Любим мы поговорить. Это наша национальная привычка, а может быть, даже идея. Когда телевизора не было, наши люди любили собираться на кухне и болтали до самой ночи. Решали мировые проблемы. И когда телевизор появился, наши люди по-прежнему сидели на кухнях, потому как из “ящика” за небольшим исключением шел официоз. Зато теперь раздолье: не нужен ни друг, ни товарищ, ни брат, ни сват, всех тебе заменит любимый член семьи — телевизор.
Все началось в перестройку. “Взгляд”, “До и после полуночи”, “Общественное мнение”, “Музыкальный ринг” учили нас жизни, ведущие спорили с героями, со зрителями и с самими собой. Наверху же думали, что это всего лишь выпускание пара, и с помощью гласности в телевизоре решали свои политические проблемы. А мы, зрители, были тогда тадоверчивыми, романтичными. Телеразговоры от Листьева, Любимова, Молчанова позвали нас на улицу защищать свою свободу… И страна распалась.
Новое время рождало новых героев, а старые вынуждены были перекрашиваться. Владимир Познер от своих телемостов ушел в психологическое развлекалово под названием “Человек в маске”, Александр Любимов первым в стране сделал из политики шоу, когда Жирик апельсиновым соком вылился на Немцова. В России начало приживаться иностранное слово — “ток-шоу”. “Ток” — по-русски “разговор”, стало быть, этот формат прекрасно лег на душевное состояние российского человека.
В 90-х была еще вольница. Олигархи, а по совместительству руководители каналов, опять ввели моду на политические ток-шоу. И понеслось: Сорокина с “Гласом народа”, Киселев тоже с “Гласом народа”, Савик Шустер со “Свободой слова”. Споры велись ну очень жаркие, хотя и направляющая рука телевладельцев чувствовалась…
С приходом новой кремлевской команды “оторванные” передачи о политике не сразу, но закончились. Зрителя приучили: на ТВ ни о чем нельзя говорить всерьез, иначе будет скучно. Не будет рейтинга, а значит, и денег. Во все надо играть. Стали требоваться шоумены. Наприглашали артистов, дабы они вместе с нами обсасывали, как рожала 11-летняя девочка, почему Петя убил Машу, ну и все остальные прелести частной жизни.
А сейчас вдруг вновь запустили “серьезку”, где оспариваются вопросы духа, а не тела, где о той же политике опять спорят до хрипоты, до крика. К чему бы это?..
Да выборы же на носу! Так что спорьте, господа, пиарьтесь. И все под контролем.
Владимир Познер:
— Ток-шоу придумал Фил Донахью. Он рассказывал мне, что получилось это совершенно случайно. Когда он еще совсем молодым человеком работал на радио, его неожиданно пригласили вести программу на ТВ. В этой программе была аудитория, но смотрела она на все происходящее как в театре: аплодировала, смеялась, но этим и ограничивалось ее участие. А Фил вместо заболевшего ведущего задавал вопросы гостю. Это было интервью на фоне публики. Донахью бодро начал, но через три минуты, к своему ужасу, понял, что не знает, о чем дальше спросить своего гостя. И тогда он с отчаяния бросился к публике со словами: “А может быть, кто-нибудь из вас хочет задать вопрос?” И тут выяснилось, что публика очень даже хочет и умеет задавать интересные вопросы. Вот так родилось ток-шоу. В этом жанре на 50 процентов успех зависит от зрителя. Ведущий сам бегает по рядам, потому что ему важно смотреть зрителю в глаза и с ним общаться. У нас же ток-шоу называют любую передачу, в которой есть “ток”, то есть разговор. Вот про мои “Времена” говорят, что это ток-шоу, а это совсем не так. Увеличение же разговорных программ связано, может быть, с интересом не только к скабрезным темам, но и к понятию каких-то серьезных смыслов.
Алексей Венедиктов:
— Когда люди понимают, что нет решения, а есть возможность спора, то это само по себе хорошо. Так что появление ток-шоу, где люди высказывают различные точки зрения, это плюс. Оказывается, в нашей стране еще можно спорить. Но, конечно, еще важно о чем. Что-то я о ток-шоу про итоги путинской семилетки ничего не слышал. Зато кругом спорят, у кого длиннее борода и нужно ли ее вообще носить. Выбор же людей на ток-шоу при сохранении известных черных списков вообще обессмысливает эту идею. Почему запрещены на ТВ значимые оппоненты Кремля? Чего-то не слышно ни Касьянова, ни Илларионова. Когда оппонентом является Жириновский, это, конечно, интересно, но им не исчерпываются политические интересы граждан России.
Владимир Молчанов:
— Мода на ток-шоу пришла на наше ТВ с Запада. Появилось оно у нас потому, что все очень быстро и легко просчитали, что это будет абсолютно тот же мыльный сериал, который пользуется у очень большой части населения громадным успехом. Люди хотят сказку — они ее и получают. Причем в ток-шоу узнают себя, только “труба пониже, да дым пожиже”. Но бывает странно, когда в ток-шоу приходит какая-нибудь очень богатая женщина, которая прожила со своим мужем-миллионером или миллиардером 10—12 лет и вдруг во всеуслышание рассказывает, что муж завел юную любовницу. Публике это безумно нравится. Как правило, ток-шоу легковесны, они не заставляют глубоко задумываться, социальных серьезных разговоров у нас на ТВ почти нет. Но они обновляются, например, наше ток-шоу “Частная жизнь”, я думаю, работает последний сезон.
Лолита Милявская:
— Ток-шоу пользуются спросом у зрителей, вот их и эксплуатируют по полной программе. Что-то закрывается, но на их месте появляются новые разговорные программы. Сейчас для их ведения берут артистов, только, по-моему, ничего у них в этом жанре не получается, смотреть нечего. Зритель хочет искренности, только разговоры-то получаются все искусственные. А искренность во многом зависит от ведущего.
