человек выпадает из коллектива. Наша главная задача — боевая подготовка, а эти бойцы — вроде балласта: ни прыгнуть, ни покараулить. Да и им тяжело. Ну представь, кто-то ходит дуриком, а ты за него наряды бомбишь, какое у тебя к нему будет отношение?
Наверное, Рудику били. Хотя бойцы в этом не признаются. По их словам, он мочился в постель, чтоб откосить. Казармы в полку поделены на кубрики, в каждом по четыре кровати. Если обмочиться в замкнутом помещении...
— Да мы его, б..., пальцем не трогали, — рассказывают соседи по кубрику. — Мы ему говорили: Саня, б..., зачем ты так делаешь? Ты, б..., не прав.
По-хорошему, переводить бы таких бойцов, как Рудика, после тестирования из ВДВ в другие, менее боевые части, чтобы они не так сильно проигрывали на фоне остальных, не чувствовали свою ущербность. Но кто ж такое добро у десантников примет. Может, и был у Рудики поначалу какой-то внутренний стержень, да сломался. А за его комплекс неполноценности, приобретенный в полку, логичнее спросить с военкома, который, выполняя план по призыву, отправил явно слабого парня в ВДВ. Вот Рудика сам и отсеялся. Тем более что свою личную боевую задачу он, как выясняется, выполнил.
За Родинку!
— Я че в армию-то пошел, — говорит Рудика. — Насмотрелся сериала “Солдаты” по RenTV. Жизнь нормальная у них там. Неуставных отношений вообще нет. Все дружат. Живут, как семья — в кучке.
— Ты сильно переживал, когда отец вас бросил?
— Сильно. Не хватало мне полной семьи.
— И ты надеялся обрести ее в армии?
— Я думал, если в армию пойду, то отец к маме вернется. Не знаю, у меня такое чувство было. Вдвоем-то им легче.
Спрашиваю отца Игоря Михайловича:
— В том, что случилось, ваша вина есть?
— Если бы я тогда не ушел из семьи, Саша бы другим вырос. Более дерзким, что ли... Теперь я твердо решил вернуться. Не остыло у меня к ним ничего...
Спрашиваю маму Наталью Валентиновну:
— Примете мужа обратно?
— Подумаю.
Ну хоть не зря страдал гвардии рядовой Рудика. Парашютист из него, конечно, никудышный, но свое маленькое отечество он отстоял.
“Я мечтал сюда попасть, и я попал...”
Узнав о том, что я пишу эту статью, командование 56-го полка приказало бойцам написать сочинение на тему “За что я люблю свою часть”. Я получил 42 одинаковых военных конверта. Орфография оригиналов:
“Здравствуй редакция “Московский комсомолец”. Я хотел бы написать о нашем 56 ДШП. В полку сделали ремонт казарм. Теперь жить в них стало уютней и доброжелательней. Наш полк выезжает на прыжки. Все военнослужащие выполняют программу. Но есть и такие личности которые умудряются сделать больше положенного. Но это у нас не запрещают. Даже поддерживают... До свидания. Военнослужащий по призыву гвардии рядовой Чмыхов”.
“Я прохожу срочную службу в 56 ДШП. Я конешно полк хвалить не буду, но одно скажу — живем не хуже заграницы. Да бывает всякое, но это армия, мы должны пройти все потому что служили и отцы и деды. Кто небыл в армии это не настоящий мужчина. А полк наж очень знаменит. Он участвовал в Виликой отечиственой войне также участвовал в Овганистане да и до сих пор унас идут в Чиченской респуплике мистами схватки где наж полк один из лутших выполнял и выполняет Задачи. Радиоминер Ткаченко Виктор”.
“Служба в ВДВ — это сила. Я мечтал сюда попасть и я попал...”
“Я думаю, что десантники — это братство и не нахожу повода для самовольного оставления части...”
“Я нежалею что подписал контракт, зарплата высокая — 8 тысяч. Здесь реально можно накопить деньги, так как тратить их практически некуда...”
Одно письмо мне особенно понравилось: “Здорова, редакция газеты “Московский комсомолец”... Офицеры в нашем полку очень внимательные и строгие. Здесь как один коллектив взвода друг другу помогает в службе, да и так по личным трудностям и по морали. У нас новая казарма, все есть, вода горячая, ну все как на Гражданке. У нас здесь бывают полевые выходы, живем в палатках, это очень интересно. Я подписал контракт в ноябре месяце, платят хорошо, мне хватает. Ну, ладненько, до свиданья, всем привет”.
А на обратной чистой стороне листа приписка: “Это все не правда”.
Я со смехом, не упоминая фамилии солдата, рассказал об этой приписке одному из офицеров полка. Его реакция оказалась неожиданной.
— Молодец, боец. Не струсил. Настоящий десантник.
Ослики
И напоследок короткая история про осликов. Специально для нынешних призывников, поклонников сериала “Солдаты”. В Общевойсковом уставе есть фраза: “Военнослужащий обязан стойко переносить тяготы и лишения военной службы”. Ее смысл мне объяснил начальник штаба
56-го полка гвардии подполковник Евгений Пономаренко.
— 18 февраля 2000 года брали Итум-Кале.
7-я рота перелетала из Аргунского ущелья. Первую вертушку, которая садилась на гору Лама-Маисти, боевики расстреляли в упор из автоматической пушки. 11 солдат погибли, офицер и три летчика. Десантирование с вертолетов отменили, и двум батальонам приказали подняться на гору пешком. Мы взяли в Итум-Кале осликов, которые там паслись, загрузили на них тяжелое вооружение, боеприпасы. Ослик — скотинка горная, привычная, но на отметке 1000 метров стали они у нас дохнуть. Сознание теряют, уши прижимают, глаза закатывают, жалобно пищат... Из пасти пена, ноги подкашиваются. Солдаты поглядели на них с сочувствием, на войне животных жальче людей, перегрузили все на себя и потащили дальше. И до самого верха все эти станковые гранатометы, минометы, ящики с боеприпасами тащили солдаты. Сопливые, с вытянутыми коленями, с обвисшей мотней, ворчащие, пыхтящие, проклинающие осликов. И все нормально. Задачу выполнили.
P.S.: Военная прокуратура Камышинского гарнизона возбудила уголовное дело против Александра Рудики по статье “Дезертирство”. Одновременно идет проверка по его заявлению о неуставных отношениях. Сам Рудика на время разбирательства прикомандирован к одной из частей в Смоленске.
— Посадить их всех надо, — говорит гвардии рядовой Рудика. — Меня чтоб перевели, а их чтоб всех наказали. Наш призыв — он намного добрее.
Историю о том, как кинолог Ирина Краско служит в армии вместе со своими детьми, читайте в пятницу.
