Первая премьера нового сезона состоялась не где-нибудь, а в Большом театре. “Евгения Онегина” — гордость и флаг русской оперы — поставил великий провокатор Дмитрий Черняков. Поднял или опозорил шедевр?
История постановки. В мае 1877 года певица Елизавета Лавровская предлагает 37-летнему Чайковскому написать музыку к “Онегину”. Но “мысль эта показалась мне дикой” — ответствовал Петр Ильич брату Модесту в письме. Однако вскоре, обедая в трактире, Чайковский вспомнил об “Онегине” и… к концу трапезы таки решился. В тот же вечер с большим трудом отыскал книжку Пушкина и засел за “сценариум”. Его изначальный вердикт: “В этой опере будет мало сценических эффектов и движения. Но общая поэтичность… заменит их с лихвой…” Осенью 1878 года готовая опера высылается Николаю Рубинштейну, и уже 16 декабря состоялось первое представление фрагментов в консерватории, а затем и в частных салонных концертах. 17 марта 1879 года — премьера в Малом театре. 11 января 1881-го — первое исполнение в Большом театре. При том что опера поначалу не сразу была “схвачена” публикой, она начала триумфальное шествие по всевозможным театрам России и мира… В том же Большом ее ставили в 1944-м (редакция Бориса Покровского), в 1991-м — ставили Покровский, художник Валерий Левенталь и дирижер Александр Лазарев, в 2000-м Покровский восстанавливает свою же версию 1944 года…
Бюджет. Около миллиона долларов. Для сравнения — “Дети Розенталя” обошлись Большому дешевле, а вот “Огненный ангел” — наоборот, потянул почти на 2 миллиона долларов. В “Онегине” большая часть денег ушла на костюмы, чем на декорации. Хотя и декорации сложные: например, потолки павильонов без единой опоры, которые меняются дважды…
Фишки. Режиссер Черняков — большой оригинал с отличным чувством стиля и формы. Он отменил хор девушек и куплеты Трике. По ягоды девушки ходят за сценой, а куплеты вместо Трике распевает сам Онегин, вырвавший листочек с почеркушками из рук старого чудака. Татьяна пишет письмо не меланхолично глядя в окно, а забравшись на стол, точно готовится к канкану. И наконец — дуэль. Никто никого не убивал: поэт Ленский погиб от неосторожного обращения с оружием. Состава преступления нет: просто парни не поделили охотничье ружье.
Декорации. Также в авторстве г-на Чернякова и так же лаконичны, как и его постановка. На два действия — два павильона, два цвета и максимум экспрессии. Первый акт — дом Лариных в палевых тонах, второй — гостиная Гремина в бордовых. Огромная роль отведена деталям — скажем, исчезает скатерть с обеденного стола, и тут же меняется настроение сцены. Каждую арию героя сопровождают звоном посуды, которую то расставляет, то убирает на огромном овальном столе внушительный штат фрачной обслуги. …Как тут не вспомнить Чайковского, писавшего в 1877 году, что “хоры должны быть не стадом овец, как на императорской сцене, а людьми, принимающими участие в действии…”? Черняков внял пожеланию и не только хоры, но и “массовку” заставил звучать. Получилась двойная партитура — Чайковский со своим “Онегиным” и Черняков с бокалами, пеной разливаемого шампанского, шуршанием пиджаков и френчей… Однако изумительная декорация имела свои недостатки (читай дальше).
Костюмы (Мария Данилова). Нет внятной концепции, и об идее художника только приходится догадываться — то ли в усадьбе Лариных сознательно смешались все эпохи, то ли вкус подкачал. Почему в 1-м акте у Татьяны платье в стиле 30—40 годов прошлого века, а на Ольге — нечто испанское?
Свет. Великолепный. Глеб Фильштинский сквозь окна усадьбы предъявил все времена суток и метеоосадки. Особенно хорош чисто световой ход, когда Татьяна остается средь бела дня одна. Ссора Ленского с Онегиным впереди, но мрачные мысли накатили на девицу. Гримаса? Слеза печали? Нет! — решает режиссер. Белый прямой свет в окна — то ярче, то тише, и облака пошли — быть грозе…
Вокал. Состав укрепили “варягом” — поляком Мариушем Квеченем, приглашенным на партию Онегина. Поляк прекрасно пропел лишнего человека, так же как и Андрей Дунаев — романтичного Ленского, не выводившего под Козловского сладко-приторные тироли “Я люблю вас, Ольга”. Блестяще спела Маквала Касрашвили (помещица Ларина), которой режиссер так выстроил роль, что все убедились в том, что Маквала не только большая певица, но и артистка. Хорош Александр Науменко в партии Гремина. Но вот досада — у большинства певцов слов было не разобрать. Особенно у Татьяны (Татьяна Моногарова). Однако тут не стоит обвинять артистов — дело во многом подпортили технические характеристики декорации, которая не отражает звук, а поглощает его.
Яма оркестровая (музруководитель и дирижер Александр Ведерников). Премьеру Ведерников продирижировал лично. Штрихи его музпостановки очевидны: Ведерников четко выделяет сольные смысловые партии флейты, гобоя, кларнета и проч., не растворяя их в оркестре. Сам же оркестр не имеет печати индивидуальности, звучит правильно, но банально, и если не заглядывать в программку, то ни за что не узнаешь руку мастера, как всегда определишь, кто за пультом — Гергиев, Федосеев или Спиваков. Впрочем, у Ведерникова так всегда.
Аплодисменты. В финале больше всех хлопали-орали самому Чернякову, Ленскому — Андрею Дунаеву. Вторым шел Онегин — Мариуш Квечень. Из женского состава мощные овации заслуженно сорвала Маквала Касрашвили. А из технарей — Глеб Фильштинский. Меньше всех хлопали музруку и дирижеру Ведерникову. В антракте и после спектакля в фойе профессионалы спорили, в какой же номинации на “Золотой Маске” выиграет “черняковский Онегин”…
