В реформах мы успели сделать столько ошибок, что кажется, будто экономикой в России не занимается никто. Но это, конечно, глубокое заблуждение. В Москве есть по крайней мере одно учреждение, где все макропреобразования изучаются чуть ли не под микроскопом: Институт экономики РАН. Совсем недавно он объединился с Институтом международных экономических и политических исследований и теперь распространяет свои щупальца-мониторинги на все мировое сообщество. Даже студенческие волнения в Сорбонне тут рассматривают через призму гримас капиталистического способа производства.
Эх, нам бы их (студентов Сорбонны) проблемы! Об этом мы беседуем с директором института, доктором экономических наук, профессором Русланом ГРИНБЕРГОМ.
Руслан Семенович, экономический курс правительства вы называете ультранеолиберальным. Если перевести на русский язык, то получится…
— Анархофеодальный. Что я имею в виду? “Анархо” — это спасайся кто может, государство все больше и больше сбрасывает с себя социальную ответственность. Посмотрите, что творится в нашем ЖКХ. В некоторых регионах пенсионерам не хватает пенсии, чтоб платить за квартиру. А на что им жить?! Даже в развитых странах, на которые мы так равняемся, существуют натуральные льготы для малоимущих: и по питанию, и в медобслуживании, и по проезду на транспорте. Все это — прерогатива государства. Запад давно понял: если ты слабый — тебя надо поддерживать.
Кроме того, в России налицо все признаки феодального строя: все большая концентрация денег в центре, наличие Стабилизационного фонда. То есть право на жизнедеятельность регионов определяется из Москвы. Типичный троекуровский подход к экономике: деньги давать тем, кто себя хорошо ведет.
— А чему на сей счет нас учит мировой опыт?
— На самом деле мы неправильно понимаем концепцию экономической свободы. Возникла она еще во времена Адама Смита, который, борясь против феодальных устоев, советовал властям не приказывать булочнику, когда подняться утром и сколько плюшек испечь. В те времена балом правил такой лозунг: “Пороки каждого — благосостояние для всех!”. Эксплуатируя эгоистические стремления человека, мы тем не менее оказываем услуги другим людям. Ярким представителем этой концепции был бывший советник президента г-н Илларионов: “Чем меньше государственного регулирования, тем лучше”. Но нельзя же дело доводить до абсурда!
— Так или иначе, но страны бывшего соцлагеря смогли выиграть от реформ, а мы “топчемся на месте”. Взять Польшу, Чехию — у них вообще изобилие...
— У нас тоже изобилие, во всяком случае внешнее. Я статистику не смотрел, но если судить по магазинному изобилию, можно сделать вывод, что валовый внутренний продукт Москвы за последние годы увеличился в тысячи раз. А практически, я думаю, уменьшился.
— И все-таки даже в Болгарии люди живут припеваючи!
— Мы изучаем эти 30 стран мира, которых вплотную коснулась советская перестройка. Люди в основном везде разочарованы, но там, где было меньше “единственно верной” идеологии, там реформы шли и идут менее болезненно.
Наш шоковый метод своего рода уникальный, его повторила только Германия. Но западные земли ежегодно закачивали в ГДР по 100 млрд. долл. Там сложилась удивительная ситуация: бывшие граждане ГДР перестали работать, а жить стали лучше.
— И все хлынули на ПМЖ в Германию?
— Коллективное сумасшествие наблюдалось не только в России. Во многих странах соцлагеря верили, что очень скоро будут жить так же, как в Швейцарии. На самом деле все вышло по-другому. Даже в самых успешных переходных странах только треть населения улучшила свою жизнь, другая треть особых изменений не почувствовала, а оставшаяся треть недовольна. В России, как известно, реформами недовольно больше 50% населения. Такова статистика.
В чем водораздел между нами и ними? Они обновили государственную машину, реформировали ее. А мы разрушили до основания. Государство тоже разрушено. Проводить реформы при распаде государства крайне тяжело.
Вообще, нам сильно не повезло начинать перестройку в то время, когда мир переполнен товарами и услугами. Все в мире есть, главная задача — продать. Жесточайшая конкуренция.
— Значит, виновата “шоковая терапия”?
— Есть экономические меры, которые нельзя делать постепенно. Например, “перегородка” между наличным и безналичным денежным обращением. Это одноразовая мера. Или освобождение критической массы цен. Гайдара критикуют за то, что в монополистической среде он отпустил цены. А я считаю, что он был прав. Без свободных цен не может быть рынка. Но чтобы рынок был цивилизованным и социально приемлемым, его надо систематически и искусно регулировать. А вот этого как раз и не было сделано.
Из-за чего начались реформы? Нам не хватало товаров — хороших и разных. В отличие от Китая голода у нас не было, мы просто хотели жить, как на Западе. Между тем страна 70 лет находилась в изоляции от мира. Без предварительной подготовки нельзя было открывать границы, пускать импорт. Помните, у нас были синие и черные семейные трусы до колен? На Западе в то время выпускались совсем другие трусы, и многие из нас мечтали обзавестись именно таким товаром. Это считалось круто, последним писком моды.
Что нужно было сказать нашим производителям трусов, рубашек, костюмов? Ребята, конкуренции с Западом вы не выдержите. Как только к нам хлынут китайские, немецкие, американские товары, ваше барахло никто покупать не будет.
Но промышленности нужно было дать шанс. Не сразу открывать рынок, а постепенно: допустим, в этом году установить 100-процентную пошлину на импорт, на будущий год снизить ее до 80, потом до 60, а лет через 5 — до 0%. Чтоб за эти годы наши производители научились работать. Не выдержал конкуренции, не переоснастил производство — значит, “судьба у тебя такой”.
Но когда “научиться” нам предложили за ночь, как случилось во многих секторах экономики, мы имеем то, что имеем. Очень мощные импортные предложения. Как потребители мы к этому уже привыкли, а как производители мы себя не уважаем, даже и не стараемся конкурировать с Западом.
— Выходит, подвел нас мировой экономический опыт?
— Мы оказались в плену благостного представления о мировой экономике. Общественный интерес как категория в конце 80-х годов был дискредитирован. Если раньше была одна крайность — “раньше думай о Родине, а потом о себе”, — то теперь мы впали в другую: думай только о себе! Мол, у кого что хорошо получается, пускай и производит. Получается у нас лес, металл, нефть, удобрения — будем заниматься ими, а остальное завезем. Весь мир рукоплескал открытым “шлюзам”.
Это сейчас мы понимаем, что есть общенациональные интересы, что надо думать об экспорте своих товаров, их конкурентоспособности. Сейчас вот Аргентина отказалась нам поставлять говядину, и что прикажете делать — лапу сосать? Регулирующие меры в государстве должны быть. Мы передоверились советам адептов “либеральной экономики”.
Первым делом потеряли самолеты
— Можно ли считать четыре общенациональные программы первой ласточкой, оздоровлением нашей экономики?
— Их разрозненность не позволяет надеяться, что жизненный стандарт большинства населения улучшится в обозримом будущем. Мы имеем рост без развития. Даже если не изобретем, как говорится, пороху, то и без всякого экономического чуда у нас все равно будет профицит бюджета — его обеспечат нефтедоллары.
Нужно модернизировать экономику. Если не сделаем это в “тучные” годы, то уж в бедные и подавно.
— Но как? Заводы и фабрики стоят даже в Москве! Не работают гиганты индустрии: ЗИЛ, АЗЛК!..
— В былые времена Советский Союз обеспечивал себя сам и в известной степени имитировал всю мировую экономику. Здесь та же проблема, что и с трусами. Мы хотя и являлись развитой державой, но развиты были не по рыночному принципу. Конкуренции не существовало, все, что в стране производилось, все это и покупалось. Почти по Жванецкому: “Когда другого ничего нет, это все хорошее”.
На мой взгляд, должна быть общая стратегия, которая предполагала бы взаимодополняемость целей. Яркий пример — самолеты. Раньше мы выпускали около 160 лайнеров в год, сегодня — только 5—6. Надо было платить такую цену за рыночную экономику, чтобы остаться без своей гражданской авиации? В итоге наше место занял европейский “Аэробус”, кстати, с помощью мощного регулирования со стороны европейских держав. А нам была предложена такая экспортная модель экономического порядка: участие государства нужно минимизировать, чем меньше государственных расходов, тем лучше. Вот почему народное хозяйство страны сегодня крайне примитивное. Очевиден резкий перекос в сторону топливно-энергетического комплекса, осталось немного “химии”, металлургии... Словом, своего у нас раз-два и обчелся, все занял импорт.
В моем представлении, нужно сконцентрироваться на 5—6 основных приоритетах и временно закрыть импорт в этих сферах, попытаться подтянуть их до мирового стандарта. Каждая из них, как локомотив, потащит за собой еще по 5—6 смежных отраслей. Те же пассажирские самолеты — они были достаточно хорошие. Да, больше шума, чем в “Боинге”, в салоне было тесновато. Но все это решаемые вопросы. Однако вместо того, чтобы их решать, самолеты просто перестали производить.
А вот от машин, например, я совсем отказался бы. ЗИЛ и АЗЛК не в состоянии конкурировать с другими странами. И начал бы сразу с прямых заграничных инвестиций. Пускай собирают здесь, ничего страшного не случится.
Больше социализма!
— Как, по-вашему, Стабилизационный фонд можно тратить? Нам говорят, что это священная корова, что начнется инфляция и съест прибавку к зарплате и пенсиям. А в Америке наоборот — высокие доходы граждан двигают вперед экономику…
— Во-первых, не можно, а нужно. Во-вторых, я думаю, что Стабфонд вообще не должен существовать. Нужно провести его инвентаризацию и определить, какие поддерживать приоритеты. Необходимо импортное оборудование, которое нужно для модернизации собственной инфраструктуры. Если у нас есть шанс где-то выйти на мировой уровень, нужно этот шанс использовать, рисковать.
— Раздаются предложения вообще не учитывать нефтедоллары в бюджете! Как, к примеру, в Норвегии, где их складывают в отдельную кубышку — для будущих поколений. Может, и нам взять эту практику?
— Они откладывают для детей потому, что у них не осталось других проблем. Что им, новые дороги параллельно старым строить? У нас не тот случай. Для нас главное, чтоб в России появилось новое поколение, чтоб оно цивилизованно жило. Для этого надо вкладываться в социалку, инфраструктуру.
На Западе сильные мира сего считают, что их общество пересоциализировано, наплодило кучу социальных благ, и потому там развелось много паразитов. А поскольку у нас такого и близко нет, нам советуют не заигрывать с гражданами. В который раз напоминают про хрестоматийную притчу с удочкой. Что надо не рыбу давать, а научить ее ловить. Да, бывают случаи, когда люди становятся социальными иждивенцами, одно время во Франции за троих детей в семье выплачивали такие пособия, что даже папы перестали на работу ходить.
Но Россия наоборот — недосоциализирована! Когда-то мы ерничали над “закромами Родины”, все искали: где же они? Теперь знаем, что были — в виде школ, спортплощадок, бесплатного здравоохранения и образования. Все это существовало, был средний класс, и он тоже создавался на “закрома Родины”.
Да, у нас было общество более-менее равных возможностей. Свободы не было, но справедливость была. Теперь нет ни того, ни другого. Мне это напоминает одну историю с Бернардом Шоу. Как-то голливудская красавица предложила ему руку и сердце. “Вы очень умный, — сказала она, — а я очень красивая. Наш ребенок будет умным и красивым!” Он ей ответил: “А где гарантия, что ребенок не будет таким уродливым, как я, и таким глупым, как вы?!”
Запад сейчас в сложном положении. 50—80-е годы прошлого столетия для Европы были золотым веком. Однако глобализация отозвалась бумерангом. Сегодня развивающиеся страны производят продукцию по импортным технологиям так же хорошо, как Германия или Франция. Только она в 10 раз дешевле. Перед ЕС встает чисто российский вопрос: что делать?
Страны третьего мира работают эффективнее. Значит, среднестатистический западный человек живет не по средствам. Но он уже привык к этому! Попробуй понизь зарплату во Франции — тебе голову снесут. Посмотрите на демонстрации студентов в Сорбонне. Там работодатели ничего не могут поделать с людьми.
Немцам тоже говорят про стройное (т.е. не жирное) государство, про гибкий график труда. Что это значит? Сегодня ты работаешь, а завтра — на месяц в бесплатный отпуск.
Поэтому они и нас учат: пока у вас еще нет сильных независимых профсоюзов, уйдите от всяких подачек, субсидий гражданам — баловство все это.
Штаб-квартира за 7 лет
— Перспективы вырисовываются мрачные. Америке мы не партнеры, у Евросоюза тоже “своя свадьба”. Но и в Юго-Восточной Азии создается мощный экономический блок, даже готова валюта — правда, пока виртуальная. Мы опять в окружении?
— В Израиле однажды тоже был тяжелый экономический период. И тогда один умный человек примерно на такой же вопрос ответил: “Все народы берутся за ум только тогда, когда исчерпают все остальные альтернативы”. У нас альтернатив осталось немного.
На самом деле можно вообще ничего не делать и просто ждать. Мы ведь очень богатая страна — и в прямом, и в переносном смысле. Авось как-нибудь выживем.
Другой вариант — вместе с Украиной, Казахстаном и Белоруссией попытаться объединить остатки советского научно-технического потенциала. Повторяю: нужно выбрать приоритеты, над которыми бы возвышалась наша штаб-квартира. В самолетах, в энергетическом машиностроении, космосе, в композиционных и стройматериалах. Нужно начать мощное финансирование по этим направлениям.
— А чем плохо, если штаб-квартира, допустим, находится в Лондоне, а производство — в России? От нас же не убегут ни рабочие места, ни налоги?
— Конечно, это не драма вселенского масштаба. Но такая страна не будет в бундеслиге — вот и все. Технологическое захолустье — так можно ее назвать. Я все-таки не могу себе представить Россию такой примитивной.
Развал Союза был большой трагедией для наших народов. Теория и практика свидетельствуют: чтобы экономическое пространство было развитым и цивилизованным, желательно, чтоб в стране проживало около 250—300 млн. человек, как в СССР. Тогда появляется более конкурентная среда и экономия на масштабах: например, телевизоры для такой державы по себестоимости гораздо дешевле получаются, чем для страны с 5 млн. жителей.
Для России важна консолидация постсоветского пространства. Этого добиться нелегко. Мы очень большая держава для бывших союзных республик. По вполне понятным причинам не можем с ними работать на равных. А они, в свою очередь, не хотят быть “младшим братом”. Получается своего рода квадратура круга.
Но надо пытаться. В запасе у нас есть лет 7—8. Упустим этот шанс — тогда нам останется развивать только отверточное производство и табуреткостроение. Я верю в блок ЕврАзЭС плюс Украина. Это было бы мощным образованием. Пусть мы не стали бы сверхдержавой, но были бы в лидерах, привлекательными прежде всего для собственных граждан. Значит, нужно ликвидировать бедность и нищету, ужасающий разрыв между богатыми и нищими...
