Чуть больше года назад я уже обращался к этой теме — скандальному “делу Шорора”.
Писал статьи, публиковал документы и свидетельства, обращался к властям предержащим — словом, делал для защиты невиновного (как я полагал и полагаю до сих пор) все то, что доступно журналисту. Увы, результат — нулевой. За время содержания под стражей Александра Шорора сменились высшие чины в правоохранительных органах и несколько рядовых следователей. Все они время от времени получали письма, ходатайства, депутатские запросы, суть которых сводилась к одному: Шорор не совершал инкриминируемого ему преступления, его “дело” — очевидный заказ от начала и до конца.
Замечу, что государственным деятелям, крупным бизнесменам, трудовому коллективу “СМК” повезло не больше, чем мне. Их обращения тоже были проигнорированы. Похоже, слишком высокие чины
заинтересованы в том, чтобы глава “Ступинской металлургической компании” как можно больше времени провел за решеткой.
А в “деле Шорора” — новый поворот. Фарс под названием “следствие” плавно перетек в фантасмагорию под названием “процесс”. Знакомясь с его материалами, невозможно отделаться от мысли, будто читаешь современную версию “Процесса” Кафки. Не зря, наверное, еще при советской власти, чуть переиначив строку популярной песни, смеялись: “Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью”. Зря смеялись, между прочим.
Напомню.
Главу “Ступинской металлургической компании” Александра Шорора задержали в Москве 8 декабря 2005 года. Как утверждает адвокат, санкционировать сию меру должен был прокурор Московской области. Почему так?
Все в общем-то просто: Александр Шорор — депутат городского собрания подмосковного Ступина.
Однако санкция прокурора получена не была. Шорора вызвали в Главное следственное управление Московской области якобы “для беседы”. В процессе которой Шорора сбили с ног, на голову — продолжая, по-видимому, непринужденно беседовать — нахлобучили мешок, а руки сковали наручниками за спиной. О такой мелочи, как отказ вызвать личного адвоката, я уж и не упоминаю. Хотя, между прочим, подобное нарушение не только УПК, но и Конституции дорогого стоит.
Руководителю крупной компании, депутату Шорору было предъявлено обвинение в организации убийства г-на Ефрюшкина — директора сочинского пансионата “Подмосковье”. Мотив — “разногласия” между Шорором и Ефрюшкиным относительно пансионата, которым якобы владеет “СМК”. Мол, директор пансионата мешал Шорору, поскольку тот якобы хотел продать пансионат, принадлежащий “СМК”.
С мотивом сразу получился конфуз. Во-первых, пансионат в любом случае должен пойти с молотка за долги — то есть продать его было бы по меньшей мере крайне затруднительно.
А главное — пресловутое “Подмосковье”… “Ступинской металлургической компании” не принадлежит. Иначе говоря, руководству “СМК” вообще незачем убивать г-на Ефрюшкина. Но следователям — их, видимо, несколько — не до высоких материй. А к конфузам они, надо полагать, привычные. Ну нет мотива. И не надо. Зато есть задача. И человек, который должен сидеть в тюрьме.
В кабинете и.о. начальника ГСУ МО г-на Воронина (ныне уже полноценного начальника, без “и.о.”), куда “для беседы” был вызван Шорор, ожидает представитель Сочинской прокуратуры г-н Чернов, который вывозит Шорора в Сочи на специальной автомашине. Словом, все по полной программе и с многочисленными пикантными подробностями.
* * *
Об “оперативности” наших “органов” ходят легенды. Но в данном случае все было проделано стремительно. Как вы помните, Шорора задержали 8 декабря. А уже 10-го готово постановление сочинского суда об избрании для Шорора меры пресечения. Можете не сомневаться: такой мерой был избран, конечно же, арест. Крупного бизнесмена, депутата, да еще и автора монографий о борьбе с преступностью (да-да, есть и такая деталь в биографии Александра Шорора), понятное дело, надо как можно быстрее изолировать от общества — и на нары. Потому что именно такие люди представляют для всех нас главную опасность. Оставлять их на свободе под какой-то там подпиской о невыезде ни в коем случае нельзя — это и ребенку ясно… Но я отвлекся.
Далее все покатилось плавно и накатанно. И.о. прокурора Краснодарского края г-н Голованев дает “добро” на предъявление обвинения Шорору, и последний оказывается в тюрьме. Хотя текст обвинительного заключения — это, на мой взгляд, попросту насмешка над юридическими нормами и здравым смыслом: “в неустановленное следствием время” подозреваемый “в неустановленном следствием месте” якобы передал организатору убийства деньги “в неустановленном следствием размере”. Каково, а?
Вскоре выясняется, о чем идет речь. Сначала, откуда ни возьмись, появляется исполнитель преступления, нынешним новоязом выражаясь, — киллер. Не удалось укрыться и организатору. Им объявляют бывшего юриста “СМК” Трутнева.
“Киллера”, какого-то бедолагу-армянина, тоже долго искать не пришлось, благо он уже был под рукой — сидел в КПЗ тут же, в Сочи, хотя и за другое преступление. Следствие нашло и подельников — двух родственников “киллера”. Они, правда, очень быстро умерли, причем при весьма странных обстоятельствах, но задачу следствия это только облегчило, и главный “киллер” по фамилии Магарян начал быстро давать показания. Ясное дело — признательные. Правда, кто именно приходил, сколько денег передал от “заказчика” и где все это происходило, “киллер” не помнит. Он вообще не может сказать ничего определенного, потому что с памятью у него плохо и с каждым днем становится все хуже. У него там, видите ли, что-то с наркотиками. Тем не менее основную задачу жертва абстиненции выполняет: называет фамилию — Трутнев. Мол, это и есть организатор.
Однако ни Трутнев, ни Шорор, к большому сожалению следствия, не торопятся с “чистосердечным признанием”.
Более того — Шорор обращается во всевозможные инстанции с протестами и заявлениями о фальсификации его дела, требует организовать ему очные ставки и даже проверку на детекторе лжи, а Трутнев и вовсе кричит на всю страну о том, что ждет силового давления…
Да вы что, любезные! Какие очные ставки? Какой детектор? И так все ясно… Что же касается шантажа со вскрытием вен, так это, любезные, дело ваше. Нам же проще будет…
Казалось бы, самое время вмешаться надзорному органу — прокуратуре и сказать свое веское слово в защиту закона. Но прокурорское начальство — и городское, и краевое — молчит, как Лига наций. Не потому ли, что сразу после успешной “посадки” Шорора некоторые участники этого процесса пошли на повышение?
Может, все эти повышения и премии случились вовсе не в связи с “посадкой” Шорора. Тут я ничего утверждать не берусь. Может, оно все так совпало.
Вы верите в такие совпадения, граждане?
* * *
В чем же подоплека скандального дела? По-видимому, в устранении Шорора, поскольку такое устранение — обязательное звено в стройной цепи событий, долженствующих привести к желаемому результату: захвату “СМК”. Ответ на главный философский (он же юридический) вопрос “кому выгодно?” кроется в единственном слове — “оборонка”. Дело в том, что “Ступинская металлургическая компания” входит в ряд оборонных предприятий, специализирующихся в авиационной технике. “СМК” в числе прочих участвует в серьезных контрактах России с Китаем и Индией на поставку техники. Это значит, что акции предприятия стоят дорого.
Следовательно, их можно выгодно продать. Однако ни Шорор, ни команда “СМК” делать этого не собирались и не собираются. Но, как и во всякой крупной компании, к “СМК” имеют отношение самые различные товарищи. А среди этих различных есть два очень интересных, я бы даже сказал, импозантных господина: Хованов и Куюнджич.
СПРАВКА "МК"
Саво Куюнджич — гражданин бывшей Югославии. В 2001 году между одной из компаний Куюнджича и руководителем ЗАО “Сити-энерго” Андреем Ховановым был заключен контракт на разработку проектной документации на поставку оборудования для строительства электростанции. При этом (как явствует из постановления о выделении уголовного дела) “Хованов А.Н. и Куюнджич С. путем обмана, т.е. заключив вышеназванные фиктивные контракты, совершили хищение поступивших от ОАО “Сити” инвестиций в размере около 202,5 млн. долларов США”. По сведениям Генеральной прокуратуры РФ и Национального центрального бюро Интерпола РФ, г-н Куюнджич — фигурант уголовного дела №4005/00, возбужденного правоохранительными органами Итальянской Республики по факту отмывания денежных средств для преступных синдикатов.
Деятельность двух этих господ — Хованова и Куюнджича (в том числе и на строительстве объекта, известного под названием “Москва-Сити”) — послужила основанием для возбуждения нескольких уголовных дел. Правда, что сталось с этими делами впоследствии — никому не ведомо…
Что же до “СМК”, здесь все очень понятно. Хованов и Куюнджич как держатели акций могли назначать генерального директора предприятия. Председатель совета директоров Александр Шорор решил сменить гендиректора. Разумеется, ни Хованову, ни Куюнджичу это не понравилось. Г-н Хованов обратился в прокуратуру с заявлением: мол, Шорор совершил тяжкие преступления. Нашлись и свидетели, готовые подтвердить все что угодно… Однако заявитель явно поторопился. В процессе расследования “преступных действий Шорора” выяснилось, что свидетели подставные. Иначе говоря — лжесвидетели. В результате ответного удара г-н Хованов был объявлен в международный розыск. Ни самого г-на Хованова, ни его сподвижника, г-на Куюнджича, такой расклад никак не устраивал. В связи с чем, по утверждению Шорора, этими господами (и еще некоторыми заинтересованными бизнесменами) на устранение — пусть даже временное — Шорора были выделены миллионы долларов…
Такова предыстория одного из самых громких процессов в стране. А теперь, читатель, самое время проследить, что же происходило дальше.
* * *
После того как “следствие” закончилось и было объявлено, что Шорора ждет суд присяжных, страсти поутихли.
Ни Александр Шорор, ни Владимир Трутнев, ни их адвокаты не обращались в СМИ или к правозащитникам. Материалы дела, на взгляд защиты, неопровержимо свидетельствовали: обвиняемые невиновны. Во всяком случае, сам Шорор был уверен в исходе процесса. Вот цитата из его письма: “С учетом показаний свидетелей и представленных доказательств только идиот или явно заинтересованное лицо могли признать нас виновными”.
В главном я солидарен с подсудимым: на мой взгляд, дело скроено как придется и шито белыми нитками.
Поэтому вердикт присяжных стал неожиданностью не только для Шорора и Трутнева. Вопреки всякой логике защиты их признали виновными в организации убийства. Причем вердикт “виновен” был вынесен всеми присяжными. Подобное единомыслие вызывает обоснованные вопросы. Ну, в частности, неужто все доводы защиты не были приняты во внимание? Не верится. С точки зрения адвоката Шорора, Василия Устинова, “часть присяжных могла была быть подвергнута давлению или подкуплена. Конечно, доказать это трудно, а то и вовсе невозможно. Однако имеются некие косвенные признаки, позволившие защитникам выдвинуть эту версию.
Перед прениями сторон суд объявил длительный перерыв, более чем на месяц, — разумеется, под весьма благовидным предлогом. После такой внушительной паузы и прений сторон присяжные уединились для принятия решения. Вердикт — единогласный — был вынесен… всего за два часа”.
Зачем нужен был целый месяц? У адвокатов есть свои предположения. Но они недоказуемы.
Анализ свидетельских показаний, доводов обвинения, стенограмм суда — предмет отдельного разговора. То же, что бросается в глаза в первую очередь и, мягко говоря, вызывает недоумение, — это позиция обвинения и поведение г-на государственного обвинителя, прокурора Кривоножко.
* * *
Вы наверняка обращали внимание на особую живучесть стереотипов. Во всяком случае, один внедрен в наши головы прочно и, кажется, навсегда — тот, что касается участников судебного процесса. Разницу между адвокатом и прокурором не сможет объяснить разве что счастливец, который ни разу в жизни не смотрел американские детективы или отечественные сериалы. При всей внешней несхожести творений киноиндустрии очевидно одно совпадение: и с точки зрения “иностранцев”, и по мнению “наших”, адвокат — это чаще всего блестящий оратор, артист, не обремененный моральными нормами и не слишком уважающий закон. В отличие от этого наглого и самонадеянного фигляра, мастера подтасовок и иезуитской логики, прокурор — фигура в высшей степени надежная, правильная и где-то даже монументальная. Он носит строгий темный костюм, в кожаной папке у него — только документы и только по делу, он блюдет нерушимую верность кодексу. Именно поэтому — в соответствии с законами жанра — правда торжествует крайне редко. Имидж не тот.
До последнего времени такое представление о защитниках и обвинителях вполне отвечало действительности.
Тяжеловесные обороты прокуроров нагоняли сон, зато адвокатские истории пользовались спросом и охотно цитировались. Да и сегодня: кто, скажите, назовет хоть одного российского прокурора? Зато пару-тройку фамилий известных защитников уж наверняка вспомнит даже абитуриент юридического вуза, не говоря уж о сидящих у телевизоров пенсионерах. При этом и рядовые зрители, и участники процесса, и судьи сходились во мнении: прокуроры, “люди государевы”, по части красноречия, увы, уступают адвокатам и вынуждены действовать строго в рамках закона.
Со временем, однако, кое-что меняется. И о выдающихся ораторских способностях мы расскажем чуть позже…
Странности начались еще на стадии следствия. Адвокат Шорора Устинов рассказывает, что “на действия прокуратуры Краснодарского края была направлена жалоба, в которой утверждалось, что “поддержание государственного обвинения сопровождается многочисленными нарушениями со стороны прокуроров.
Государственный обвинитель Кривоножко намеренно затягивает рассмотрение дела, своевременно не предоставляет доказательств обвинения. Неоправданные задержки имеют своей целью оказать незаконное воздействие на подсудимого…”
В соответствии с Конвенцией о правах человека каждый гражданин имеет право — при предъявлении ему уголовного обвинения — на рассмотрение дела в разумный срок. Но вот что такое — “разумный срок”? С другой стороны, в одном из средневековых манускриптов приводятся замечательные слова безымянного инквизитора: “Правосудию Божию несвойственна поспешность”. По-видимому, прокурор Кривоножко действовал в полном соответствии с исторической традицией. Во всяком случае, разумность срока он понимает по-своему. Дело рассматривается в течение почти четырех месяцев, зато из сотни заявленных свидетелей вызваны и допрошены… 30 человек.
Кстати, этот пример, когда г-н Кривоножко по части доводов готов соперничать со средневековыми инквизиторами, — не единственный. Адвокат Василий Устинов считает, что “обвинения прокурора о том, что двум свидетелям угрожали “люди Шорора” и требовали отказаться от показаний, не выдерживают критики.
Абсурдность предположения очевидна — Шорор находился в тюрьме, а свидетели уже успели дать все показания в суде. Сообщение прокурором в суде недостоверных сведений, не подтвержденных доказательствами, является нарушением УПК РФ и присяги прокурора”. В словах гособвинителя, между прочим, не хватало элементарной логики: ну какой смысл требовать от свидетеля отказа от показаний уже после того, как эти показания зафиксированы судом?
Не проще ли было оказать давление на свидетеля на этапе следствия? Но — так или иначе — своей цели г-н прокурор достиг.
* * *
Безусловно, отдельного рассмотрения заслуживают речи гособвинителя на судебном заседании. Собственно, этого заслуживают все его выступления. И то, с которого он начал процесс, — с неподдающимися переводу на русский язык перлами, чередующимися с фигурами умолчания. К примеру, прокурор не назвал исполнителей преступления, ни слова не сказал о том, что они удачно и, главное, вовремя умерли, а про Владимира Трутнева и вовсе забыл, сосредоточившись на Шороре. И другая его речь, с которой г-н Кривоножко выступил, отвечая защитнику. Ей-богу — шедевр. Хотелось бы его номинировать, да жаль, что премий для такого рода шедевров пока не придумали.
Ну прежде всего. От начала до конца выступление обвинителя сопровождается замечаниями, причем не только адвоката, но и судьи. Достаточно беглого просмотра стенограммы: с десяток раз участники процесса обращаются к прокурору Кривоножко с единственной просьбой — придерживаться тех фактов и документов, что были оглашены в суде. Вот гособвинитель вспоминает некие “заявления” Трутнева. Защита задает вопрос: где же эти заявления? Оглашались ли они в суде? Кто вообще их слышал? Ответ г-на Кривоножко потрясает своей безудержной откровенностью и, я бы сказал, безыскусностью: “Ну он нам рассказывал… А откуда я это взял? Выдумал, получается?”
Желаете еще? Будьте любезны.
В деле фигурируют несколько запросов депутата Гудкова о том, что к нему обращался подсудимый Магарян — тот самый, которому первоначально инкриминировалась функция “исполнителя” заказного убийства. А вот что сказал по этому поводу г-н Кривоножко (привожу его слова без купюр): “Гудков получил личное письмо от Магаряна, что якобы его там по делу Шорора прессуют. Уважаемые присяжные заседатели, вы ж не дети; я уверен, что он (Магарян. — М.Д.) и сейчас не знает депутата Гудкова… Ни одного запроса по поводу Магаряна несчастного не было, его (Гудкова. — М.Д.) не интересует Магарян несчастный…”
Между тем и в самом уголовном деле, и в краевой прокуратуре запросы Гудкова есть. Странно, что прокурор Кривоножко об этом не знает. Или — делает вид, что не знает?
* * *
Дальнейший диалог обвинения и защиты нельзя не процитировать.
Адвокат (обращается к Кривоножко): “Сергей Николаевич, границы разумного должны все-таки быть! Почему вы не ссылаетесь на те документы, которые оглашались в судебном заседании?”
Г-н Кривоножко: “Я просто могу сказать: сходите в библиотеку в Пушкинскую — хоть куда, поднимите подписку за 2005 год…”
Прекрасные советы дает прокурор своему оппоненту в судебном заседании.
Какие законы? Какие факты? Кому это все нужно? А если у вас есть вопросы — идите вы… В библиотеку.
Кстати. Судя по некоторым стилистическим особенностям речей г-на Кривоножко, сам он, похоже, нечастый гость в учреждениях культуры. Вот еще несколько цитат: “То, что Трутнев — жертва обстоятельств, со слов его адвоката, это мало что впечатляет…”
“Все даты приезда Трутнева в Сочи, все зафиксировано правоохранительными органами, но не зафиксированы встречи с сомнительными лицами — так чё фиксировать?”
“Почему фотография? Потому что фотография действительно несет у себя индивидуальные признаки того момента, когда и где она была сделана…”
“Ихние бойцы там были, и он там пришел не один, что они там делали — это ихние проблемы…”
Сильно. Прямо-таки гордость распирает за такую нашу прокуратуру.
Но это еще цветочки. Г-н Кривоножко не только блестящий оратор, он еще и правдоруб, каких поискать. В своих выступлениях гособвинитель постоянно клонится в сторону политической митинговщины. Вот некоторые высказывания Кривоножко: “В стране, где зампредседателя по безопасности был Березовский, удивляться тому, что чьи-то сыновья работают в органах, я совсем не могу”. “Если Шорор и дальше будет безнаказанно рулить и экономикой, и политикой, и всем чем угодно, и нашей жизнью, короче, то мы еще долго-долго будем в том, в чем сейчас”.
И под занавес — безусловный перл, вполне достойный нашей сильно патриотической прессы: “Тут меня обвинили, что Сергей Кривоножко президента Путина относит к “гайдаренышам”. Нет, к “гайдаренышам” я его не отношу, я отношу его к “ельциноидам”, потому что президент наш последний подписывает законы и указы такие, как пресловутый о монетизации. Кто подписал? Путин”.
Дело вовсе не в моей симпатии или антипатии к нынешнему главе государства и даже не в симпатии или антипатии к нему же г-на государственного обвинителя. Дело в другом.
Прокурор, между прочим, — государственный служащий. То, что он позволяет себе в судебном процессе, по-моему, подпадает под статью УК, ныне очень популярную: о публичном оскорблении президента. При этом г-н Кривоножко, конечно же, не оппозиционер.
Не он один… Но вот совместимы ли с этим статусом громкие высказывания оскорбительного характера в адрес того самого человека, который наделил властью, причем немалой, г-на Кривоножко?
С другой стороны — хорошо, что не матом. Потому что наш замечательный гособвинитель непечатно тоже может. Желаете пример? Извольте. Вот фрагмент из заявления Шорора в прокуратуру: “Во время судебного заседания, проходя мимо места для подсудимых, гособвинитель Кривоножко без какого-либо повода обратился к подсудимому Шорору и возбужденно...” Возбужденно г-н прокурор произнес фразу, которую, я на газетной странице привести, увы, никак не могу. Во избежание... Юридически выражаясь, имело место “унижение чести и достоинства подсудимого в неприличной форме”. Это, кстати, мог слышать не только Шорор. При оглашении яркой реплики “присутствовали в том числе подсудимый Трутнев В.П., а также сотрудники конвоя (прапорщик и лейтенант милиции)”.
Комментировать это не хочется. Непонятно только, чего это г-н Кривоножко так возбудился. Замечу еще, что в стране, судя по всему, большие проблемы с прокурорами…
* * *
Пока гособвинитель изощрялся в красноречии и обличал действующего президента, в Подмосковье происходили другие события. Один из эпизодов криминальной хроники был напрямую связан с делом бывшего главы “СМК”.
12 декабря 2006 года был убит Вадим Бибиков — финансист, директор и учредитель нескольких компаний Шорора. Его застрелили вместе с охранником. Дальнейшие события лишь подтвердили первоначальную версию о связи убийства Бибикова с краснодарским процессом.
Вадим Бибиков являлся фактическим управляющим ООО “ФХ “РУСИКОМ”. Это общество, в свою очередь, связано с немаленьким пакетом акций “СМК”. На следующий же день после убийства неизвестные лица подали документы в налоговый орган — о перерегистрации ООО “ФХ “РУСИКОМ” с Александра Шорора на некоего Николая Пугаева. Основанием для оформления документов стал крайне странный договор дарения, согласно которому Шорор якобы подарил Пугаеву свою долю в уставном капитале еще зимой 2005 года, накануне ареста.
Александр Шорор с г-ном Пугаевым не знаком.
После гибели Бибикова оспорить сомнительную процедуру было некому. Между тем все тот же безвестный г-н Пугаев как-то ухитрился передать часть своей доли в уставном капитале ООО некоему Павлу Рассу. Каким боком этот г-н оказался втянутым в историю с “СМК”? Ответы на все эти вопросы пытаются найти адвокаты Шорора. А ведь такие поиски — задача прежде всего для прокурора. Кстати, предприятие “РУСИКОМ” предпочло убраться из Москвы, сменив юридический адрес.
Так что, похоже, противникам и недоброжелателям Шорора пора открывать шампанское. Все складывается для них вполне удачно. Усилия (а может, и деньги?) затрачены не зря Экс-глава “СМК” остается за решеткой, его менеджеры и партнеры либо уходят в тень, либо — удивительно вовремя! — погибают, акции стратегического предприятия становятся все доступнее. Ну действительно: если акцией компании, выполняющей оборонные заказы, запросто может завладеть кто попало, надо признать, что речистый оратор г-н Кривоножко был прав и мы еще долго-долго будем в том, в чем сейчас.
* * *
Суд приговорил Александра Шорора к 14 годам, Владимира Трутнева — к 13 годам заключения в “строгом режиме”. Борьба за них не прекращается, потому что вера в справедливость все-таки сильнее безнадежности.
А вот Вадиму Бибикову помочь уже невозможно. После его смерти вдова осталась с тремя детьми, младшему из которых не исполнилось еще двух лет…
