Буракам закон не писан

По ГОСТу норма составляет не более 0,3 мг железа на литр, а для Москвы и Подмосковья допускалось содержание 1 мг. Допустимой считалась концентрация на уровне 2—3 ПДК. Сейчас она достигла 10—15 ПДК.

Например, повышенное содержание железа видно уже невооруженным глазом. Характерный желтоватый цвет и “песочный” осадок на дне любой емкости стали признаком воды во многих городах и селах. Особенно сильное ожелезивание наблюдается в северных и северо-западных районах (Клинский, Истринский, Красногорский и др.), где вода залегает глубоко.

— Появление железа в подмосковной воде отчасти исторический фактор, — говорит Каменский. — Наш регион всегда имел подобную аномалию. Если для всей страны по ГОСТу действовала норма не более 0,3 мг железа на литр, то для Москвы и Подмосковья допускалось содержание 1 мг. Иными словами, считалась допустимой концентрация на уровне 2—3 ПДК. Сейчас она достигла 10—15 ПДК. Причем неумолимо идет повышение этого значения.

Основная причина неприятного процесса — опять же в загрязнении человеком окружающей среды. Дело в том, что артезианские воды у нас залегают под мощным глинистым пластом, чрезвычайно обогащенным железом. Грунтовая вода, отравленная нитратами и другими химикатами, выщелачивает из глины железо и прогоняет его в воду. Т.е. содержание железа повышается искусственно, вне зависимости от природных процессов. Тем не менее процесс этот так просто не остановить.

— К сожалению, содержание железа стало расти не только в верхних, но и в нижних горизонтах, — констатирует ученый. — А это уже фактор, связанный с некачественным проведением буровых работ. Некоторые “умельцы” соединяют через скважины несколько горизонтов, и тогда загрязненная верхняя вода спокойненько протекает еще ниже.

Считать эту проблему локальной — большая ошибка. Вода — уникальное ископаемое еще и потому, что когда двигается, то из объекта загрязнения превращается в фактор загрязнения. Скорость идет на метры в сутки, а через год-два радиус “поражения” отходами человеческой жизнедеятельности может достигать десятки километров.

Ситуация по железу достигла таких масштабов, что ее пытаются решать на правительственном уровне. В области действует специальная программа по строительству станций обезжелезивания и установке фильтров. Но загрязнение идет быстрее, чем с ним успевают бороться.

Одновременно в подмосковной воде стало повышаться содержание фтора. Копить на стоматолога жители неблагоприятных по фтору районов (Красногорского, Раменского, Химкинского, Клинского и др.) могут начиная с раннего детства. Ведь в первую очередь он размягчает зубную эмаль и ведет к такому заболеванию, как флюороз. Кариес быстро поражает “голые” зубы.

Поводов для беспокойства уже хватает, но, оказывается, железо и фтор не так страшны по сравнению с другими своими соседями, вольно проживающими в подмосковной воде. Неочищенные стоки наполняют ее сульфидами, органическими соединениями, стабильным стронцием, нитратами, бензолами, фенолами. В некоторых местах вода имеет запах сероводорода. Количество марганца, который, к примеру, используется при производстве бензина, практически повсеместно доходит до 2—3 ПДК. Больше всего опасений вызывает у специалистов вода в южных районах Подмосковья. Она отличается мелким залеганием: горизонт начинается всего в 20—30 м от поверхности. Поэтому здесь меньше железа, зато вся остальная таблица Менделеева представлена в пугающем объеме.

Бросовое дело

Помимо техногенного загрязнения, непоправимый вред подземным источникам наносит огромное количество бесхозных скважин, через которые в водоносные горизонты попадает столько гадости, что трудно себе представить. А если добавить к этим заброшенным “дыркам” тысячи вновь пробуренных частных скважин, зачастую несанкционированных, то картина получается совсем безрадостная.

Из 150—170 тысяч различных скважин на территории Подмосковья только 11 (!) официально числятся у недропользователей. Заброшенных скважин, по подсчетам специалистов, — 30—35 тысяч, а все остальное — частные, несанкционированные, дренажные, разведочные и другие. Ежегодно их становится на 10—12 тысяч штук больше. Хорошо, если они грамотно ликвидируются, но чаще всего элементарно оставляются и бурятся новые.

— Кое-где можно говорить о нависшей в связи с этим экологической катастрофе, — говорит Каменский. — Например, это восточные районы, где в свое время активно развивалась промышленность. Поэтому там огромная концентрация неликвидированных скважин.

Из 150—170 тысяч скважин Подмосковья только 11 числятся официальными.

Нередко земли бывших водозаборных узлов взмахом пера несведущего ни в элементарной геологии, ни в экологии чиновника отдаются под коттеджную застройку. На них легко могут находиться свалки, АЗС, автосервисы и даже кладбища и скотомогильники.

— Много брошенных ВЗУ в Воскресенском, Чеховском, Можайском, Лотошинском, Волоколамском, Раменском районах, — продолжает ученый. — Зачастую они находятся уже на частных территориях, куда специалистов попросту не пускают.

Если старые отчеты о муниципальных скважинах еще остались, то военные городки — особый случай. Их командиры вообще не считали нужным отчитываться кому бы то ни было о своих геологических изысканиях. Притчей во языцех стала история о знаменитой “керосиновой линзе” в деревне Молоденово Одинцовского района. В свое время там ликвидировали военную часть, а на ее месте появились дома новых русских. Пить и мыться счастливым обладателям баснословно дорогой земли на Рублевке тоже хочется, поэтому встал вопрос подачи воды. Благо у военной части была своя скважина, вода из которой на поверку оказалась… разведенным керосином.

Выяснилось, что военачальники недолго думая сбрасывали в пробуренную когда-то скважину списанные излишки нефтепродуктов. Когда начали изучать состав этой воды, концентрация ПДК в ней превышала норму в 200 с лишним раз! Все бы хорошо, иди речь об отдельно взятом резервуаре. Но эти подземные воды питают Москву-реку. Что-то уже, конечно, отфильтровалось через толщу пород, но бесследно такие вещи не проходят.
— Тампонаж скважины — весьма тяжелая и неблагодарная работа, ведь перед этим надо умудриться извлечь из нее самые различные предметы, например, обломки насосных частей, куски труб и другие инородные тела, — рассказывает Григорий Юрьевич. — За два года наша компания ликвидировала свыше 100 скважин на 28 площадках в разных районах Подмосковья. Из хорошо известных — на бывшем Щемиловском полигоне, в непосредственной близости от планируемой там коттеджной застройки. Но, к сожалению, это не решило и половину проблемы. Часто бывало: устранишь одну скважину, а рядом еще пять таких же. Спрашиваем: “А эти как же?” На что специалисты Министерства природных ресурсов РФ, финансировавшего работы, отвечали: “А на эти денег нет”. Вот и весь разговор.

Рассольное соло

Однако ликвидация старых скважин — мартышкин труд, если ежегодно в области бурятся тысячи новых. Причем бесконтрольно, без соответствующих разрешений, строгого соблюдения технологий и правил. Самый большой “приплод” дает дачный сезон, который сейчас на пороге.

— У нас не требуется никаких разрешений, чтобы купить буровой станок, — возмущается ученый. — Мы с вами завтра можем взять и пойти бурить скважины по садоводческим товариществам. И никто нам ничего не сделает.
Сложившейся анархией пользуются мастаки со всех концов бывшего СНГ. На лето со своим оборудованием они являются в Подмосковье и готовы издырявить вам хоть весь участок. Только плати. Отработали и уехали, а за последствия пусть дядя Вася отвечает. Вот это, по мнению специалистов, и страшно.

Решающую роль, к сожалению, играет не легитимность, а в буквальном смысле цена вопроса. Как правило, частники бурят скважины по дешевке. Ладно, если из старых, бэушных труб, хотя о гарантии качества в такой ситуации говорить просто неуместно. Одно время в Подмосковье везли трубы из Калужской области. Там еще при советской власти строился очередной промышленный гигант, но не сложилось. Недострой растащили на “запчасти”, в том числе умыкнули большое количество весьма качественных на вид труб, вокруг которых стоял…

радиоактивный фон. Каких-то 50 мкР/ч. Если полчаса постоять у такой трубы, ничего не будет. Но если из нее сделать скважину и годами пить оттуда воду… Другие умники применяют оцинкованные трубы, которые, разлагаясь в воде, дают двуокись цинка.

— К нам все чаще стали приходить клиенты, которые просят отремонтировать кустарные скважины, — констатирует Каменский. — Нормальная стальная колонна должна простоять лет 25, а уж пластиковые — все 50, но у них проблемы начинаются уже через два-три года.

Зачастую ремонт скважины обходится дороже, чем ее изготовление. Материал уже не заменишь, разве что новую пробурить. Но тогда надо старую грамотно ликвидировать, иначе она превращается в загрязнитель будущей скважины. Словом, получаются двойные траты.

Вообще клиент пошел все более требовательный, но от этого не ставший более грамотным. Основная мотивация: хочу глубже и лучше, чем у соседа. Бывают оригиналы, которые заявляют: “Подайте мне рассолу!” Не того, которым с бодуна лечатся, а рассольные воды, которые в Подмосковье, между прочим, наряду с минеральными имеются.

— Помните, раньше продавались бутылки с надписью “Московская минеральная вода”? Она добывалась из подмосковных водоносных источников, расположенных на глубине 600—700 м. Сейчас про нее все забыли, а зря, ведь запасы минеральной воды еще есть в Чеховском, Рузском и других районах.

Ванны из рассольной воды обладают большим лечебным эффектом. Да и вообще она полезна во многих отношениях. Один минус — залегает на глубине от 1 км. Поэтому пыл “рассольников” быстро остывает, когда Григорий Юрьевич называет вероятную стоимость такой скважины. Ведь речь идет о десятках миллионах рублей.

Отдельная история — скважины для снабжения целых городов и поселков. В тендерах на бурение часто побеждают те, кто предлагает более низкую цену. Если частного инвестора еще интересуют нюансы и качество работ, то когда делится “госзаказ”, не до них. Тут главное — урвать побольше, чтобы шоколадно дожить до следующего отката. Сделать это просто: нанять варягов из соседних областей за полцены, чуть-чуть раскошелиться на расходники (можно б/у), а разницу поделить по карманам. Вот и вся технология успеха. Жители потом жалуются на качество воды и растущие цены на услуги ЖКХ? Ничего, переживут. Все равно воду им больше брать неоткуда, так что будут пить как миленькие. И за услуги заплатят, потому как другого выхода у них нет.

Южная дочь

Элементарная логика подсказывает: нужен жесткий контроль со стороны государства за хаотичным бурением скважин, превратившимся в стихийное бедствие. Однако как раз оно сквозь пальцы смотрит на эту вакханалию.

Более того, отменено обязательное лицензирование бурения мелких скважин (до 100 м). При этом сами чиновники ФГУП “Геоцентр “Москва” признают, что с каждым годом отслеживать появление новых несанкционированных скважин становится все сложнее.

— В регионе необходимо создать структуру, действительно контролирующую производство любых буровых работ, — считает Каменский. — Ее предписания должны касаться как крупных компаний, так и частных фирмочек, работающих на рынке. Очень важно, чтобы правила бурения были одни для всех.

По мнению ученого, подмосковная вода с каждым годом будет становиться все грязнее, если не вывести водозаборные узлы в экологически чистые места. Сегодня они зачастую расположены вокруг промышленных центров, поэтому ожидать чуда не приходится. Кстати, скептики могут оставить свои сомнения по поводу, будет ли на новом месте достаточное количество воды. В Подмосковье разведано четыре крупнейших месторождения: Южное, Северное, Западное и Восточное. Они могли бы кардинально улучшить ситуацию не только в Подмосковье, но и в Москве, единственной из европейских столиц не имеющей альтернативного водоснабжения.

Конечно, освоение новых источников — удовольствие не из дешевых. Сметная стоимость по одной только Южной системе, которая может снабжать чистейшей водой пол-Москвы, составляет около 11 млрд. рублей. Расчеты делались еще в 1999 году, поэтому их смело можно удваивать. Тем не менее игра стоит свеч, ведь на карту поставлено будущее не одного поколения жителей столицы и области.

Для изготовления качественной скважины необходимо, чтобы:

•    Стоимость погонного метра составляла не менее 2—3 тысяч рублей.

•    Использовались только сертифицированные, новые, желательно полимерные трубы.

•    Стыки труб соединялись с помощью резьбы, а не сварки.

•    Глинистый раствор, которым обмазываются стенки скважины, был снабжен документами и одобрен Роспотребнадзором.

•    Скважина находилась максимально далеко от канализации, компостных ям и прочих подобных мест.