Роман Бурденко? Где-то это имя уже слышали, не так ли? Так вот, вчера на роскошном гала-концерте в Доме музыки ему вручили первую премию за участие в конкурсе оперных артистов Галины Вишневской. А мы, едва лауреатов огласили, тут же набрали его номер гостиницы “Восход”.
Парню — всего 24. Сам — из Барнаула, учится в питерской консерватории (класс доцента Ванеева), с прошлого года — ведущий солист Михайловского театра. На конкурсе признан лучшим из 43 участников: программу с педагогом выбрали яркую — показать весь диапазон голоса, подгадать так, чтоб голос не забивался оркестром. На 3-м туре Бурденко исполнил пролог из “Паяцев” Леонкавалло и балладу Томского из “Пиковой дамы” Чайковского.
— Роман, трудно победа далась?
— Трудно далась не столько мне, сколько членам жюри: большая гордость разбирала за российское вокальное искусство, такие все мощные! И выбрать тут лучшего — дело нешуточное. Уверен: это самый сильный конкурс за последние 3—4 года, я же за многими следил…
— Да, вы недавно взяли Гран-при на конкурсе им. Павла Лисициана…
— Там было проще: в 3-м туре — всего-то четыре человека (причем один баритон заболел — нас трое осталось). А здесь, знаете ли, 2 баритона, 2 тенора, 5 басов! И наши сильные, и заграничные — у них вообще прекрасное владение стилем и языками… Единственное — один участник из Македонии жаловался на погоду в Москве: дождливо-прохладно, подзаболел. В этом, кстати, особенность певческих конкурсов — не только выдержать всю эту гонку по части качества исполнения, но и не допустить, чтоб какие-то внешние факторы сбили твой настрой.
— Многие говорят о “кризисе жанра” в опере. Голыми пели, пьяными пели — что бы еще исхитриться сделать?
— Это вопрос не жанра, но политики конкретного театра. В оперу идут на имена. Поэтому каждый театр должен заботиться о своих певцах, чтобы ни в коем случае не утерять критерий — какой певец хороший, а какой не очень. Вон в “Метрополитен” регулярно идут прослушивания, вся Америка приезжает. Пришли, спели, можете быть приняты в стажерскую группу. Они ищут новых, чтобы не падал — подчеркиваю — свой уровень. А не так что “на раз” пригласили звезду, с нею вспыхнули, а потом и погасли.
— Можно ли петь классику на стадионах, за что неоднократно упрекали “трех теноров”? Причем не оперу целиком, а выдирая сладкие арии?
— Главное, чтобы в погоне за известностью и деньгами певец не нарушал той гармонии, что вложена в музыку композитором. А так… ничего плохого в “стадионах” не вижу. Я, например, многому научился, слушая концерты Каррераса, Доминго и Паваротти. То же касается отдельных арий. Они могут заинтересовать человека, подвигнуть его к тому, чтобы он пошел в театр. Со мною так и случилось. Сначала слушал на пластинках отдельными кусочками — сразу-то не мог понять целой оперы (например, “Евгения Онегина”), время нужно…
— Последнюю неделю ваш — Михайловский — театр сотрясает скандал за скандалом. То директор Кехман сокуровскую “Орестею” свернул, то теперь главный дирижер Андрей Аниханов “ушел по собственному желанию” — а на поверку — всё тот же конфликт с Кехманом.
— Чего-то конкретного сказать не решаюсь: все это время в Москве был. Аниханов — хороший дирижер, это он, кстати, курировал постановку “Орестеи”, где я должен был петь партию Эгиста. Надеюсь, все это делается на пользу Михайловского театра, специфику и тонкости которого Кехман очень неплохо постигает.
— Вам, как призеру, положено 450 000 рублей. Какие мечты есть, на что потратите?
— Мечта простая. Моя семья — мама с бабушкой — живут в Алтайском крае. Видимся редко, и, конечно, очень хочется перевезти их поближе к себе, в Питер. Но конкурсных денег, к сожалению, недостаточно даже для того, чтобы комнату купить… Мама звонит каждый день по многу раз. Все ее там, в Барнауле, поздравляют с моими победами. Но поделиться этой радостью лично — не могу…
