На Рублевке нас тормознул гаишник. Узнал мужа в лицо (он у меня тележурналист, все обиженных защищает). Интимно к нему наклонился. И спрашивает с надеждой:
— Будет все-таки в России революция? Что ТАМ у вас говорят?
Пока муж чесал в затылке, я быстро спрятала под сиденье глянцевый журнал. Распахнувшийся на статье про “актуальный шаперон из баргузинского соболя”.
Такие журналы — не последний повод для революции. Почитав книжку и посмотрев кино “Дьявол носит Prada”, я лишний раз в этом убедилась.
Сюжет: девушка из американского захолустья попадает в Нью-Йорк. Секретаршей к дьяволице — боссу журнала мод. Дьяволица гоняет ее и в хвост, и в гриву, и в химчистку, и за кофе. Зато девушке светит повышение, ей выдают туфли за $700 и шмоток на $38 000 минимум. А также командируют на недельку в Париж с проживанием в “Ритце”, личной визажисткой, отличной массажисткой и четырьмя тысячами долларов на мелкие расходы.
Классный повод для классовой ненависти. Казалось бы.
Когда к нам в редакцию приходил посол США, я его спросила:
— Какая самая большая внутренняя проблема Америки?
Он снял пушинку с роскошного галстука и с болью в голосе молвил:
— Пропасть между богатыми и бедными.
Ну и зачем лишний раз плевать в пропасть? А в том-то и дело, что “Дьявол носит Prada” — это лекарство для бедных, бальзам для убогих. Профилактика революции.
Да, у девушки туфли от Джимми Чу. Но в них потеют ноги.
Кроме ног девушку мучит совесть. Когда она бежит за кофе для начальницы, покупает еще три кружки бездомным. Не бурды из люминевой кастрюли, а гранде капучино амаретто.
В куче подарков боссу (“винно-красный органайзер, подбитый мехом норки”, “часики с бриллиантами от Донателлы Версаче”) ненавязчиво мелькает “дюжина уведомлений о пожертвованиях”, которые дьяволица сделала на благотворительность.
В пастельных тонах представлены нацменьшинства. Испанские разносчики, кувейтские торговцы и русские водители пособляют секретарше скрашивать будни от кутюр.
Что-то из книги в фильм не вошло, но не важно. Главное: секретарша, в конце концов, плюет на карьеру в глянце. Она не хочет, чтобы когда-нибудь такая же бедняжка потела ногами в туфлях от Джимми Чу у нее в приемной. Она не желает менять духовность на поддерживающий бюстгальтер от Ла-Перлы (леопардовой расцветки).
Выбор сделан — и вот она, настоящая жизнь. Девушка наконец может налопаться гамбургеров, надеть кроссовки и написать статью про мусорщика в городскую газету.
Все как в фильме “Светлый путь”: “Трудолюбивая деревенская жительница Таня, приехав в город и поработав домработницей, нашла счастье в учебе и стахановском труде”.
Американские властители дум очень понимают ценность такой пропаганды. Для небедных в “Дьявола” понапихали скрытой рекламы. В чем ноги не потеют, где пить кофе и кто к зиме утеплит ваш любимый органайзер мехом норки.
Но бедные не ропщут: им объяснили, что норка — пустое. Что им уже отправили пожертвование. Вот-вот дойдет.
А что у нас? У нас-то что?
Нет, не оторочен актуальный шаперон из баргузинского соболя внутренними терзаниями и горестными сомнениями. Не подаст Робски кружку гранде капучино амаретто бомжу у трех вокзалов. Знаете, например, какую конференцию устроила наша элита на Лондонском экономическом комильфоруме? “Роскошь как национальная идея России”.
Вот слова одной журнальной редактрисы — из русской части как раз того холдинга, что выведен в “Дьяволе”:
“Возьмите нашу последнюю страницу — “Предмет желания”. К фотографии того или иного предмета на ней приложен роскошный текст — короткое, чрезвычайно выразительное эссе, посвященное данному “предмету желания”. Для меня это абсолютная драгоценность не только потому, что я знаю, что пятьдесят тысяч человек побегут, например, в Prada и купят эту вещь, но потому, что они прочитают это эссе и будут знать, о чем мечтать”.
Пока земля тряслась под тысячами бегущих в Prada, погребая неактуальную идею о пустоте норки, редактриса продолжила:
“Я получила письмо и прочла его на редколлегии — из двадцати человек пятеро плакали. Женщина из провинциального русского города — лаборант в детской больнице, муж — инженер, трое детей.
Утром, включив телевизор, она услышала мое интервью и подумала: если от человека бьет такая энергия, посмотрю-ка я, что она делает. И впервые в жизни, вместо того чтобы купить килограмм сосисок, она купила наш журнал.
У нее есть ванная, в которой она заперлась и пролежала три часа, читая журнал. Она писала, что как будто увидела что-то более поразительное, чем самый лучший сон.
По-моему, это говорит об очень интересном свойстве русского сознания. Я бы это назвала расширительным талантом жить. Человек, который не может себе чего-то позволить, все равно идет к этому, хочет принять это”.
Интересно, что сказали женщине трое детей, когда впервые в жизни не обнаружили в тарелке сосиски? Взломал ли муж дверь в ванную? Или принял идею об уместности розового золота в аксессуарах?
Не знаю. Зато я знаю, что сделала бы героиня “Дьявола”.
Отправила бы в провинциальный город если не платье от Diane von Furstenberg, то хотя бы килограмм сосисок.
КАК МУТИРОВАЛА КНИГА
— В книге: бойфренд героини — Алекс, учитель (в фильме: Нейд, повар. Массовка из кастрюль, вероятно, дешевле массовки из школьников).
— Телефон, который Андреа заныкала из подарков начальнице, стоит $500 (в фильме: $1100. Модель обновилась).
— Героиня дымит как паровоз (в фильме: с сигаретой не замечена. В американском кино больше не курят. Разве какие маньяки).
— Детям начальницы нужна только что отпечатанная книга про Гарри Поттера (в фильме: рукопись. Прежние книги сейчас все прочли, новая еще не вышла, но как-то же ее надо рекламировать).
— Андреа делит квартиру с подругой Лили. Та беспробудно пьет и разбивается на машине (в фильме: героиня живет с бойфрендом. Лили и близко нет. Алкоголь и машины она все равно прорекламировать не смогла бы).
— Героиня, уволившись из “Подиума”, пишет рассказы в журнал для подростков (в фильме: статью в газету про мусорщика. Так патетичнее).
МЕЖДУ ТЕМ
Русские в книге выведены с любовью. Шофер начальницы, милый, добрый и расторопный Юрий, говорит “с сильным русским акцентом”, который на героиню “действует успокаивающе”. Автор демонстрирует и знание нашей культуры: “Я, как больная собака Павлова, стала всеми внутренностями отзываться на звонок”.
