Когда он снял свой первый фильм “Черный монах”, Эльдар Рязанов пришел в ужас от дебюта своего студента — актера с Таганки Ивана Дыховичного. А потом эту работу назвали “пост-Тарковщиной”. То же самое было с “Прорвой”, “Музыкой для декабря”, “Копейкой” — сначала их разносили в пух и прах, затем картины становились культовыми. А их создатель заслужил славу арт-хаусного режиссера: лирические комедии в духе Рязанова он снимать так и не стал. Накануне предъюбилея — Дыховичному исполняется 59 лет — он дал интервью “МК”.
— Иван Владимирович, вы учились на курсах у Рязанова. Но учителем считаете Андрея Тарковского…
— Рязанов — мой формальный педагог. Когда я поступал, Данелия, Рязанов и Михалков набирали комедийный курс, по пять человек у каждого мастера. Эльдар Александрович забрал меня к себе. Потом он начал снимать “Гараж”. И у него не хватало времени на преподавание. А Тарковского тогда не выпускали за границу. И работы у него не было. Он вел нашу мастерскую два года. Когда Рязанов увидел мои работы, то не мог ничего понять и удивлялся, как он умудрился взять такого ученика в мастерскую. По окончании учебы вообще назвал меня “белой вороной”. Сокурсники стали снимать комедии, а я — “Черного монаха”. Представляете? Рязанова охватил ужас. Он спрашивал, кому я свои картины буду показывать. Мол, кого они кроме моих близких друзей заинтересуют? Говорил, что у меня даже камера ходит не так, как у людей.
— А что говорили о ваших фильмах Тарковский и Любимов?
— Тарковский застал только мою курсовую работу, которая получила много призов. Поначалу он даже не хотел ее смотреть, боялся, что разочаруется и не сможет со мной общаться дальше. Но я уговорил. Ему понравилось. Он сказал: “Если готов к выбранному пути, снимай, ты можешь”. А Любимов, к моему удивлению, воскликнул: “Черт возьми, я тоже хочу снимать кино!” Еще его порадовала моя “Копейка”, хотя хвалить он не умеет. (Изображает худрука Таганки: “Ну, знаешь, это — дааа…”)
— А когда начали снимать свои фильмы, возникало желание самому в них мелькать, как, например, Рязанов?
— Мне пришлось появиться в одном эпизоде. В “Музыке для декабря” запил один артист, и я вместо него сыграл официанта. А потом в “Копейке” Сорокин меня уговорил остаться в кадре. Мы там сидели на заднем плане и ели суши. Тогда хорошо заморили червячка реквизитом.
— В “Копейке” Высоцкий показан слишком стебно…
— Но я никого не обманул. Мне тут как-то рассказали, что студенты — молодое поколение — поначалу не принимали Высоцкого, наслушавшись возвышенных рассказов от родителей. А когда увидели его в “Копейке”, изменили к нему отношение. Можно же, например, Маяковского изобразить как памятник. Он вам будет интересен? Или, наоборот, Есенин, которого играет артист Безногов?
— Ничего себе! А вас бы так изобразили!
— Я бы только посмеялся.
— На какой стадии сейчас новый фильм?
— Пока пишу сценарий про Лилю Брик. Маяковский там тоже будет, но он — не главный герой.
— С кино разобрались. Чему еще хотите научиться?
— Очень многому. Времени на все не хватит. Все меняется, а с ним — мир и окружающая среда. А вы опережаете или догоняете время. Люди, которые держатся за свое время, ужасно пронафталиненные, и с ними совершенно невозможно общаться. Они все время поют “лыжи у печки стоят” и прочее. Я не такой. Хотя тоже когда-то пел туристические песни.
— Тарковский говорил, что он — “глубоководная рыба и может работать только под давлением”. А вы?
— Всем надо давление. Есть старый закон Ньютона: сила действия равна силе противодействия. И я абсолютно подхожу к такому определению. Думаю, что в свободе, веселье, в абсолютном благосостоянии люди очень мало что создают.
— То есть похвала вас усыпляет?
— Нет. Я ее не так уж много и слышал. (Смеется.) Мне важны добрые слова от близких мне людей. Я же ничего не возглавляю, нигде не состою, в съездах не участвую, орденов и званий никаких нет. Но я в порядке. Надеюсь, что так оно и будет дальше. Тарковский мне говорил, что пока тебя начальники ненавидят, ругают и у них белеют губы — все нормально. А когда начнут хвалить, тогда для тебя все кончится.
— Как-то на своем мастер-классе вы утверждали, что “Утомленные солнцем” Михалков снял в ответ на “Прорву”.
— Правда. “Прорва” участвовала в конкурсе на кинофестивале в Сан-Себастьяне. Михалков тогда был председателем жюри. Узнав об этом, я понял, что туда не надо ехать. Мой французский продюсер очень удивился — у них соотечественники другу другу палок в колеса не ставят. И мои опасения подтвердились. В самый разгар фестиваля Михалков в пресс-баре встретил меня и сказал, что “Прорва” ему ужасно не понравилась. Мол, картина сделана холодным человеком, который Россию совершенно не любит. “Я сниму свою картину, и ты все сам увидишь”.
— Как отметите день рождения?
— Я их не праздную. Просто проведу его с друзьями и близкими. Приду в мастерскую одного своего друга, накрою там стол, приглашу поэта Орлова. Он пишет очень смешные стихи — Шнур отдыхает. А своих друзей приглашу послушать Орлова. Они еще не знакомы с его творчеством.
— Вы не любите дни рождения?
— Люблю. И даже однажды отметил свое тридцатилетие. Позвал 30 человек. Повесил свой большой портрет на стене. Украсил его пшеницей. А фотомастерская была правительственная. Снимают там специфически, все ретушируют, и я получился как член политбюро, иначе они не умеют. Для фото мне дали рубашку и галстук. Приглашенные должны были прийти ряжеными. Хоть шофером, хоть комбайнером, как угодно. И в своем образе произнести мне тост. Все оделись кто во что горазд. Единственный, кто пришел без костюма, был Петя Фоменко. Он не поверил, что все как-то разоденутся... А женщины почему-то все оделись проститутками.
— Подарки закажете?
— Давать друзьям список желаемого — новая для меня форма поздравления. Когда впервые с этим столкнулся у друзей на свадьбе, очень удивился. Они люди богатые, и ими был предложен большой набор вещей, начиная от пяти тысяч долларов. Попробую и сам заказать подарки на следующий год, на 60-летие. Вернее, просто намекну. Есть такое место на земле — остров Родос. Мне там очень нравится. Пусть они меня туда отвезут. А я знаю, где можно посидеть-выпить и где нас будут рады видеть.
— А итоги для себя подводите?
— Нет. У меня впереди много времени. Еще, бывает, начнешь подводить итоги, а итоги не те. Так же как никогда не надо считать деньги: у тех, кто их все время пересчитывает, их не хватает. А у меня всегда что-то есть.
