Соседняя Рязанская область. На поляне возле Музея деревянного зодчества в Спас-Клепиках — звуки гуслей, подростки в древнерусских нарядах. Солнце жарит, воздух пахнет дымом от торфяников. Загорелый мастер-резчик блестит обнаженной спиной, выпиливая из метровой деревяшки настоящую скульптуру. Кто-то плетет из лозы, кто-то колдует над гончарным кругом, кто-то звонит в колокола: разные чугунные пластины создают разные колокольные голоса. Это — закрытие летнего лагеря юных мастеровых.
50 детей целый месяц жили в этих есенинских местах, повышая квалификацию мастеров по художественной обработке дерева. Дети и преподаватели съезжаются в Рязанскую область 11-й год подряд: здесь единственная в своем роде Межрегиональная школа мастеров, где обучаются искусству работы с деревом. Все они учатся или учились в художественных школах и вузах, а здесь отдыхают и обмениваются опытом. Здесь же музей, который успел собрать феноменальную коллекцию. Волосы на голове шевелятся, когда видишь, что сложнейшую, многодетальную, требующую месяцев кропотливой работы композицию из дерева сделал 13-летний мальчик. Люди, животные, натюрморты, фигуры и силуэты, корабли, часы и вазы — это самое простое, что может родить фантазия. Есть произведения абстрактные: рука, часть лица, а дальше — бесформенные завитки древесины, вихрем расходящиеся в разные стороны. А называется — “Ночные мысли”.
Материал для резьбы бывает очень разный. Сиреневая древесина оказывается не крашеной, а натуральной: амаран из Бразилии, сиреневого цвета, стоит миллион двести за кубометр. Кстати, миллион — вполне обиходное здесь понятие. Пожилой мужчина продает свою работу за миллион рублей. Работа эта — огромный комплекс под названием “Кижи”. Храмы, домики, деревья, еще что-то — все из дерева. Ювелирная работа, кропотливый труд в течение трех лет жизни. Три года, пожалуй, могут стоить миллион.
Все ребята, которые приезжают сюда, уже стали умелыми резчиками. Еще несколько лет обучения в школе или вузе — и профессия получена. Только вот куда потом с этой профессией? “Идеальный вариант — уехать за границу, — считают педагоги. — Там мастера из России очень ценятся, не то что в самой России. Но это в идеале. А чаще всего — прямиком в переход, продавать свои работы”. Правда, надежда умирает последней: например, тут, в Школе мастеров, по итогам летнего практикума устраивают аукцион. И работы, подогреваемые духом ценовой гонки, разлетаются все дороже и дороже.
Звон колокола, переборы струн гуслей, с берез уже летят листья, сухая, теплая земля. И тут же — чей-то рукотворный шедевр, деревянная ступа с метлой. На ступе написано: “Садись — прокачу”. Деревянные творения удивительно гармоничны в этих местах, где совсем рядом жил Сергей Есенин. “Край родимый, сердцу снятся…” В общем, становится понятно, почему он этот самый край так любил. Через несколько километров, мимо бескрайнего Белого озера (по легенде, оно образовалось от падения метеорита), начинается город Спас-Клепики. Там стоит музей Есенина.
Это не основной его музей, что в Константинове: здесь он только учился. Это школа, в ней готовили преподавателей для церковных учебных заведений. Есенин эту школу терпеть не мог. Промучился он здесь три года, с 1909-го по 1912-й, тут и стихи начал по-серьезному писать. Однажды даже не выдержал — сбежал, а до дома под 50 километров. Пришел и сообщил матери, что школу закрыли на карантин. Мать, правда, обо всем догадалась и уговорила его вернуться. “Душно мне в этих холодных стенах,/Сырость и мрак без просвета”, — страдал Есенин в 14 лет. Хоть здание школы и сохранилось полностью, в том же виде, как 100 лет назад, никакой сырости уже тут нет, а есть музейная прохлада, эхо от высоких потолков и в окнах — нежно-голубое рязанское небо.
