Может, реформа об отмене крепостной зависимости на Руси и случилась в 1861 году… А может — и не случилась. По крайней мере, на Заячьем острове, что в Санкт-Петербурге, крепостное право по-прежнему в действии. Обитатели жилого дома №15 на его территории не могут приватизировать свои квартиры, потому как здание со всеми потрохами принадлежит государственному музею. А 87 человек оказались прикреплены к Петропавловской крепости. Так и живут при музее на положении крепостных.
Место крестьян — на заднем дворе. В западную часть острова от Кронверкского моста можно пройти вдоль пляжа. А за крепостной стеной заплутать проще легкого… Главное, ряженый Петр всех с толку сбивает. Знай себе кудрями трясет:
— Дом номер 15? — император вытаращился свысока. — А ты иди мимо тюремных казематов, коли не боишься, — и грозно проткнул воздух указательным пальцем: — Там самое место смердам да холопам!
Заворачиваю за Монетный двор и вижу оборотную сторону монеты: в узком проходе между внешней стеной крепости и зданием покоится пьяница.
Через арку попадаю, на асфальтированную площадку, где возвышаются три трехэтажных желтых домишка — один другого дряхлей. Когда-то все они были густо заселены жильцами. Потом два дома расселили, а в 15-м три подъезда до сих пор обитаемы. Помещения ничего себе, только стены покосились, потолки протекают и трубы горят. Аж водопровод лопается.
— Это Петр нас смердами обозвал? — обижается дворничиха Наталья Петровна, которая и живет, и работает при крепости. — Знаем мы их царскую особу… Нажрется, бывало, к вечеру и в парадном костюме купаться бежит. Ныряет — парик полощется… У меня окна на Неву выходят. А Екатерину не встречали? Заделалась под Великую, а на самом деле ее из театра давно поперли! Смекалистая женщина пошила себе платье из занавесок и теперь деньгу зашибает… — разоблачает старушка ряженых. — Но хуже всех душегуб Аракчеев! Это он нас лишает гражданских прав! И владеет нашим имуществом безраздельно, так что я внукам не могу квартиру завещать… — причитает дворничиха и грозит метлой в сторону золоченого шпиля.
К последнему персонажу Наталья Петровна отправляет меня на полном серьезе. Так исторически сложилось, что директора Государственного исторического музея Петропавловской крепости, при котором значится дом №15, зовут… Борис Аракчеев. Поэтому термин “аракчеевщина” поныне не сходит с уст местных жителей.
— Нас с мужем сюда в 70-е годы заселил объединенный нежилой фонд — мы тогда при нем сами работали, — говорит жительница квартиры №9 Екатерина Заугарская. — Потом приватизация нагрянула — сунулись со своими правами. А нам фиг под нос. Говорят, вы в собственности музея состоите. Вот тебе, думаем, матушка, и Юрьев день! Моему сыну тридцать лет, у многих уже внуки пошли, а расширить свою жилплощадь не можем. И ведь последние десять лет нас обещают расселить — вот что нам покоя не дает.
Была возможность и к Путину обратиться. Владимир Владимирович часто захаживает в крепость с официальными визитами.
— Сначала путинские телохранители шерстят весь Заячий остров. Через оцепление ни один заяц не проскочит. Короче, если на работу уйти не успел, то, считай, сегодня выходной, — говорит сын Заугарской Виктор. — Звонят в каждую квартиру и предупреждают: на улицу даже носа не показывайте, окна занавесьте… В общем, знают в администрации про наше положение. А оно — почти военное.
Вышел как-то безработный “холоп” Дима у подъезда покурить — в драных тапочках и халате без пуговиц. Короче, вид такой, будто заранее проштрафился. Перед ним тут же пиджак нарисовался: “Предъявите паспорт”. Тот предъявляет пустые карманы: “Пройдемте ко мне в десятую квартиру — покажу документ”. Тут раздвоился пиджак. И оба говорят Диме: “Ты, мужик, нам мозги не пудри — сам сейчас пройдешь куда следует. Мы твою личность по харе пробивать будем”, — и увели пиджаки Диму под руки. На следующий день вернулся. Вся личность в синяках.
— Другой раз я на мосту к президентскому кортежу на своем “БМВ” присоседился, — продолжает Виктор. — Пропустили в крепость, а потом смотрят на меня и не узнают. Окружили, пистолеты в морду суют. Я чуть от страха не помер… Только после десяти вечера остров пустеет. Тут охрана музея просыпается и в нашу частную жизнь лезет: сообщай им, кто из городских с тобой под одним одеялом ночует. Сколько раз я свою девушку без спроса от них укрывал…
При таком режиме в доме №15 за все тридцать лет ни одной кражи не было. Только раз из одной квартиры магнитофон сперли. Собрались тогда “крепостные” совет держать. Только глава дома Екатерина Заугарская сразу смекнула: “Вор, — говорит, — среди нас, господа!” А самый пьяный из собравшихся — кто магнитофон сбыл и на эти деньги наклюкался — сразу крокодилью слезу пустил и во всем сознался. Так что условия круговой поруки и надзора кое-кому из “крестьян” все-таки идут на пользу.
— Разные помещения музея сдаются под банкеты и презентации… Народ напьется, идет гулять, а на наш дворик только по нужде захаживают… — жалуется житель 11-й квартиры Владимир Ваховский. — Летом все чаще снимают целые пляжи по берегам острова. Фейерверк сыплется со всех сторон. А однажды бракованный заряд выпалил — чуть весь дом не спалили!
Раньше Владимир и сам в Петропавловской крепости работал, причем в администрации: “А потом увидел, что все в сторону коммерции движется и делиться никто не собирается. Обиделся и ушел. Теперь грузоперевозками зарабатываю”.
Мы мирно беседуем на кухне у Ваховских — и вдруг старый дом оживает: штукатурка с потолка осыпается прямо в чай, стекла трясутся… Все это сопровождается страшным гулом.
— С тех пор, как вертолетную площадку открыли, у нас по несколько раз на дню подобное землетрясение, — успокаивает Валентина, жена Владимира. — Мы уже научились отличать: президент прилетает на вертолете “военной марки”, а туристы на развалюхе путешествуют. Того и гляди — нам на крышу все это пропеллерное хозяйство рухнет. Но некоторым нравится: у нас в одном из подъездов отель работает. Кто-то еще деньги платит, чтобы здесь пожить…
Одолевают островитян и суеверия: дом №15 расположен рядом с Алексеевским равелином, где в XIX веке находилась “секретная одиночная тюрьма” с особо жестоким режимом, рассчитанным на уничтожение политических заключенных.
— Атмосфера давит. Один наш сосед жил-жил, да и повесился. И только ведь в Чечне отслужил… — рассуждает Валентина.
Несколько жилых домов в Санкт-Петербурге прикреплены и к Дворцовой площади. Ситуация с частной собственностью у них такая же, как здесь, однако существование поспокойнее. Все-таки большая земля. А “крепостные” Заячьего острова каждый день ищут ответ на некрасовский вопрос: кому на Руси жить хорошо?
Тем, кому дают жить.
