Он из прошлого века. Когда деревья были большими, а музыка — культовой.
Но не стареют душой рок-ветераны! Он и в 45 на все руки от скуки. Логично, конечно, когда руки эти держат гитару. Только этого мало. Запел, заговорил. Затанцевал даже. Ему можно: такой молодой, а уже — Сергей Галанин.
КАДР №1: “Танцы” с волками
Галанин танцует на льду. Вместе с Марией Бутырской. Когда пару выгоняют с проекта, прославленная фигуристка устраивает скандал. Ее жалобы — на необъективное судейство.
— Вы тоже считаете, что вас засудили?
— Конечно, у Чайковской свои отношения с Бутырской. Помню: “Кто у нас председатель жюри? Елена Анатольевна? О-о, нам не светит”. — “Ну не светит и не светит, — говорю. — Надо все равно гордо идти — какая разница?” На самом деле, я думаю, Елена Анатольевна — человек трезвый и мудрый, она не стала бы таким вот образом оголять всю эту историю.
— Но Маша заявила, что заранее знает имена победителей. И ведь практически не ошиблась.
— Вот это не ко мне. Может, она чего и знала. А на самом деле, думаю, там трудно было ошибиться. Когда мы откатали первый танец, я всех увидел, все понял. И реплика Маши “слушай, как же классно катается Таня Догилева” меня, признаться, немного удивила. Посмотрел так на нее: “Ты это серьезно? Ну Таня, она актриса, я понимаю, чем она взяла, но в плане катания мы можем побороться. Ты чего-то боишься совсем не тех”, — говорю. И я сказал: “Машуль, наша с тобой задача — стать четвертыми. И мы можем это”. Но судьба сложилась так, а не иначе. Мне кажется, все честно. К тому же, думаю, руководителям проекта было как раз невыгодно нас выгонять, потому что вокруг нас шла хорошая интрига: мы не любим друг друга, у нас какие-то трения…
— Насчет “не любим друг друга”. Вы знаете, что Маша сказала: это все интриги, мол, мне специально подсунули Галанина, который кататься не умеет.
— Я думаю, ей кого ни давай: специально, не специально… Все-таки надо отдать должное: Маша немножко побаивалась парного катания. Мне-то кажется, я был не самым плохим напарником. Конечно, во мне нет той пластики, как у Лазарева, нет артистизма, как у Красилова, потому что я не актер — я музыкант. Нет навыка, как у Селина, который тоже когда-то занимался. То есть я был вообще на нулях. Но у меня было рвение, было желание в это реально поиграть. Жалко, конечно, что Маша так серьезно ко всему отнеслась…
— Плюс тяжелый характер, стервозинка...
— В каждой женщине есть такой момент…
— В каждой женщине должна быть змея, как пел БГ?
— Обязательно. Но эта змея должна помогать, если ты чемпионка, тем более мира. Наоборот, ты должна всем еще раз доказать, себя саму перебороть. А вот эти разговоры, слезы… Думаю: ну зачем это надо — давай с тобой как в последний раз. И самое главное, это оценится: и зрителями, и судьями теми же. Они ведь ждали от нее этого перелома, они не дождались. А может, Маше просто надоело все: чужая душа потемки, не поймешь. Я бы, например, с удовольствием еще покатался.
КАДР №2: Санта-клаус forever
Галанин с телеэкрана наставляет молодежь: “Россия — страна больших возможностей”. В компании с братьями-рокерами Кристовскими, Фоменко и Лагутенко. Хоть и соцзаказ — хочется верить.
— На самом деле так думаете?
— Однозначно. Периодически, конечно, время преподносит нам всевозможные сюрпризы. Но… Достаточно открыть Карамзина и прочитать просто даже предисловие — всегда были эти сложные времена. И всегда находились силы с честью выходить из неприятных обстоятельств. И какого-то сволочного отношения власти к народу. Другое дело, может ли эта ситуация длиться бесконечно. Ответ знает только история…
— Кто-то говорит, что у России нет будущего, что наша страна безнадежная.
— Я не могу так сказать как человек, родившийся здесь, — эти слова из меня просто не вылезут. Я не пессимист, я не аналитик, я какой-то отчасти романтик до сих пор. Понятно, что все непросто, что много вокруг гадов и сволочей. Но…
— А предложение было из разряда тех, от которых не откажешься?
— Можно было отказаться, элементарно.
— Но здесь же государственный масштаб. Как в свое время — дружный поход рокеров в администрацию президента.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Но я мог спокойно отказаться. Больше того, наши кандидатуры рассматривали и не сказали сразу “да”…
— Если попросят выступить в поддержку “Единой России”, не откажетесь?
— Я рассмотрю это предложение... Нет, выступить — это элементарно. Мы уже играли на таких концертах, когда ездили с эспээсниками. На нас никогда никто не наседает, мы не обязаны со сцены говорить какие-то лозунги, к нам с уважением относятся…
— Кто-то скажет: Галанин продался.
— Выйти на большую аудиторию, и тебе за это еще платят деньги — грех от такого отказываться. Я ведь по-другому зарабатывать не умею…
— И не пытались? Бизнес там, знаете...
— Нет, не пытался. И не хочется очень. Я понимаю, что если очень прижмет, то...
— А если прижмет, накопления имеются?
— В этой жизни не получается копить — дай бог достойно себя чувствовать в настоящий момент. А потом все-таки дети — значит, надо как-то рассчитываться с детьми, не так все просто. Но я бы хотел до старости держать гитару в руках. Если такое возможно будет по состоянию здоровья и если внешне буду этому адекватен…
— По поводу возраста есть такая песенка: “Такой молодой, а уже — Сергей Галанин”…
— Хорошая песня, я дал “добро”, когда Дима ее писал (Сид из группы “Тараканы”. — Д.М.)…
— Вы уже взрослый дяденька, правда?
— Да. Я думаю, что мужчина после 28 лет для девушек уже становится взрослым дядей.
— Вам уже далеко не 28. А возвращаясь к ролику… Там идет мессидж, обращенный к молодежи. Думаете, поверит она вам, взрослому дядьке?
— Думаю, есть в нас что-то такое вне возраста, вне времени — чем вызываем доверие. Мы же верим до сих пор Санта-Клаусу, а этому дядьке уже ой сколько годков. Наверное, и мы такие — рождественские санта-клаусы, в нас есть момент какого-то постоянства. Да и внешне вроде приличные люди.
КАДР №3: Стоп, наркотик!
Галанин лечит страну от наркозависимости. На пару с доктором Брандтом. Выглядит как беседы врача с исцелившимся пациентом. “Sex&drugs&rock’n’roll” — этот парень с гитарой, такое впечатление, прошел все мосты и тоннели.
— Сергей, у вас богатый опыт?
— Конечно, нет. Это был чисто коммерческий проект с моей стороны. Мне позвонили друзья, которые работают на телевидении. Я им сказал сразу: ребят, я здесь у вас как такой эксперт…
— Ага, значит, все-таки эксперт?
— Эксперт, который каждый раз, руководствуясь собственными ощущениями — как человек взрослый и знающий ситуацию вокруг, — будет реагировать эмоционально на сюжеты программы. То есть я буду самим собой, я не буду тем, кем вы хотите меня видеть… Потому что меня хотели видеть человеком, которому выдается текст определенный и который должен с доктором Брандтом спорить. Потому что он именно злой доктор, он говорит: всех на остров, а я типа: ребят, это болезнь, людям надо помогать…
— Просто от одного известного рок-музыканта слышал следующее: дескать, сидит лохматый этот, на котором пробы негде ставить, и еще чему-то там учит…
— Нет, я могу сказать, что опыт мой закончился тем, что я покурил пару раз траву и понял, что это мне вообще неинтересно, я этого не понимаю. И слава богу — то есть меня просто пронесло. Это не значит, что я такой волевой человек, просто в свое время был рок-н-ролл и, соответственно, портвейн. И если “секс энд драг энд рок-н-ролл”, то слово “драг” у меня заменялось бухлом. Здесь я мог бы порассказать — и то такого большого опыта, как у многих моих друзей, у меня нет. А что касается наркотиков, то я просто девственен.
— Но друзей много потеряли?
— Хороших приятелей, скажем так, — друзей, слава богу, нет. И не наблюдал за этим процессом — у музыкантов, знаете, все как-то случается более резко, что ли. Они не таяли на глазах, наоборот — выглядели очень здоровыми, респектабельными, нашедшими себя. Но в том-то и смысл, что сердце останавливается в такой момент, когда человек не боится, он просто экспериментирует с дозами. И картина страшной становится только тогда, когда уже приезжаешь на похороны. Поэтому и думаешь: ну чего не хватает по жизни? И дети есть у человека, и любимое дело. И все равно не может вытравить в себе... Но знаете, когда взрослый человек подсаживается на наркотики, у меня грусть — не более того. Когда дети — вот что страшно, вот за кого надо биться. За тех, кто уже начал, биться почти бесполезно.
КАДР №4: Гимн унитазу
Галанин сидит на толчке. На всю страну — со спущенными штанами. И философствует. В проекте “Все снято”, где звезды разоблачали себя сами.
— Сергей, идея ваша?
— Идея сняться — ведущей Насти Соловьевой, идея с унитазами — конечно, моя. Снимали где-то в поле — деревенский вариант, и в цивильном кафельном.
— Это что: хулиганство или пофигизм такой редкостный?
— Хулиганство. Такое было настроение, сейчас, может, и не стал бы. А тогда мысль была пропеть гимн унитазу. Потому что на унитазе, как и в бане, как и на кладбище, все равны.
— На концертах “Бригады”, помню, во время песен “Аллергии — нет!” или “Эксгибиционист” Гарик Сукачев чего только не вытворял, и штаны спускал тоже. Ничего общего?
— Я думаю, это вещи одинаковые по природе своей. Они естественные, все это идет от юношеского задора, изнутри. То есть, если есть это в тебе, ты можешь сесть на унитаз и рассказать: когда я сижу у мамы на даче с открытой деревянной дверцей, смотрю на звезды, то в этот момент я чувствую себя частью вселенной. А рядом книжка с Антоном Павловичем Чеховым, и если можно при лунном свете все это почитать, посидеть, подумать… Ведь унитаз — великое изобретение. Сейчас такого нет, а раньше — зайдите в любой туалет: ладно там журналы — книжки лежали! Это говорит о том, что человек мог посидеть продолжительное время… И не из-за того, что у него проблемы с желудком, а потому что просто таким образом он уединялся.
— А у вас до сих пор есть не настольные, а… надунитазные, что ли, книжки, которые всегда приятно почитать за этим делом?
— Ну да. Я поклонник рассказов, поэтому у меня три основных имени: Довлатов, Чехов и Шукшин. Сейчас, конечно, с этим сложнее, потому что кругом трехтомники — надо будет по одной книге купить и оставить там.
Кадры архивные, которые решили все
— Вам не жалко, что “Бригада” распалась? Мне жалко.
— Всему свое время всегда. Если так сложились звезды — значит, так надо. Все-таки это была эстетская группа. И не факт, что у группы с такой ярко выраженной изюминой может быть долгосрочная мегасудьба. Конечно, жалко, что говорить. Но здесь нельзя очень сильно отдаваться этому чувству ностальгии, потому что, слава богу, все это было, все это помнится, и если б этого не было, вряд ли бы что-то было сейчас.
— Обид никаких не осталось?
— Сейчас не осталось. Это были обиды такие, знаете, порожденные отсутствием контрактов.
— В свое время читал интервью, где вы рассуждали, не подать ли на Гарика в суд.
— Да-да-да, были такие коллективные измышления. Не в суд, конечно, там были вопросы, кому принадлежит наш репертуар. На самом деле такая ерунда по большому счету…
— Ерунда, но занозы ведь остаются.
— Занозы остаются, но за это время мы сами их друг другу вытащили. Мы подрались, прошел всего год, и получилось так, что опять вернулись в объятия друг друга. И довели проект до какого-то логического завершения. Так что не было у нас проблем человеческих, не было вопросов профессиональных друг к другу. Там были проблемы коммерческого отношения к тому, что мы делаем. А в этом смысле все мы были как вылупившиеся цыплята…
— Теперь уже дядьки взрослые, умные. Может, опять как в старые добрые времена?..
— Зачем? В одну реку дважды войти нельзя.
— Вы можете Сукачева назвать своим другом?
— Гарика могу. Вся эта накипь, она уже слезла — осталось главное, ядро. Если нужна моя помощь, я иду ему навстречу; если у меня проблемы — Игорь Иваныч летит на крыльях любви.
— Но номером 2 быть уже не сможете?
— Номер 1, номер 2 — такая это странная вещь… Я знаю многих людей, для которых именно я и был тем светлым пятном в этой группе. Конечно, я отдавал должное тому, что инициатива исходит от Гарика, — у него всегда ворох идей, все это прет. А я уже эту инициативу должен был привести в порядок, все правильно структурировать — тогда и получалось то, что называлось пролетарским джазом. Это очень важная вещь, я, может, был даже каким-то микропродюсером “Бригады” в то время.
— Кто из вас выиграл, кто проиграл?
— Я думаю, оба выиграли. Я сейчас свободен от него, он — от меня. А это тоже дорогого стоит.
— А мне не нравится, что Гарик сейчас поет. А вам?
— Мы же друзья, и в этом смысле я знаю его по-другому, с более скрытых сторон, поэтому принимаю от него все. Мне тоже больше нравилось то, что мы делали в “Бригаде С”, чем то, что делает он сейчас, или то, что делаю сейчас я. Я достаточно откровенен в этом смысле. Не то что песни были лучше, а вообще — время было другое, дух другой. И нам очень повезло, что мы успели тем духом насладиться. Мы и сейчас из-за этого с такой крепкой иммунной системой. Но! Так как я его знаю лучше, чем вы, я знаю, почему он эти песни поет. Не из-за того, что: о, сейчас напишу-ка я эту песенку, и ко мне вот эти все богатенькие ребята покатят на концерт. Нет — это получается у Гарика всегда само собой. Он как птица Феникс: сгорает к черту, рвет на себе волосы и вдруг поднимает потом такого уровня глыбу!
— Ну а вы когда воспарите птицей Фениксом?
— Я у него учусь до сих пор. Знаете, в некоторых бытовых моментах я стал представлять: как бы на моем месте поступил Гарик. И понимаю: иногда нужно не обдумывать что-то, а просто идти напролом. Он молодец: изначально верит в финал. Хотя понимает, что здесь такого рода канава с кольями! Вот бы чему научиться…
