-...Я услышал, — вспоминает директор заповедника Андрей Ивонин,- странный хлопок, как будто камень в окно кинули. Мы с женой проснулись. На часах — два часа ночи. Пошел на кухню, чтобы посмотреть, в чем дело, а на улице, возле персональной деревянной служебной избушки уже вовсю горел наш белый «ниссан». Как подожгли? Разбили заднее стекло, — показывает остов джипа Андрей Игоревич, — и бросили две склянки с горючим и зажженными тряпками... Собака что? Лаяла. Но она всегда лает. Кошка мимо пробежит — подает голос, услышала разговор — опять громыхает. Сейчас я уже настороже, научился поневоле разбираться, когда просто так брешет, а когда по делу...
Черная касса
С чего все началось? С назначения. В ноябре 2010 -го новым директором Серпуховского Приокско- террасного биосферного заповедника с питомником зубров и бизонов утвердили бывшего офицера, десантника, афганца Андрея Ивонина. Боевые операции, ранения, награды. Но это в прошлом. А здесь — лес, сосны, тишина. Курорт. События стали разворачиваться стремительно.
- Когда я вошел первый раз уже в свой директорский кабинет, -вспоминает Ивонин,- то увидел пустой стол, на котором стоял «пустой» компьютер. Еще валялась печать заповедника. Все. Никакой документации, никаких справок. Непонятно даже было, кто в штате, кто нет, кто за что отвечает. Прежний директор, который проработал 25 лет, ушел, предварительно прописавшись в принадлежавшем заповеднику доме. Даже сувенирные игрушки, которые в шкафу стояли, прихватил. Что хочешь то и делай.
Через две недели на прием явилась сотрудница экскурсионного отдела, — продолжает рассказ директор, — милая скромная женщина принесла пухлый конверт с деньгами. «Что это?» — спрашиваю. «Неучтенная выручка за неоформленные экскурсии.» Короче «черная касса»... Левый заработок ( такая была устоявшаяся долгими годами местная традиция) делили по сотрудникам. Стало быть, настала моя очередь заняться распилом. «Пошли, командую экскурсоводу, в бухгалтерию, оприходуем деньги».
- Ты знаешь, — объясняет мне хозяин леса, — я даже в руки конверт не стал брать. Бухгалтерия принимать деньги, а всего в упаковке было больше 160 тысяч рублей, отказалась — ни билетов, ни ведомостей под эти деньги, естественно, не было. Звонил, а потом написал в Минприроды, что есть такая сумма, как быть. Никто ничего толком не сказал.
Тогда и начал борьбу с «черной кассой». Никаких левых доходов — и точка. Но врагов нажил. Пока купюры рассовывали по карманам, всем было хорошо... На те деньги мы приобрели новый вольер, генератор, сделали ремонт служебных помещений... В дело пустили. Тогда и подставился, — резко отмахивает рукой Ивонин. — Но узнал об этом не сразу...
- Что касается врагов, о которых вы говорите... Группа сотрудников заповедника написала на вас коллективные жалобы, где утверждается, что директор разваливает работу, ворует и прочее- прочее...
- Да-да. Вот письма — копии все есть у меня. Почитайте. Они направлялись и в прокуратуру, и в министерство природных ресурсов. И на имя премьер-министра, президента тоже. Якобы я торгую землями заповедника. Называли умопомрачительные десятки проданных гектаров, родственников, которые поживились при моей, разумеется, помощи. Одно из тяжких обвинений — расчистка территории зубрового питомника от поваленных деревьев, валежника московской фирмой ООО «Экогарант». Что за полтора года та получила сверхоплату в размере двух с половиной миллионов рублей бюджетных средств. Стало быть, налицо хищение государственных средств в особо крупном масштабе. Ворюга — я. Что тяжелые трактора (это про «Беларуси») разбили дороги, землю на территории центральной усадьбы. Еще щепу продавали, а деньги я опять-таки хапал. И руководители «Экогаранта» мои друзья. Все, кроме последнего — вранье. И чтобы не было никаких недоразумений, последние семь месяцев «Экогарант» работает просто бесплатно на условиях спонсорской помощи. Так мы по-дружески договорились.
Что касается самой расчистки в питомнике, то ее необходимо постоянно делать, чтобы животные могли спокойно гулять, чтобы росла трава, чтобы зубрам и бизонам было, что есть в летние месяцы. Но этим раньше практически не занимались. В результате активной уборки территории улучшилась кормовая база, а вместе с ней резко выросла рождаемость лесных исполинов. Если прежде в год появлялось на свет до 12 малышей, то в этом — 21.
МЕЖДУ ТЕМ:
Начальник зубрового питомника Наталья Требоганова ( в заповеднике с 1990 года): «Всплеск рождаемости объясним — зубры почувствовали себя лучше, им стало комфортнее. Поваленные деревья убрали, которые, наверное, лет десять не трогали. И корнеплодов мы стали животным больше теперь давать. Раньше просили увеличить зубровый паек и слышали в ответ — денег нет».
Площадки для кормов в питомнике переделываем — теперь сено не гниет, — перечисляет изменения мой собеседник. — Навесы зубрам и бизонам ставим — а так им негде было от жары прятаться. Заборы возле загонов меняем — прежние находились в ужасающем состоянии. Бетонные, заваливающиеся столбы, ржавая рабица... И вроде так и надо было. Камеры наблюдения поставили, ухабистые дорожки в питомнике асфальтируем. Чтобы экскурсанты ходили не по грязи, не по ямам. Въездные ворота поменяли — теперь вместо дырявого железа и досок — красивые кованые решетки с силуэтами зубров.
Моя мечта сделать рядом с вольерами для гигантов (конечно, не в ущерб заповеднику) небольшой зоопарк. Прямо в лесу возле центральной усадьбы. Оленей уже завезли и кабанов. Министерство природы подарило нам, несколько лошадей. Мы организовали для детей и родителей верховые прогулки по краю заповедника. Пусть заповедные кущи хотя бы одним глазком посмотрят, послушают запахи и звуки настоящего векового леса. И опять мне лыко в строку: «Лошади зубров объедают». Кто это допускает? — я, конечно.
И сами зуброводы стали получать заметно больше. Зарплата с пяти — шести тысяч выросла до
Опять «подставился». Прямо в природоохранной зоне заповедника добывали песок, на территории аж в сто гектаров действовала фирма по разведению баранов. Добился, чтобы незаконный бизнес, который процветал при прежнем директоре, прикрыли. А у меня, естественно, появились новые недруги. Теперь еще и в лице местных крутых бизнесменов.
Идет охота
...- Ехал по заповеднику и опять услышал стрельбу в дальнем лесу — продолжает рассказ Ивонин. — Палили в районе сорок первого кордона. Спрашиваю у своего зама по охране Михаила Щеголева: «Где это, часом не браконьеры ли?» Михаил Константинович в очередной раз успокаивает — стреляют, мол, за границей заповедника в районе деревни Зиброво. Кто-то в пойме Оки балуется оружием. Волноваться, одним словом, нечего. Старший госинспектор по охране Алексей Князьков подтвердил — все нормально. Кому как не им, спецам со стажем знать обстановку. Решил все-таки разобраться. Попросил мотодельтапланериста пролететь со мной над лесом. И увидел то, что тщательно скрывали недобросовестные подчиненные. Прямо в заповеднике стояла браконьерская охотничья вышка. В районе сорок первого кордона, за который отвечал инспектор Дмитрий Кабак...
«Ты знаешь, — оправдывался он, — это сделано по просьбе местного авторитета, у него коттедж в Зиброво. Надо же его уважить». «Никаких дискуссий, говорю, сноси вышку». Раз сказал, два. Ничего инспектор так и не сделал. Пришлось самому выехать на место, сжечь браконьерскую засидку.
Охота у нас, как выяснилось, просто процветала. На реке Колоча, на Масловой поляне, на полянах Родниковая, Кривая береза, Долгий покос мы обнаружили прикормочные площадки — мешками высыпали приваду — кукурузу, фисташки, чипсы, тыквенные семена. Уничтожили шесть браконьерских засидок. Потом нашли еще живоловушки. Это когда строят загончик, а внутри кладут на видное место корм. Когда животное доверчиво входит внутрь, за ним сразу падает решетка...
И такое — в заповеднике! Не в обычном, а в биосферном, где особо строгий режим сбережения природы, где даже поваленное дерево нельзя трогать, чтобы не мешать тому же лесу эволюционировать естественным образом...
...Намерен уволить старшего инспектора охраны Князькова. Ничего личного. Защитник леса, как выяснилось, не только допустил браконьерство в заповеднике, но и приватизировал служебный дом. К тому же, в свое время сам деревья из питомника вывозил и продавал. Причем, рубил не только сушняк, но и живые деревья. Для зубров -катастрофа... Запретил Князькову бесконтрольный доступ в питомник, отобрал у него ключи от центральных ворот.
Уволил инспектора Кабака. В его обходе и вышка стояла, и засидки для нужных охотников-браконьеров были устроены. И сам он стрелял. Камера видеонаблюдения засекла как инспектор тащил домой на волокуше тушу убитого кабана... Но прокуратура потребовала его восстановить — в момент увольнения находился на больничном. Восстановили. Но инспектор, в чьи прямые обязанности входит защита леса, все равно охотиться не прекратил. В той стороне, куда уезжала машина Кабака, постоянно раздавались выстрелы... Как я должен к этому относиться?
Намерен вывести за штат и инспектора Анатолия Еремина — тот тоже организовывал охоту в заповеднике для нужных ему людей. И в его обходе обнаружены засидки и прикормочные площадки для браконьеров.
Подал в отставку зам. по охране Щеголев — знал, что все равно уберут. Поговорил с ним перед его уходом: «Михаил Константинович, как же так?» «Да все про охоту знали, и бывший директор. Это нормально...»
...Инспектор Алексей Кистерев с супругой Ольгой (она же техник в заповеднике) организовали свой бизнес на 19 кордоне. Сдавали домик-сторожку гостям. Желающих отдохнуть в заповедном бору хватало. Уютные комнаты, вода, душ... Поди плохо.
За последние годы дисциплина упала в ноль, а вот хватательный рефлекс развился чрезвычайно. Не только бывший директор, но и его главный бухгалтер, тоже бывший, Жанна Марченко прописалась в служебном домике. В соседнем доме поселила мать, сестру. А мне теперь негде разместить новых сотрудников...
Марченко, когда увольнялась, все программы и файлы по примеру бывшего директора уничтожила. Князьков, уходя в отпуск, стер в компьютере карты заповедника, отчеты и планы отдела охраны и мероприятия по противопожарной безопасности, фенологические наблюдения за несколько лет. В объяснительной же написал, что уничтожил не документы, а личные письма. Мстители...
Все эти уволенные и уволившиеся, набивавшие карманы любыми путями, — среди жалобщиков-подписантов, радетелей за правду и справедливость. А я горжусь тем, что тише стало в заповеднике, не слышно грохота выстрелов, свиста пуль. Когда увидел возле дороги зайца — был, честно, в шоке. А сейчас и косуль можно заметить, лоси, кабаны подходят близко к людям...
«Ты за это заплатишь...»
- Начались угрозы. Кто-то постоянно звонил — мужской, женский голоса. Пугали, «по-хорошему» предупреждали. Уберем из заповедника, накажем. Тонко намекали: «Твоя дочь одна часто ездит на велосипеде, как бы чего и с ней не вышло...» А моей младшей Полинке всего 14. И бегает, и ездит она везде. Ребенок, ее же не остановишь. Сообщил об угрозах в милицию. «На вас же с топором никто не набрасывался?» «Никто...»
В ночь с 3 на 4 июня июля сожгли «ниссан». Эта весть разнеслась по интернету. Узнала старшая беременная дочь Александра. После этого ее срочно положили в больницу на сохранение. Позвонил брату, рассказал о поджоге... Зачем я только это сделал?! У Александра прихватило сердце. Через несколько дней поехал его хоронить...
...А обыск, который устроили следователи в моем кабинете, до сих пор помню в деталях. Все перевернули, никаких документов не предъявили. Привезли своих понятых. Копались с утра до вечера. «Что хоть ищете, давайте помогу...» Ничего не говорят. Потом понял: искали деньги из «черной кассы». Естественно, ничего не обнаружили, да и не могли обнаружить... Мне потом друзья выговаривали — надо было вызвать милицию. Милицию на милицию, чтобы остановить беспредел.
Мстители своего добились. На меня завели уголовное дело. Министерство природных ресурсов в марте этого года отстранило от должности. Правда, через месяц восстановило. Уголовное дело закрыли, но потом вновь открыли... Вот такая веселая жизнь.
После того, как сожгли машину, ко мне приехали друзья — десантники, охраняют теперь дом, жену, ребенка. Я сам, если еду на машине, поддеваю бронежилет. Его тоже друзья привезли. Живу как на войне, как в Афгане...
Все на продажу
- Андрей Игоревич, вас еще обвиняют и в распродаже земель заповедника. Независимые экологи, как известно, провели его аэрофотосъемку и действительно выявили дачное строительство в природоохранной зоне заповедника. Скандал! Получается, правы обвинители...
-Такую аэрокарту и я сам составлял. Вот она у меня на столе. В одном из «обличительных писем» сообщается, что на севере деревни Лужки я выделил для своих родственников участок аж в 16.3 гектара. «Нам достоверно известно, — цитирую одно из писем, — что согласование перевода данного земельного участка под дачное строительство проводил директор заповедника Ивонин А.И. В оплату за данное согласование, владелец участка Бавин А.А. выделил Ивонину А.И. два земельных надела под дачи.»
Начну с того, что такого по размеру участка там просто нет. На самом деле — три с половиной гектара. Его в самом деле перевели под дачное строительство. Но без моего участия, еще до того, как стал директором заповедника. И заверяю, что никаких моих родственников там и близко не было. Все это вранье. Ничего я не согласовывал, а, наоборот, судился. Добивался через суд возвращения участку статуса земель сельхоз назначения. И добился — никакого строительства! Неужели вы думаете, я против себя тяжбу затеял?
Однако сама проблема сохранения уникальной территории остается. Примыкает к заповеднику, например, деревня Республика. Здесь в охранной зоне заповедника строят очередную дачу. Спрашиваю хозяина, на каком основании. А он мне в ответ: «А где кончается граница заповедника и где начинается его охранная зона?» Я, конечно, могу указать ему на старые межевые знаки, на забор, который ограждает южные границы нашей территории. Показать паспорт заповедника, где четко указано, что его площадь 4945 гектаров. И ни метром меньше. Но нет современных официальных, четких границ. На месте они обозначены, а вот по бумагам — нет. Хотя все необходимые документы мы передали в Росреестр еще около двух лет назад. Но заповедник до сих пор не поставили на кадастровый учет.
А с незаконным строительством, естественно, буду и дальше бороться. В любом случае продолжим инициировать новые судебные процессы. Чего бы это ни стоило.
- Вас обвиняют еще и в некомпетентности. Ну и в самом деле — не ученый. В вашем послужном списке — воздушно-десантные войска, работа в охранных агентствах ... И потом — заповедник, зубры.
-Главное быть организатором. Особенно сейчас, в это очень смутное для заповедника время. Суметь сделать так, чтобы все работало, все функционировало. Да, я, конечно, не ученый. Но у меня есть зам. по науке, которого в заповеднике прежде очень долгое время не было. Маргарита Кочерга — до того одиннадцать лет работала в заповеднике Болонский Хабаровского края... Вопросы по строительству — пусть решает тоже специалист...
МЕЖДУ ТЕМ:
Маргарита Кочерга, заместитель директора по науке: «Я поднимала в архиве „Летописи природы“ — важнейший документ заповедника. Туда вносятся все наблюдения. Так вот — за последние 10 лет нет никакого научного анализа. Записи делались по принципу — что вижу, то и пою. Летописи за 2010 год вообще не было...»
- А как вы относитесь к поправкам в федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях», которые разрешают вести в заповедниках хозяйственную и прочую деятельность, развивать познавательный туризм?
-У меня к этому двоякое отношение. Я, скажем, за просветительство, за экологический туризм. Пусть будут специальные тропы для желающих посмотреть наши леса. Моя, например, мечта, чтобы к зубровому питомнику шла детская железная дорога. Чтобы кто-то из гостей мог пожить в домике в лесу. Но ни в коем случае нельзя тревожить весь заповедник — любая деятельность исключительно на его границах. Или в тех местах, которые уже освоены людьми. Скажем, на территории заповедника есть деревня Родники. Сюда можно было бы поселить кузнецов, художников, резчиков по дереву... Сделать деревню творческой — пусть сюда приходят туристы. Или деревня Сушка. Можно было бы здесь восстановить разрушенную церковь. И сюда приходите, смотрите, любуйтесь...
- Вот вы, Андрей Игоревич, все время боретесь — с браконьерами, криминальными и прочими авторитетами, дачниками. Выясняете отношения со своими сотрудниками, милицией, прокуратурой, судитесь... Надо вам это за 18 тысяч зарплаты?
- Дело, конечно, не в зарплате. Мне просто очень нравятся эти места. И дочери, и жене тоже по душе жизнь в заповеднике. Не хочу, чтобы его разорили, приватизировали. И, вообще, я не привык отступать...
