— Впервые я его, конечно, по телевизору увидела, — говорит Елена. — На этой… Слово все время забываю.
— На инаугурации, наверное?
— Точно! Энергичный, молодой. Особенно по сравнению с Ельциным.
— Муж не ревнует?
— Он у меня вообще не ревнивый.
Ленин и печник.
Сталин и дети.
Брежнев и переводчица Таня.
Путин и ткачиха из Ивановской области.
Она пока не осознает, что навсегда вписала себя в историю, попросив президента на съезде новой “руководящей и направляющей” не бросать нас на произвол судьбы, изменить Конституцию и идти на третий срок.
Уже завидуют
Она встречает корреспондента “МК” у страшноватого вида панельной пятиэтажки на пронизывающем осеннем ветру. Женщина, каких миллионы по всей России. Не соевой колбасой выкормленная, со здоровым таким румянцем.
Она — ткачиха самого высокого, пятого разряда Елена Лапшина.
Хоть и рассказывает об отсутствии перемен в своей жизни после эпохального выступления перед президентом, все, однако, говорит об обратном. Одних телевизионщиков в Родники — город, где она живет и работает, — до черта понаехало. А мне позвонили и сообщили приватно, что текстильное начальство помаленьку уже звереет.
Ткать–то за нее кто будет? Путин?..
Елена уже назубок выучила свою роль и потому, выйдя к подъезду, произнесла слегка обреченно:
— Вы, наверное, как и все, захотите поехать снимать меня на родном предприятии, на фоне ткацкого станка.
Или еще в деревню, где я родилась, все хотят ехать. По правде сказать, устала я. Я же не подставная, я настоящая ткачиха. Сегодня вот в ночную смену работала.
— Давайте лучше чаю попьем, — предлагаю я. На что она улыбается.
Популярность. А что популярность?
Новостники перепутали фамилию. Кто Лакшина написал, кто Локшина, одни вообще Татьяной назвали. Но для нее это не важно. Самое главное — чтоб Владимир Владимирович из политики не ушел.
А самое обидное — что не верят люди, что она к нему от чистого сердца обращалась. Спрашивают, кто текстик писал.
— Есть люди завистливые, конечно, — вздыхает Елена. — Косо поглядывают.
Боятся потерять
Родники — это 28 тысяч населения, с ткацким комбинатом посередине. Вокруг города за час обернешься. И жизнь тут — как один замкнутый круг плотнейшего ситца. Не вырвешься.
Приходишь на работу, а там — станки, станки... 18 штук — у Лапшиной, кстати.
Родилась в деревне. На ткацкий комбинат пошла, чтобы год скоротать - не приняли в институт. Потом замуж вышла, ребенка родила — уже не до учебы. Из Родников больше не выезжала. Разве что к сестре в Великий Новгород.
— Девяностые годы, — вспоминает Елена, — были тяжелыми. Восемь лет комбинат стоял. Помню время, когда нам платили 50 рублей в месяц. В 2000 году оборудование только начали запускать. Не на полную мощность, но все же. Это как раз Владимир Владимирович к власти пришел. И со временем у меня сложилось мнение, что он и улучшение жизни в Родниках очень взаимосвязаны. А теперь же выборы президента скоро. И я подумала: вдруг все испортится опять? Поэтому я и пошла просить президента нас не бросать. Сейчас нам по 6—8 тысяч платят. Но все-таки мы можем в магазине что-то купить...
Подруги меня поняли: молодец, говорят, сказала, что думаешь.
В магазинах “побывала”
— Как вы оказались на съезде? — спрашиваю Елену.
— Да я уж год как партийная. Мне сказали, что есть возможность поехать на съезд. Здорово же. В Москву.
Посмотреть на настоящих политиков. Рядом Запашные сидели. Журова с Родниной. Лужкова вашего живьем увидела! А поговорить с Путиным мысль давно была. Все, что я хотела бы изложить президенту, проговорила однопартийцам. Они одобрили.
Ее муж, шофер в облгазе, также инициативу утвердил. Но с небольшой поправкой. Ивановский говор особенный.
И супруг велел “уж или на “о” говорить, или как-то средне”. Сын Максим сказал: “Давай, ма, пробуй!” И она попробовала.
Домашние выступление Елены потом высоко оценили. Мама только заметила, что дочь замялась слегка. Сказалось волнение.
Если не считать самого громкого ее выступления, в последний раз Елена читала на публику стихи Пушкина и Есенина. Но это еще в школе. Потом, конечно, кое-что говорила на комбинате, но там тоже все свои.
— Вы продумывали свой наряд перед выступлением? — задаю Елене чисто женский вопрос.
— Ну как… Никаких стилистов, конечно, в Родниках нет. Но я читала журналы и знаю, что деловые цвета — серый, черный. Пошла в наш магазин и купила.
В Белокаменной Елена Лапшина доселе была лишь однажды. С подружкой приезжала. Но дальше рынка ничего не увидела. Теперешняя поездка интереснее получилась. Посмотрела Красную площадь. Столичные магазины видела. То ли ГУМ, то ли ЦУМ — не запомнила. О московских клондайках вещей говорит уважительно: “Побывала”. И еще искренне удивляется: неужели люди действительно покупают там что-то? Костюм 50 тыс. рублей стоит. Мыслимое ли дело? По родниковским меркам-то год работать.
То ли еще будет
