Сдаваться в русский плен чеченец Султан пришел с мамой. Та загодя обговорила с федералами условия сдачи, выхлопотала для сына пресс-конференцию. Едва успела до крайнего срока — 1 августа. Бандиты Северного Кавказа выполнили ультиматум генерала Патрушева.
Мы начинаем публикацию авторских колонок нашего обозревателя Вадима РЕЧКАЛОВА о кавказской войне. От военных репортажей толку не больше, чем от боевых действий. Двести лет воевали и по-умному, и по-глупому, а Северный Кавказ так и остается горячей точкой. Хватит опыта, займемся анализом и синтезом.
Всем, кто бегает и раскаялся
Обещали кающегося боевика, а привели ребенка. Да еще с мамкой. Он сел перед камерами, опустил глаза и начал врать:
— Я увидел по телевизору обращение этого, как его…
— Патрушева, — подсказали из зала.
— Ну, да, Патрушева. И раскаялся. В незаконных формированиях оказался в 2003 году. Никто не заставлял, сам пошел. Пять месяцев там пробыл. На четвертый понял, что совершил ошибку...
Пауза. Кажется, герой позабыл слова.
— Теперь вы должны обратиться к своим товарищам, которые еще не сложили оружие, — подсказали из зала.
— Ну, да. После обращения Патрушева всем, кто бегает по лесам и раскаялся в этом, можно смело вернуться домой.
Он глянул в зал и произнес фразу, ради которой его мать и собрала журналистов:
— Меня увидят по телевизору. Если со мной и дальше все будет в порядке, то и остальные подтянутся.
Пресс-конференция закончилась. Ребенок с мамой и опером уехали в Хасавюрт. Через 10 минут на лентах информационных агентств появилась новость: “Махачкала, 26 июля, 14.02. Бывший участник незаконных вооруженных формирований, 22-летний житель Хасавюрта, чеченец Султан Атиев, обратился через СМИ Дагестана к участникам бандподполья последовать его примеру и прийти в правоохранительные органы с повинной… “Долгое время я прятался у различных людей, — рассказал Атиев, — но после обращения директора ФСБ Николая Патрушева я решил прийти с повинной”. Бывший участник бандподполья также отметил, что “в Чечне еще много таких, кто обманом и под страхом мести вовлечен в бандитские отряды”.
Так и врем наперегонки уже 200 лет.
Менеджеры войны
Перманентной кавказской войне очень подходит слово кампания. А еще лучше — компания — огромное предприятие под открытым небом. С полуразрушенными цехами и широким использованием солдатского ручного труда. Единственный целый офис, с коврами, пальмами и охраной, забит управленцами, менеджерами. Менеджеры — главные на этой войне. Это знает Рамзан Кадыров, защитивший в июне кандидатскую диссертацию в Махачкалинском институте бизнеса и нанявший двух московских пиарщиц для корректировки своего образа. Менеджеры и пиарщики покоряют Кавказ с XIX века. А мы удивляемся, что война не кончается.
В 30-х годах позапрошлого века на Кавказе сформировалась единая система русских укреплений — Кавказская линия. Крепости назывались, как нынешние джипы-паркетники, — весело и агрессивно: Грозная, Внезапная, Прочный Окоп. Полковник князь Эспер Белосельский-Белозёрский, человек умный и храбрый, боевой офицер, а к тому времени флигель-адъютант Николая I, докладывал императору: “Кавказские земли покрыты множеством крепостей. Ни одна не имеет наступательной силы и редко даже достаточной оборонительной. Крепости служат только послаблением войскам, раздроблению их на необъятное пространство, денежным расходам, ослаблению духа наших воинов и, наконец, к насмешке неприятелей, называющих их “тюрьмы русских”.
А вот что о той же Кавказской линии пишет современный историк Владимир Лапин: “К строительству укреплений подталкивало характерное для Кавказа смешение военных и политических составляющих. Начальству было важно продемонстрировать контроль над территорией, показать, что русский флаг развевается еще в одном районе. При этом не афишировалось, что гарнизон такого форта днем и ночью ждал нападения, для доставки в него боеприпасов и подкреплений приходилось организовывать настоящие боевые операции, границы влияния этого укрепления ограничивались дальностью прямого выстрела. Можно предположить, что причина образования сети этих в целом бесполезных укреплений — стремление создать более или менее понятную картину театра военных действий. Из хаоса стычек и внезапных нападений начинала складываться какая-то система. Даже произвольно выбранное место для укрепления автоматически превращало его в важный стратегический пункт, поскольку теперь командованию было что защищать, что принимать за точку отсчета в рейдах… Генералы буквально конструировали пространство войны (выделено мной. — В.Р.). Крепости… позволяли определить хотя бы место возможного столкновения, оставляя горцам право выбирать время”.
С тех пор изменилась только дальность прямого выстрела. Подходы остались те же.
Крепость Рекламная
— В целом по ЮФО действуют до 800 членов незаконных вооруженных формирований, — заявил в прошлую среду замминистра внутренних дел генерал-полковник Аркадий Еделев. — Они скрываются в Чечне, Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае. Кроме того, на Северном Кавказе действуют иностранные наемники, в том числе представители “Аль-Каиды”. Спецслужбы подключают перешедших на сторону федеральных сил членов НВФ и сдавшихся лидеров бандгрупп для нейтрализации “Аль-Каиды”.
Очередное сконструированное пространство войны, понятное начальству и публике. Для солидности с цифрой, которую ни подтвердить, ни опровергнуть. Идеологический редут, уязвимый хотя бы потому, что ни один из лидеров живым не сдался. И с перешедшими рядовыми бандитами не все так просто — подлинная история хасавюртовского боевика Султана Атиева, которую я расскажу ниже, это подтверждает. Зато после слов генерала стало понятно, чем мы занимаемся на Кавказе: изничтожаем “Аль-Каиду”. Как прежде строим крепости не чтоб победить, а чтоб отчитаться. А за горцами остается право выбрать время для нападения.
Вернемся к сдавшемуся Султану Атиеву и его маме Исите.
Грозненское убежище
С Иситой и Султаном я успел коротко поговорить наедине. Султан сообщил несколько деталей, которые нам пригодятся позже:
— В Чечне я был в Ножай-Юртовском районе, где именно — не знаю. Горы, лес. Я ушел туда в мае. Нас было двое. Второго не знаю. Вел нас Иса. Чеченец. Фамилию не знаю. Шли пешком неделю. По ночам. В лагере нас было человек двадцать. Просто жили в лесу. Спали, кушали. Может, и была у нас какая-то миссия, но нам ничего не предъявляли.
— А что вы там ели?
— Что и дома едим. Нам приносили.
— А на марше что ели?
— Суп из пакетиков. “Роллтон”.
— Тебе известно имя — Раппани Халилов?
— Заочно.
— Тебя вели к нему в банду?
— Нет. Нас особо в курс не вводили.
Дальше говорила Исита:
— Пять месяцев я его в глаза не видела. И не знала, где он. Потом пришел. Еще почти год дома жил спокойно. А 4 июля 2004 года к нам в дом пришла милиция: искали Султана. Тогда я его и спрятала — боялась за его жизнь. Два года он был в бегах.
— Его искали за то, что он уходил в Чечню?
— Нет, за хранение оружия. Помог одному человеку пулемет у нас во дворе зарыть. Здесь, в Хасавюрте. Тот человек сидит уже. Два года приходили ко мне в дом сотрудники. В любое время врывались, проверяли, обыскивали. В месяц два раза минимум. Так надоело! Как будто преступника какого ловили. Дети пугались. У меня еще четверо младших — три сына и дочь. И когда Патрушев выступил с обращением, я решила Султана привести. Сама-то я обращения не видела — мне передали. Сказали, указ об амнистии вышел. Прихожу в милицию. Да, есть, говорят, такой указ. До 1 августа действует. Высокий чин подписал. Я убедилась, что с сыном все будет в порядке, и сразу его привела.
— А где вы его прятали два года?
— В Чечне. В Грозном.
— В Чечне легче скрываться?
— А там его и не искали. Там он свободно ходил. Частные дома строил. На моей шее не сидел.
Я наконец понял, зачем раскаялся Султан Атиев. Мать пожалел. Достали ее дагестанские оперативники своими налетами. Подумаешь, пулемет человек зарыл. Исита верно выбрала время. Тонко подыграла политикам. После обращения Патрушева местным властям срочно понадобились раскаявшиеся боевики. Начальство ведь отчета потребует о выполнении ультиматума. Да и Султану пора в семью возвращаться, а то Грозный можно всю жизнь восстанавливать. У нас товар, у вас купец. Договорились. И скрепили договор телевидением.
В Дагестане чеченцев не любят. Считают разбойниками от бога. Чеченцы отвечают взаимностью. Только писать об этом неполиткорректно и вообще глупо. Что значит — “не любят”?
А то и значит, что нелюбовь, неприязнь, ненависть эта взаимная и недоверие отделяют Чечню от соседних республик, как Ла-Манш Британию — от Европейского континента. И достать Султана Атиева из Грозного, пусть он и в розыске, дагестанским оперативникам так же трудно, как Генеральной прокуратуре достать из Лондона Ахмеда Закаева, политического эмигранта.
В том же Хасавюрте я встретился с Шамилем Магомедовым. Они с Атиевым одного бандитского призыва — весна 2003-го. О том, как на самом деле проходил этот призыв, о методах работы вербовщиков читайте в пятницу.
