Антонине Никитичне Зобачевой 2 ноября 2016 года исполнится ровно 100 лет. Родные помнят ее всегда активной и полной сил. До 98 лет она жила самостоятельно в своей квартире и каждое утро делала зарядку. За плечами 63 года семейной жизни, через которые она и ее супруг пронесли нежнейшие чувства друг к другу, война, 38 лет работы на заводе «Электросвет», на котором ее до сих пор помнят. А что же помнит она о своей жизни?
— Антонина Никитична, какие у вас самые ранние воспоминания?
— О работе. Родилась я не в Москве. В Можайском районе, в селе Пушкино, в 1916 году у мамы было девять человек детей, я шестая. В первый раз пошла работать, когда мне было 10 лет — устроилась в няньки к горбатой девочке, так и пошло, много семей сменила... А потом у одной из моих сестер в Москве родилась дочка, и я поехала помогать ей. Но все равно мечтала работать на каком-нибудь заводе, а туда очень трудно было попасть. Помог наш сосед по коммуналке. Начала я чернорабочей завода «Электросвет», носила тяжелые ящики. Мне еще 17 не было.
— А какое у вас было образование?
— Только вечерняя школа для взрослых.
— Москву 20-х годов помните?
— Помню, народу было мало, Москва-то как деревня была. Жила я около Тишинского рынка. Трамвайчики ходили, конка была двухэтажная. Конка ходила по Тверской улице.
— Как тогда одевались? В чем вы бегали на свидания к будущему мужу?
— Ну, богатствам-то откуда было взяться? В семье 9 детей! В чем было, в том и ходили. Бывало, даже в халате, если более-менее красивый. Как-то сестра одолжила крепдешиновую блузку, нарядную, пояс сзади завязывался. Кофточку ту она сама сшила. Раньше продавали лоскутья, все было сшито из таких лоскутов — и одеяла, и постельное белье, и одежда. Наберешь лоскутов кучку в магазине, а потом сам комбинируешь. Тогда все шить умели. И я тоже. Помню, сшили с подругой на двоих платье сиреневое с баской и черным бархатным поясом. Это было что-то! А из обуви были очень модные в то время белые парусиновые тапочки. Их еще натирали влажным зубным порошком, чтобы белее были.
— Где тогда любила молодежь отдыхать? Когда вы встречались с будущим мужем, куда ходили?
— Парк Горького очень любили: и летом, и зимой. На коньках катались по дорожкам. Про рестораны мы тогда даже не слыхали. Зато очень любили театр. С одним моим кавалером пересмотрели весь репертуар московских театров: и на оперетты, и в драматический, и на откидные боковые сиденья в Большой билеты доставали. Кино обожали. Тогда стояли огромные очереди в кинотеатры. И мы их отстаивали.
— Как познакомились с мужем?
— Он был секретарем комсомольской ячейки. Было у нас комсомольское собрание. Я уж не помню, что они не так сделали, но я выступила и раскритиковала их в пух и прах. Он мне потом рассказывал, что подумал: «Ишь какая боевая девчонка!» Я его так прочистила!!!
— А как Новый год встречали?
— Собирали стол в складчину. И собирали много чего: солянку с гусем; пирожки с капустой, с мясом, лепешки с творогом; тушеную картошку с грибами (грибы сами собирали, ездили за ними в деревню). А развлекались как? Игры устраивали разные, и в бутылочку тоже. А как же? Молодые ведь!
— Что дарили друг другу?
— Не было тогда такой традиции — дарить что-то. Поздравили друг друга — вот и подарок.
— А свадьба у вас какая была?
— Мы с мужем вместе работали на заводе. Договорились пойти расписаться в обеденный перерыв — тогда 8 марта не было праздничным днем. Пришли в загс, в подвале у станции метро «Кропоткинская», а там длиннющая очередь, и за одну пару до нас регистраторша отправилась обедать. Ох, и заволновались же мы! Она, конечно, вернулась, быстро нас расписали. Вечером вернулись домой, а там стол накрыт! Гостей — всего пять человек-родственников.
— Фата у вас была?
— Какая там фата?! Платье было нарядное, мое любимое, я сама его сшила. Шерстяное, цвет карате. Вы, наверное, и не знаете, какой это. Это оттенок коричневого. А в конце были танцы. И я плясала «русского», краковяк, вальс обязательно, «Во саду ли, в огороде». Вот так 8 марта для нас стал праздником.
— Сын когда родился?
— Ну вот расписались мы в 1939-м, а в 1940-м родился сын Боречка. А потом началась война...
— Страшно было?
— Конечно. Особенно бомбежки поначалу... Потом уже привыкли. На руках сын, за руку свекровь — и бегом к метро «Смоленская». Полная станция народу была: вся платформа заставлена скамьями, на них дети и старики. Я сшила себе маленькую подушку и матрас, расстилала его, где поменьше гальки было, между рельсами и стенкой, а подушку на шпалу, так и спала. Один раз свекровь говорит: «Не пойду больше, сил моих нет». Я сказала: «Мама, раз ты не пойдешь, так и я не пойду». В тот раз взорвалась керосиновая лавка по соседству. Кровати наши развернуло, стекла выбило. А впереди зима...
— Почему вы не эвакуировались?
— Когда немцы подошли к Москве, началась паника, люди побежали из города, наш завод хотели эвакуировать. Но один из моих родственников, военный, сказал нам: «Ничего не бойтесь, Москву мы не сдадим ни за что!!!» Завод в результате не эвакуировали, и я осталась работать. Были тяжелые смены в холодных цехах. А когда налет, все бежали в бомбоубежище, а я оставалась с женщиной, у которой с перепугу всегда случался понос. Не могла ее бросить. Еще помню, в самом начале войны мы строили противотанковые укрепления в городе. У кого были дети, тех за город не посылали. Мы работали у Крымского моста. Внизу у реки насыпали песок в мешки, и мы на спине тащили их в гору. Там мужчины пересыпали их в мешки побольше и строили из них баррикаду.
— Ваш муж был мобилизован?
— Да, как только немцев отогнали от Москвы, он ушел на фронт. Направили на Рижский, а потом перевели на Украинский. Мне как-то звонит моя знакомая из обкома: «Беги, Тонька, скорее на такой-то станции стоит эшелон. Там Вадим Иванович». Пришла я, а вагонов — тьма, военные ходят толпами. Где его искать? Стою, растерялась, уже и время поджимает. И вы знаете... это просто чудо. Смотрю: из-под вагона лезет мой Вадим Иванович. Мы тогда прямо у станции у какой-то тетки быстро наняли комнату и там прямо на полу, почти на голом... Вот такая встреча была среди войны. Все было у нас.
— Победу помните?
— Конечно. Рано утром 9 мая Левитан объявил по радио. Народ высыпал на улицу. Все плясали, обнимались... Такая радость была. Словами не описать.
— Послевоенную Москву помните?
— Да там все дальше было только лучше. Война ведь кончилась! Хрущев, если честно, так мало задержался у власти, что и вспомнить нечего, а вот в брежневские времена уже все было хорошо. Столы мы какие накрывали: и с икрой, и с колбасой на праздники!
— Говорят же, не было ничего?
— Все, что нужно, все равно доставали. На демонстрации ходили, песни пели. Да какие песни! Ну а как на пенсию я вышла, мы с мужем занимались внуками, ездили в Крым отдыхать, за грибами очень любили ходить. Все в моей жизни было: и хорошего много, и плохого, как у всех, наверное.
