От испуга альбатросы шарахнулись к скалам. Они увидели боцмана в валенках.
—Держи кормовой! — крикнул боцман.
И лодку спустили в море.
“Печеная” желтая луна выкатилась из-за сопки. Вылила в море бочку жира. И мы поплыли вдоль мерцающей дорожки, оставляя людей, корабль и тепло. Семеро крохотных человечков в утлой железной лодке.
Ночь затягивала и шептала: можешь потрогать Баренцево море. Сердце в этой воде остановится раньше, чем захлебнутся легкие.
И прежде, чем ужас заполз под куртки, старпом крикнул, отплевываясь от соленых брызг:
—Женский интимный орган, пять букв!
—Жопа! — весело откликнулся рулевой. — С двумя “п”!
Мы подходим к кораблю. Мотор тут же глохнет. Кричим, свистим. В ответ — только шум воды, спотыкающейся о ржавый борт тральщика.
—Мы на х.. никому не нужны, джентльмены! — говорит рыбинспектор.
И все начинают ржать.
Бородатый рыбак выглядывает сверху: “Ой, матко! Похраничники!”
Рыбак пьян. Борода звенит грязными сосульками.
Первый мореходный.
КУВШИНКА И ЕЕ ОБИТАТЕЛИ
Это был сон из детства. Мы заходили в бухту на железном корабле.
Как удивительно я проснулся! Все оказалось настоящим. Море, походы, корабли, андреевский флаг, стальные пушки, черные якоря, бескозырки и гюйсы — вот оно... Живое. Укрытое полярной мглой, оно выглядело еще значительнее и сильнее. Корабли — стремительными, как птицы. Капитаны и матросы — танцующими оловянными солдатиками. Море — неумолимым и великим...
На выходе из Кольского залива, живет пограничный городок — Кувшинская Салма. Здесь расположена Первая краснознаменная бригада пограничных сторожевых кораблей ФПС России. Окна домов смотрят в Баренц. Дорог нет никуда. Вокруг только скалы. Альбатросы дерутся за рыбу. А берег у подъездов домов нализывает ледяная вода.
Это первое в истории Советского Союза пограничное соединение. Его создали в 21-м году. Тогда границу защищать было некому. В территориальных водах шарили все кому не лень: Америка, Англия, Норвегия, Франция... 12 декабря 21-го года Мурманский губотдел ВЧК образовал отряд сторожевых кораблей. Тринадцать боевых единиц. “Супостатов” крепко прижали. Ой, спасибо иноземцам! Держали они погранцов на вечном “стреме”. Не давали расслабляться. 22 июня 41-го года, через двадцать минут после начала войны, из-за сопки вылетел немецкий самолет. И был тут же сбит. Пять вражеских подводных лодок утопили до середины июля 1941 года. И не пустили фашистов к Мурманску. Линия фронта в глубь Кольского “прогнулась” максимум на 10—12 километров. Что это дало Кувшинской Салме? Одну потрясающую вещь. Кто не поймет, я не виноват.
В Салме невозможно жить без ощущения целой страны за спиной. Мальчишеского ощущения, что тебе доверили охранять что-то очень беззащитное.
Кувшинцы чувствуют эту избранность. Она стоит у них колом в одном месте. Границе России в Баренцевом море никто не угрожает. Норвежцы не нарушали ее с 1949 года. Остальные бывшие “супостаты” заглядывают еще реже. Государство к погранцам охладело. Но по привычке требует многого.
С 1 июля 1998 года морские пограничники кроме охраны границы контролируют лов рыбы и гоняются за контрабандистами.
Сегодня под вымпелами бригады стоит 18 судов. Из них шесть кораблей способны нести боевую вахту в арктических морях. Из этих шести только три находятся на плаву.
Поселок выглядит как насекомое с оторванными конечностями. Котельная сжирает 14 тонн жидкого топлива в сутки. Труба внутри прогорела. Похожа на дряхлую сосну. Сберкассу закрыли. Когда домашние батареи не топят, жители перебираются ночевать на корабли. Воду добывают, подрывая лед в местных озерах. Четырехлетние дети, приезжая в Мурманск, шарахаются от троллейбусов. Не знают этих рогатых монстров... Но за спиной по-прежнему — вся страна.
Второй мореходный.
О ТИШИНЕ
Вечером 4 декабря мы поднялись на борт ПСКР “Заполярье”. В 20.00 сторожевой корабль вышел в море. И через сорок минут бросил якорь в горле Кольского залива. Так началось наше плавание.
Утром мгла рассеялась только к полудню. Небо оделось в тонкие розовые галстуки. Через три часа темнота съела все. На большее солнца не хватило.
Мы дремали в студеной воде. Одним глазом наблюдая, как из-за острова Торос выходили рыболовецкие тральщики. Они медленно и бесшумно двигались на юг. И скрывались в заливе.
— Иноземцы, — тихо говорил капитан.
В 16.00 мы снялись с якоря и пошли на север. К острову Кильдин.
Тишина лежала над морем и островами. Тишины было так много, что шум дизелей совсем ее не беспокоил. “Заполярье” качался на волнах, словно железная птица. С палубы можно было наблюдать, как целуются мгла и тишь.
Ночью поднялся сильный ветер. Нас потащило вместе с якорем. Мы снялись и ушли дальше в Кильдинский залив.
Третий мореходный.
О МЕЧТАХ КАПЕРАНГА
Капитан обедал в 13.00. На столе дымился пухлый алюминиевый чайник. Лежал хлеб, нарезанный треугольничками. Капитан садился в кресло и с удовольствием говорил:
— Сухов, угостите меня пищей!
Вестовой наливал в тарелки жидкого рыбного супа. Там плавала обезглавленная шпротина. На второе — пустая тушеная капуста. Впрочем, так же обедали и матросы.
Капитан мечтал...
— Соответственно нынешнему обеду отпуск я проведу... на Ямайке. Разве мне что-то мешает? (Задумывается.) Положительно ничего. Итак, Ямайка. Что на горизонте... Теплое море. Ласковое, как моя жена, когда я наконец-то попадаю домой. Катится мне навстречу волна. А я на берегу. Весь пляж — белый. И я в белом кителе, за столом с белой скатертью. Ветер задирает края скатерти. Что на нем, представляю слабо. Может, дичь, истекающая соком... Может, просто вино и сыр... Серебряные приборы. Крахмальная салфетка... Дети, играющие в песке... Сухов с полотенцем: “Чего изволите, товарищ капитан первого ранга?” Нет, это глупость... В такой ситуации я должен быть “вашим превосходительством”. Сухов, вы способны назвать меня “вашим превосходительством”? (Вестовой молчит.) Да... (Капитан вытирает усы, закрывает глаза и улыбается.) И мои дети играют в футбол апельсинами... Слушайте, по крайней мере надо завести белые перчатки... к обеду.
Где-то в море бушевал северо-восточный ветер. В заливе было тихо. Корабль медленно поворачивался вокруг якоря. Залатанный брезент хлопал по крыше артиллерийской установки. Румяный матрос отвечал наизусть Устав корабельной службы. Капитан-лейтенант слушал его вполуха и гладил кошку.
Четвертый мореходный.
О ЗЫБКОМ САМОЧУВСТВИИ
Ночью проснулся от тошноты. Слышно было, как в кают-компании елозил по столу забытый стакан. Море лениво билось о нас, словно незрячее. Но от каждого такого удара корабль бросало в сторону. И он угрожающе кренился на борт.
Блевать, конечно, противно, но неизбежно. Шесть часов похода в Мотовский залив я летал на огромных и медленных качелях. Керамический умывальник согрелся от моих объятий.
Вестовой позвал лицезреть северное сияние. Я с трудом поднялся на мостик. В небе болтались три вафельных полотенца. Они двигались, прыгали и замирали, схваченные морозом. Танцы сполохов желудку не помогли.
— Качает? — спросил капитан.
Я утвердительно промычал.
— Всего три балла. Но зыбь. Это даже хуже шторма.
— Долго поднимает, долго бросает, — объяснил старпом.
В ходовой у ног матроса стояло жестяное ведро.
— Вместо гальюна, — сказал старпом.
В Мотовском заливе мы проверили “рыбака”. Трюмы его оказались пустыми. Час спустя двинулись в обратный путь. Снежная крупа билась в окна. Все повторилось. С усыпляющим постоянством сигналил маяк. И кто-то равнодушно вызывал по радио заставу Сетьнаволок. Из всего экипажа тошнило двоих. Меня и судовую кошку Надю — двух месяцев от роду.
Пятый мореходный.
О ВОЕННОМ ИСКУССТВЕ
С нашим капитаном страна может не беспокоиться. Она к нему повернулась задницей. Он продолжает ей служить. Я его спрашиваю: зачем? А он говорит: я умею это делать. Я говорю: Родина не заметит, если вы сойдете на берег. А капитан говорит: Родина знает, что не сойду я на берег. Отчего, спрашиваю, у нее такая уверенность? А пес ее разберет, говорит капитан, только в чем-то она права. Нелегко мне уйти. Неловко как-то...
Родина! Когда тебя перестанет клинить?! Открой болезные глазки. Давай вместе погордимся товарищем каперангом...
Мы ушли от Кильдина на северо-восток. И старпом совершил радиоперехват. Проще говоря, услышал беседу двух капитанов тральщиков. И не понравился ему их разговор...
— Викторович, ты где?
— 8 миль, 8 миль от тебя. Восточнее зайду — и там посмотрим. Пришвартуемся или так поваляемся...
— Да нет, утянет...
— Придется на “яшку” становиться...
— Мутят рыбачки воду, — процедил старпом.
Капитан загадочно улыбнулся.
Рыбачки знали о нашем присутствии. Посты Северного флота контролируют судовое движение в море. И рассказывают в эфире, кто и зачем движется. Поэтому рыбачки вели себя прилично. Дрейфовали без резких движений. Но наш капитан что-то чувствовал. “Провалявшись” с час, капитан вышел в эфир и сказал бодрым голосом:
— Вельбот 22, вельботу 017-му!
“Вельбот” — это условный позывной ПСКР. Мы товарища на связь вызывали. Цимес заключался в том, что в округе миль на 200 наших “товарищей” не было. Капитан вызывал несуществующий корабль. В пятидесяти кабельтовых к северу болтался один тральщик. Он сыграл роль “ширмы”. А для иллюзии ответа старпом беседовал с капитаном по внутреннему транслятору.
— Слушаю тебя, вельбот 17-й, — говорил ликующий старпом.
— Здесь ловить нечего, — сказал капитан, — пошли домой.
— Как скажешь, — ответил старпом. — Ухожу нордом.
На этом и порешили. Мы снялись с якоря и поплыли на запад.
Рыбаки купились. Выждав немного, они косяком двинули на юг.
— Так и есть, — негромко молвил капитан, — гол-л-лубчики...
И началось самое интересное. Капитан приказал убрать огни. Корабль мгновенно погрузился во мрак. Мы развернулись и параллельным курсом пошли на юг. На ощупь. Полным ходом. Береговые заставы требовали выйти на связь. Мы не отвечали. Как будто растворились в море. Черный невидимый корабль несся к материку. И даже луна — распухшая, беременная — пугалась нашей тени.
Рыбаки сменили канал общения. Мы их вычислили.
— Еще часа три. Короче, уйдем повосточнее, на выход к Большому Оленьему, и там поработаем.
— Викторович! По сколько веревок готовить?
— Если не валяет, по две. На нос и корму.
— На всякий случай я три конца приготовлю. Хотя вроде не валяет.
Спустившись к Гавриловским островам, мы повернули на восток. Идя вдоль берега, убавили скорость. Рыбаки, ничего не подозревая, шли прямо к о. Большой Олений.
— Спрятаться хотят, — сказал капитан.
Мы успешно миновали губу Ярнашную, мыс Дернистый и Белый Наволок. Не зажигая огней, к полуночи вошли в Олений пролив...
Шестой мореходный.
О ДРЯННОЙ ШЛЮПКЕ
Это была победа. Подойдя на расстояние трех кабельтовых, мы включили огни. Два рыбачьих тральщика, прислонившись бортами, сгружали ящики. Видно было работающий кран. Они не имели права выгружать рыбу...
Капитан вытащил расческу и причесал усы.
— Здравствуйте, дорогие товарищи! — приветствовал он рыбаков.
Эфир омертвел.
— Вы кто? — раздался голос.
— Вельбот 017-й, — отрапортовал капитан.
— А вы откуда? — спросил тот же голос.
— С небес, — проговорил капитан, — мы вестники вашей печали... Работы прекратить. Подготовиться к осмотру, встречайте группу.
На палубу вышел боцман. Матросы спустили шлюпку. Мы забрались в нее и поплыли. Эта ночь должна была стать праздником. Никто не чувствовал усталости. Матросы радовались как дети. Старпом — 28-летний капитан-лейтенант — на осмотр надел белый джемпер и кожаную “канадку”. Волнения в заливе не было, и мы шли очень хорошо.
Но не бывает так! Не получается! Не в той стране живем, чтобы все было хорошо!
В полумиле от контрабандистов двигатель заглох. Простуженно чихнул, вздохнул и умер. Боцман обматерился так, что у меня согрелись замерзшие уши. Течение относило шлюпку к берегу. Праздник закончился.
Капитан-лейтенант промолвил свирепым шепотом:
— На весла!
Разозленных старпомов остановить невозможно. Гребли мы вместе с матросами. Я и говорю: долго еще служить будешь? А он: военная тайна. Я говорю: никому не скажу. А он: “Щас придем, порву рыбака на части... Но не это главное... Служит у нас в бригаде капитан. Пошел он как-то в Белое море. И помог одному человечку. В тумане сел на мель пароход. Наш капитан его с камней снял. И денег не взял за помощь. А через год встретились оба капитана под Воронежем. Случайно. Мир тесен. “Торговец” покупал дом в родной деревне “вояки”. Без слов обнялись они, выпили. Позвал “торговец” сына и говорит: вот, родной, этому каперангу ты обязан благосостоянием. А я — жизнью. И век буду ему благодарен... Радует меня эта история. Хочется дослужить, чтобы однажды услышать такое “спасибо”. От живого человека”.
Мы добрались до тральщиков. И порвали контрабандистов...
Седьмой мореходный.
О ЛЮБВИ
На следующий день “Заполярье” пришел в Кольский залив. Я сел на катер, и мы поплыли домой. Кораблик становился все меньше, игрушечнее. Он уже не выглядел огромным и сильным. Наоборот. Мне хотелось поднять его и спрятать за пазуху. Чтобы он хоть немножко согрелся от ледяного равнодушного моря.
На причале было пусто. Маленькая девушка ждала капитан-лейтенанта. Снег цеплялся за ее ресницы. А в глазах от любви таял весь соленый лед Баренцева моря.
Капитан-лейтенанта отпустили на пятнадцать минут. Медленным шагом дойти до конца причала и вернуться.
Автор благодарит пресс-службу Арктического регионального управления ФПС РФ за помощь в подготовке материала.
