Когда-то его картины проверяла спецкомиссия на предмет антисоветчины. Теперь Третьяковская галерея встречает его с распростертыми объятиями и открывает юбилейную выставку. Оскару Рабину в этом году исполнилось 80. Из них последние 30 лет художник живет в Париже. После памятной “бульдозерной выставки”, когда в 1974 году группу художников, устроившую свою выставку на пустыре в Беляеве, разогнали бульдозерами, для Рабина уже не оставалось шансов. “МК” встретил именитого художника прямо у трапа самолета.
— Выставка называется “Три жизни”…
— Для меня это были какие-то этапы. Первый — до смерти Сталина. Потом наступила “оттепель”. Тогда были бульдозеры, “лианозовская группа”. Потом мне пришлось уехать из России. Но я в любых условиях рисовал. Я отразил кусочек той советской жизни, которую пережил, чтобы передать время другим, чтобы люди его почувствовали.
— Многие называют ваши работы сатирой на советское время. Это так?
— Сатира появилась намного позже. Я отношу себя к соц-арту. В той же работе “Паспорт”, где печать поставлена так, что не видно человеческого лица, нет ни иронии, ни издевки. Просто кусок жизни советского человека, для которого это была не бумажка, а жизнь. А в колхозах и вовсе не выдавали паспортов. Они вообще как рабы крепостные были. Без прописки вообще невозможно было жить. А добиться ее не всегда было возможно. Даже национальность указывали. Люди обманывали, конечно, придумывали себе имя. Вот я, например, наполовину еврей — по отцу, а мать — латышка. Единственное, что можно было себе позволить, так это в паспорте написать: “латыш”. А у меня в паспорте было написано: “еврей”.
— Что вам сегодня хочется писать?
— На этой выставке будет триптих “Три паспорта”. Советский, французский и российский. Полтора года назад мне выдали российский паспорт. Сразу написал этот первый вариант. Для меня этот новый паспорт — пока просто бумага. Я ведь современную Россию толком не видел. Поэтому фона в картине нет, жизни нет. Франция — там что-то такое есть. Сейчас я пишу другой вариант. Там хочется Москву написать.
— Современное искусство сплошь кишит акциями да эпатажем.
— Да. Тот скандал с “бульдозерной выставкой” не имеет ничего общего с теми скандалами, которые делают сейчас. Художники хотели одного: чтобы государство дало нормально выставляться и жить на это. Бульдозеры — целиком и полностью инициатива властей. А современный эпатаж идет еще от начала века, от 20-х годов. Когда были резкие социальные изменения.
— Тогда было что разрушать, были устоявшиеся традиции. Что сейчас разрушают?
— Вот, например, Марсель Дюшан взял писсуар, поставил на постамент, назвал его “Фонтан” и подписался. Это стало символом современного актуального искусства. Недавно прочитал опрос, где большинство самых известных в мире искусствоведов признали его символом ХХ века. Так любой кусок мира возьми, даже кресла, в которых мы сейчас сидим, — и получится инсталляция. В искусстве часто менялись формы, но сейчас искусство сливается с жизнью. На 100% не может слиться — тогда это уже не искусство. А если это искусство, то уже и не жизнь.
