— Такой войны с русскими у нас еще долго не будет, — говорит Мага с сожалением. Ровно десять лет назад, 31 августа 1996 года, в дагестанском городе Хасавюрте кончилась чеченская война, которую тогда никто не называл “первой”.
Акела — герб Ичкерии
Грозненский ингуш Мага — наш бывший враг. 47 лет, боевик, участник первой чеченской войны. На входе в редакцию предъявил ветеранское удостоверение — с 79-го по 81-й Мага воевал в Афганистане командиром отделения в десантно-штурмовом батальоне Витебской воздушно-десантной дивизии.
— Когда Дудаев только приехал в Чечню, еще по селам его возили в шляпе и галстуке, ко мне как к афганцу обратились его люди. Сказали, надо создать роту спецназа Чеченской Республики. Выделили нам помещение на бывшей базе отдыха. Я командовал первым взводом, Басаев — вторым. Удугов служил у нас писарем.
В конце лета 1992 года эта рота захватила здание республиканского КГБ.
— Никто нам не сопротивлялся, — вспоминает Мага. — Послушно сдавали оружие. Я по шкафам лазил, бумаги просматривал и в одном из ящиков нашел книжку “Маугли” с картинками. Стал разглядывать, а там волк Акела. Лежит на скале, совет собрал. Басаев заходит. Я ему говорю: смотри, Шамиль, картинка по кайфу. Вот бы нам такую эмблему. Басаев посмотрел, полистал, а потом взял карандаш и срисовал этого волка. Мы себе печать с волком вырезали для роты. А позже я увидел этого Акелу на гербе Ичкерии.
Другая страна
— Я тогда идейным был, — продолжает Мага. — А в чем моя идея заключалась, объясню честно, как на духу. Вот будет в Чечне независимость, думал я, а там и Ингушетия от России отвалится. Глядишь, собственность свою верну. У матери дом в Чермене, там до сих пор осетины живут. Такая была у меня идея. Но я на ней долго не продержался. Когда Дудаев стал президентом, в Чечне начался грабеж. Оружие из военных городков вывозили. Продавали его налево и направо. Я себе ни одного патрона не взял, не по мне это. Разочаровался, уволился из спецназа, уехал в Москву. Все мои ребята в Абхазию воевать укатили. А в декабре 94-го Ельцин войну объявил, колонны танковые на Чечню пошли, я обратно рванул. Воевать не собирался, родных хотел вывезти. Отца, маму, двух братьев младших, племянниц. Только в Грозный приехал, а тут бомбежки. Я сам с Бароновки, армянский район в Грозном. Танки входили через Старую Сунжу, встали на Тбилисской улице, она длинная, всю Бароновку пересекает. Снайперы с колонны повыскакивали, залегли и начали долбить всех подряд. Братишка улицу перебегал, чудом жив остался, штанину прострелили. Парень с двумя высшими образованиями, сроду оружия не держал. Военные вели себя так, будто получили приказ очистить этот город, эту республику от людей. Мирных, не мирных, чеченцев, русских, армян — всех. Я недолго думая связался со своими пацанами-афганцами — и понеслась.
Мага командовал группой из семи человек.
— Долбили федералов при любой возможности, — рассказывает Мага. — Днем они хозяйничали, ночью мы. Особо не задумывались, просто мстили. В 95-м мы напали на консервный завод. Там размещался фильтрационный лагерь. Кто попадал — каюк. Если родственники не успеют деньги занести, или пропадет человек, или калекой выйдет. Мы еще с двумя группами ночью напали с трех сторон. Моя группа обстреливала блокпост. В ответ федералы начали шмалять из бэтээра. А там рядом поселок Калинина, люди живут… А федералам пофиг, башня на бэтээре ходит по кругу, пулемет долбит без остановки на кого бог пошлет. В Афгане, помню, мы так же воевали. Проезжаем колонной мимо кишлака, кто-то по нам выстрелил. Не из автомата даже, из ружья. Останавливаемся, окружаем кишлак, входим, прочесываем. Заглядываешь в хибару, там полумрак, гранату закинешь на всякий случай или очередь дашь. А потом танками и бэтээрами утюжим. Домики-то саманные — глина с сеном. Ровная площадка остается. Но ведь это была другая страна.
Из группы Маги в живых осталось двое. Он сам и еще один человек, который сейчас живет в Подмосковье.
— Я когда 9 мая ветеранов вижу, всегда удивляюсь, как много их осталось, — говорит Мага. — Моих товарищей всех перебили.
Абстрактная война
В “первую войну” Мага дрался не за суверенитет Чечни, а за чувство собственного достоинства, попранное нашими танками. За разрушенный бомбами и снарядами родной город, за убитых друзей и соседей. А за что тогда воевали мы? За целостность государства, которая после распада Союза была категорией абстрактной. Невозможно защищать родину, не зная ее границ. Чеченцы дрались за конкретное, мы — за абстрактное. Они были правы и поэтому победили, вынудив нас десять лет назад подписать в Хасавюрте унизительный мир.
И мы его подписали на горе себе и чеченцам. Очень скоро они потеряли свою победу. Вовремя не убитый нами Басаев не признал лояльного Москве президента Масхадова и спустя три года, в августе 99-го, повторил нашу ошибку. Напал на Дагестан, взорвал спящих людей в Печатниках и на Каширке, уничтожил наш сокровенный “Норд-Ост”, убил детей в Тушине и Беслане. Правда перешла на нашу сторону. Теперь уже мы защищали свои дома, отстаивали попранное достоинство, мстили за убитых друзей и родственников. А наши враги воевали за какой-то абстрактный халифат от Черного моря до Каспийского. Поэтому Басаев мертв. И это наша победа, которую мы тоже можем потерять.
Нашествие варваров
Мага вернулся в Москву в августе 96-го.
— Война закончилась, — говорит Мага. — Мы выгнали оккупантов. Чего мне в Грозном было делать? Там мирная жизнь началась, страшное дело. У кого ствол длиннее, тот и главный. Боевики поделили город и хавали его, а люди, которые не воевали, а всю войну просидели в подвалах, так бедолагами и остались — без света, без газа, без жратвы. Их убивали, грабили, выгоняли из квартир. Такое ощущение, что варвары спустились с гор и мстили этому городу за то, что всю жизнь прожили в горах. Раньше они приезжали в Грозный по выходным. Ходили в кинотеатр “Юность”, а после сеанса со всей дури стучали кулаками по силомерам, которые стояли тут же. А мы, городские, собирались в пивной напротив и прикалывались. Мы этих сельских чеченцев называли гуронами. Было такое упертое индейское племя в Северной Америке. Когда в 96-м я увидел, как баба с балкона четвертого этажа вываливает на улицу мусор, то ужаснулся: “Ва-ала! Для кого я освободил Грозный!” С тех пор за Чечню я больше не воюю. Зарекся.
