Сказка о поющей царевне
Дочь президента Назарбаева: “Я подсела на виртуальную иглу”
Дарига — старшая дочка президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. С одной стороны — красавица, певица, мать троих детей и уже бабушка двух внуков. С другой — кандидат исторических наук, доктор политологии, партийный работник, руководитель самой главной казахской телекомпании “Хабар”. Недаром Дарига рассматривается экспертами как вероятная преемница своего папы на президентском посту. Впрочем, в последнее время заговорили о том, что пост главы страны унаследует кто-то из двух сыновей Дариги. “МК” встретился с Даригой Назарбаевой на Европейском форуме молодых журналистов электронных СМИ, проходившем в Петербурге. Дарига выступала на нем в двух ипостасях — серьезного руководителя медиахолдинга и исполнительницы песен Исаака Дунаевского.
“Мне было не на что жаловаться”
— На форуме вы выступали с докладом “Есть ли будущее у СНГ?”. Знак вопроса говорит о многом. Ведь для многих СНГ — довольно расплывчатое понятие, неясно даже: а есть ли у него настоящее?
— Абсолютно несправедливо так говорить. Потому что СНГ вошел в нашу повседневную жизнь. Он существует, но мы этого не замечаем. Мы свободно общаемся, передвигаемся, пускаем своих детей учиться в республики СНГ. В торгово-экономических отношениях активно идет обмен товарами и услугами. На политическом уровне проходят встречи глав государств, министров. Только почему-то установилась мода на скепсис в отношении этой организации. Может быть, от нее слишком многого хотят, но ведь перед СНГ стояли другие задачи — не разорвать окончательно связи, существовавшие в советское время, разделить общее советское имущество между республиками. Этот процесс был долгим и болезненным, он длился десять лет. Сейчас вроде бы все определились, что кому принадлежит. И слава богу, что мы после этого не распались. А кроме того, в экономическом плане идет обмен товарами. До сих пор к нам из России поставляют сгущенное молоко, молочные продукты. Ничто из производимого в СНГ не востребовано в мире больше, чем русская водка. И как можно лишаться такого огромного рынка?!
— Вы скучаете по Советскому Союзу?
— Да, скучаю. Когда в перестроечное время пошла вся чернуха — в прессе, на телевидении, — я никак не могла понять: а что было плохо? Мне было не на что жаловаться. Я выросла в семье рабочего — мой отец был горновым доменной печи. Дедушка — из бедной пастушьей семьи. Я училась в советской школе и считаю, что традиции советского образования все еще самые сильные. Очень жалко, что, стремясь адаптировать западные стандарты и образцы, мы их теряем. Потому что среднестатистический европеец или американец в десять раз менее образован, чем выпускник советской школы. Я уж не говорю об институтах и университетах.
То же самое касается и системы медицинского обслуживания. Ну, какие были проблемы? Я полагаю, по этим вещам есть ностальгия у всех советских людей, им есть с чем сравнивать. Я училась в МГУ, окончила там аспирантуру. Потом докторантуру при Академии госуправления при президенте — тоже в Москве. Мне Советский Союз и русские люди ничего плохого не сделали, и у меня нет той озлобленности, которая присутствует, особенно почему-то у молодежи. Но им неоткуда черпать информацию — в новое время никто по-новому не осмыслил советскую эпоху. Это страшный пробел, который срочно надо восполнять.
“Привыкла к предвзятому отношению”
— У вас ведь трое детей. Вы по ним судите о молодом поколении?
— Они мало чем отличаются от других. Моему старшему сыну скоро будет 24 года. Среднему сыну — 18. Дочке 8 лет. Они совершенно по-другому воспринимают мир. Даже моя маленькая дочка пользуется Интернетом — в нем она ищет информацию о любимых героях мультфильмов.
— А сами вы “компьютерный” человек?
— Да, я подсела на эту виртуальную иглу. Читаю, переписываюсь, так же ищу информацию в Интернете. Сегодня я даже себе не представляю, как мы раньше жили без компьютеров. Я писала свою диссертацию от руки, а потом распечатывала ее на машинке, “Таврия”, по-моему, была. Мне сейчас иногда свое имя-отчество трудно написать от руки, так коряво получается.
— Вы читаете в Сети, что о вас пишут?
— Редко. Стараюсь себя не огорчать. Берегу здоровье.
— Предвзятое к вам отношение людей все равно существует. Как от него спрятаться?
— Человек ко всему адаптируется, если он немножко философ и умеет на все посмотреть со стороны. Первое время это было очень болезненно, обидно, казалось несправедливым. А потом с годами я научилась относиться ко всему спокойнее. Я могу сказать, что не завишу от чужого мнения о себе. Самое главное, что я сама о себе думаю, нравятся мне мои поступки или нет. Важнее всего честность, порядочность, обостренное чувство справедливости и работоспособность. Если ты за что-то берешься, то надо делать то, что тебе действительно нравится. Тогда получается. Кому-то что-то доказывать, тратить на это свое драгоценное время не имеет смысла.
“На сцене могу страдать”
— Вы производите впечатление хрупкой лирической женщины, романсы поете — и вдруг какая-то партийная работа…
— Да, я эмоциональный, чувствительный человек. И, может быть, в моем увлечении вокалом я нахожу отдушину своим эмоциям. Я, бывает, перед своими родителями, сестрами и подругами не могу быть настолько открытой, как на сцене. Сама этому феномену удивляюсь. На сцене могу страдать, радоваться так, как в жизни себе не позволю… Уметь передать голосом мельчайшие оттенки эмоции — это ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Были амбиции выйти на большую сцену?
— Я уже старовата для большой сцены. (Смеется.) Но если я пою, я должна довести вокал до совершенства. Это постоянная работа, как в спорте.
— С удивлением узнала, что в вашем репертуаре есть песни Исаака Дунаевского.
— Мне нравится все, что сочинил Дунаевский. Очень нравятся советские песни. Десять лет назад я даже создала ретрофестиваль в Алматы. Он пользуется огромной популярностью. Сама там пою. На современной эстраде тоже есть хорошие песни, но они не сравнятся с теми песнями, которые пели наши бабушки и мамы, — настолько эти вещи чистые, добрые, необыкновенно окрыленные.
“Говорить о разводе не готова”
— Нравится.
— Как-то жизнь к этому подвела. Отец — такой величины человек, крупный политический деятель, гениальный политик. И так как о нем, о его семье и детях все время пишут, невольно вовлекаешься во все это. Оставаться равнодушной невозможно.
— Я думаю, что это касается всех детей больших людей. Я не сказала бы, что это обреченность… Нас три сестры. Мы все очень разные. Я себя нашла в политике. Динара — в сфере образования. Младшая Алия занимается бизнесом, счастлива и довольна жизнью. Все замужем, у всех дети.
— Это пока тема для меня очень чувствительная, и мне ее комментировать не хочется. Так как я последние год-полтора не читаю прессу, то мне трудно сказать, что ложь, а что правда. Мне не хочется вникать во все это, я поставила крест на этой теме, мне так легче все это переживать. Может быть, когда-нибудь наступит время, и я смогу взвешенно и объективно дать комментарий. Пока не готова.
— (Со вздохом.) Нет. Вы не поймете, как бы я ни объясняла. Многие воспримут это как кокетство. А это надо просто выстрадать. Пусть мальчики будут счастливыми самодостаточными людьми без всей этой шелухи и грязи.
