К моему великому сожалению, не осталось паспорта от того первого моего экземпляра МЦ21, который дали мне в охотничьем обществе «напрокат», с условием, что я напишу отчет о моих впечатлениях от общения с этим новым тогда полуавтоматическим ружьем, который затем будет отослан разработчику ружья. Думаю, что с тех пор прошло лет 30-35, однако «первый блин», который, как и положено, вышел «комом», я помню прекрасно.
Наступало августовское открытие охоты на уток в «вотчине» секретаря райкома «Лотошинские рыбные пруды», ныне «Большесестринское» охотничье хозяйство.
Подготовка к охоте начиналась там за несколько дней до открытия, а приезд участников, приглашенных секретарем райкома, должен был заканчиваться к обеду в пятницу, накануне этого открытия.
Итак, в пятницу прибывшие гости расположились, согласно «табели о рангах», на более или менее добычливых прудах. Помню, что мне было предложено делать «засидку» на девятом пруду. Пруд был отделен дамбой от остальных прудов, и с этой дамбы хорошо просматривались то и дело перелетающие выводки крякв и чирков; все предвещало хорошую и добычливую охоту. Засветло, с вечера, протоптал я тропу в прибрежном камыше до обреза чистой воды и там поставил «сидушку» (стульчик на колу, вгоняемый в грунт). Изготовлена была «сидушка» по астраханским «меркам»: сидеть на ней было удобно и маскироваться также было легко. С нетерпением ожидал я рассвета, оценивал взглядом то не виданное мною ранее количество перемещающихся над водой уток, то скромное количество патронов, покоящихся в моем ягдташе. Ночь прошла быстро, и с первыми признаками рассвета я отправился к «сидушке». И надо же было такому случиться: вдруг из-под ног у меня вылетела болотная курочка. Будучи «на взводе», я немедленно выстрелил, курочка упала, но... ствол моего ружья, ушедший назад, вместе с затвором прочно застрял в этом положении и никак не хотел возвращаться назад для перезарядки! Раздосадованный, вышел я из тростника и вынужден был горестным своим взором наблюдать пролетавших мимо уток и слушать с завистью четкие выстрелы коллег-«двуствольников».
Это было одно из первых, поступивших в Москву, ружей модели МЦ21. Никто из присутствующих охотников не знал, как помочь мне вернуть ствол в исходное положение: предлагали тянуть ружье в разные стороны двумя автомобилями и разные другие варварские способы. Но ружье было казенным, его надо было вернуть «как есть», и пришлось мне покинуть этот райский уголок ни с чем. Ружье я вернул обществу, ничего не написав - все было и без того яснее ясного!
Другое мое общение с МЦ21 произошло несколько позже. Отцу моему перевалило тогда за семьдесят, таскать и тем более легко манипулировать тяжелым «Браунингом» образца начала 1900-х годов ему было уже не в удовольствие, да и «Браунинг» был уже порядком «поношен».
Сошлись на том, что «Браунинг» перейдет в мое пользование насовсем (я часто брал его раньше на охоту, и он был, что называется, выполнен «как по мне»), а я покупаю отцу новейшее МЦ21. Сказано — сделано. Однако, как и я в первом моем опыте общения с МЦ21, отец не был в восторге от нового приобретения: сперва ружье не перезарядило патрона после первого промаха его по зайцу, и зверь скрылся безнаказанно во чистом поле. Другой раз вздумал он собирать ружье, сидя в лодке, как вдруг, после отвинчивания и снятия гайки, крепящей цевье, из патрубка (служащего для размещения четырех очередных патронов), внезапно стали вылетать по очереди все детали, заложенные в этот патрубок, и, описав по воздуху небольшую дугу, шлепнулись у него на глазах в воду! И в этом случае охота также закончилась, еще не начавшись.
В те времена я, как член сборной команды СССР, часто посещал ЦКИБ (Центральное конструкторско-испытательное бюро), размещавшееся тогда на территории Тульского кремля. ЦКИБ занимался разработкой новейших образцов охотничьего и спортивного оружия, передаваемого затем (после отработки) на конвейер Тульскому оружейному заводу. Начальником производственного отдела ЦКИБ был тогда Александр Семенович Колябин. История его появления в Туле была очень интересна: однажды, в 1920-е годы, его, работника ОГПУ, вызвал Ф.Э.Дзержинский и вручил ему мандат на выезд в Тулу с задачей: организовать уже в советское время производство высококлассного охотничьего и спортивного оружия, а также подготовить ружейных мастеров, которые были бы достойными преемниками тульского Левши, подковавшего некогда английскую блоху.
Могу смело утверждать, что ко времени того моего посещения ЦКИБа, эта задача была решена Колябиным целиком и полностью. Особой гордостью Александра Алексеевича было создание наиболее современного тогда полуавтомата МЦ21. Причем намечалось изготавливать не только МЦ21-12 (12-го калибра), но и калибра 20-го. Однако на сегодняшний день этих «двадцаток» почему-то не выпускают.
Добрый и знающий специалист, он с большим пониманием отнесся к моему рассказу о наших с отцом злоключениях, как неопытных в обращении с МЦ охотников, поругал заводчан за небрежность сборки тех наших ружей и уверил меня, что если отцовское ружье будет доставлено в ЦКИБ, то вскорости оно станет, как ему и подобает, идеальной машиной.
И впрямь, когда опытные наладчики ЦКИБа запилили заусенцы на деталях и отрегулировали рабочие занозы в посадочных местах, ружье стало неузнаваемым, и я прозвал его «швейной машиной». Вскоре отец окончательно состарился, и ружье перешло ко мне насовсем.
Я был очень горд этим ружьем: я мог позволить себе выпускать из него быстрые и результативные очереди по стайкам чирков и иным быстрым целям. Я называл эти выстрелы «морем огня». Название быстро «прижилось» у моих друзей, обладавших, так же как и я, полуавтоматическими ружьями.
Однако радости от владения «швейной машиной» не было: я делал совершенно необъяснимые промахи по бегущим зайцам, лисам и пр. до тех пор, пока не помог случай. Мой давний коллега — окладчик Виктор Дубакин обладал, как я считал, лисьим и заячьим мышлением: стоило нам только обнаружить свежий след зайца, как участь последнего была уже предрешена. В кратчайшие минуты оценив обстановку, Виктор двигался по следу до «двойки» или «скидки», затем поднимал указательный палец вверх, что означало: смотри, зверь рядом, стой, я сейчас его «обойду».
И впрямь, вскорости он бесшумно возникал в прогале между деревьями, указывая мне на предполагаемую лежку зайца, и затем возвращался на исходную позицию, с которой начинался его путь к этой лежке.
В этот раз все так и было; сжимая в руках МЦ, я впился взглядом в таинственный «завал», из-за которого должен был явиться мне заяц; послышалось негромкое покашливание окладчика, легкий треск сучьев под его сапогами, и вдруг, вздымая снежную пыль, показался крупный беляк, кативший через полянку в пятнадцати шагах от меня. Последовали подряд три моих прицельных (!) выстрела, но зверь был цел и невредим. Тут заметил я, что на свежем снегу образовались три четких нарушения его поверхности от вхождения в нее кучных зарядов дроби. Все они были примерно на полметра выше хода зверя. «Вот в чем дело!» — понял я причину своих промахов, снизил прицел на необходимые полметра (ниже хода зайца), и после этого моего четвертого выстрела заяц, перевернувшись через голову, стал не только трофеем, но и причиной немедленного заказа у мастера Б.А.Стрелюкина новой ложи, более крутой и с ярко выраженной пистолетной шейкой.
Ложа эта в дальнейшем окончательно решила вопрос устранения непростительных промахов. Так в чем же причина замены ложи? А дело в том, что ЦКИБ решил вопрос крепления ложи к ствольной коробке ружья более прогрессивно, чем это делал некогда конструктор «Браунинга Авто-5», который крепил ложу к металлу коробки небольшим винтом. ЦКИБ же разработал стяжное крепление ложи за счет притягивания ее к ствольной коробке гайкой, навертываемой на трубку-футляр пружины возврата затвора. Однако трубка эта (по чертежу) приваривалась к торцу ствольной коробки и входила внутрь ложи под очень небольшим углом (относительно оси ствола). Следовательно, серийное станочное изготовление шейки ложи так же обеспечивало положение этой шейки, почти горизонтальное. Рука стрелка всегда более удобно чувствует себя, сжимая рукоятку настоящего пистолета или, как в карабинах типа «Тигр», аналогично пистолету или револьверу. Шейка ложи серийного МЦ21 только условно могла называться пистолетной, т.к. совсем не соответствовала по углу вертикального ее отклонения (вниз) пистолетному положению. Это и стало причиной большинства моих технических промахов. Дело в том, что правая моя рука, которой при вскидке ружья неудобно было держать горизонтально расположенную «шейку» ложи, инстинктивно вращала ее в более естественное «пистолетное» положение, при этом, незаметно для стрелка, конец поднимался, выстрел уже шел «с открытой планкой», а заряд неизбежно пролетал выше избранной стрелком цели.
Мастер Б.А.Стрелюкин, поняв задачу, умело совместил неизбежную стандартную конструкцию металлических деталей коробки со своим искусством сверления, выполнив в новой ложе отверстия под более крутым углом и создав шейку ложи, более приближенную к пистолетной форме. В результате его работы получилась ложа с общим «погибом» (крутизной) в 2 см (относительно стандартной ложи). И теперь «машина» стала почти идеальной. Почему же почти? Я расскажу об этом ниже.
Итак, я охотился с этим ружьем, используя, как правило, стреляные пластиковые гильзы. В продаже в те времена имелись только гильзы бумажные или латунные, а пластиковые я добывал на стенде целыми мешками, с помощью симпатизировавших мне «пускальщиц» тарелочек. Как правило, это случалось после окончания международных встреч. Гильзы эти, хоть и ослабленные раздутием по патронникам ружей зарубежных стрелков, все же были вполне пригодны для зарядки их новыми составляющими патрона, но только после обжатия их металлической головки с помощью калибровочного кольца. (Кольца эти тогда повсеместно продавались в охотничьих магазинах для «осадки» латунных стреляных гильз).
На патронах, снаряженных в эти гильзы, моя «швейная машина» работала, как я уже отмечал ранее, почти безупречно. Что же составляло это досадное «почти»? Дефект автоматики перезарядки патронов у этого конкретного ружья остался мной не разгаданным и по сей день: примерно в одном из пятидесяти отстрелянных патронов (будь то первый патрон или двадцатый) гильза после выстрела оставалась в патроннике. Т.е. затвор после выстрела отходил, как и положено, назад, но, видимо, не до конца, и гильза, захваченная им за головку, но не дошедшая до упора — отражателя, расположенного на стволе ружья, снова возвращалась в патронник и после нового спуска курка создавала звуковое ощущение осечки.
Какие только вариации увеличения заряда пороха и снаряда дроби, различные варианты подкрутки «звездочки», замены тормоза и пр. я не пробовал. Не помогало ничего!
В итоге, ружье было продано и куплено новое. Однако новое ружье образца 1990 года меня сразу же огорчило: во-первых, затвор ружья был выполнен с соединительной пластиной, изготовленной из пластика, а не из стали, как это было у прежнего ружья; во-вторых, затвор на своем торце имел цилиндрическую проточку под размер патронника. И это стало главным моим горем.
Пластину я сразу же заменил на прежнюю, благо еще имелись у оружейных мастеров детали, выполненные ранее, а некоторые из наиболее практичных мастеров, оценив обстановку, сразу же «раскрутили» бизнес, поставив на поток изготовление этих пластин, и неплохо зарабатывали на этой заводской «рационализации». Кстати, видел я недавно новое МЦ21-12 в магазине и обнаружил, что завод, осознав ошибку рационализации, вернулся к прежним чертежам.
А вот проточка на затворе напрочь изъяла из моего обращения ослабленные, ранее стреляные гильзы. Видимо, заводчане-изготовители, не желая терять время на отладку механизма остановки затвора, так чтобы тот не стучал по торцу патронника, ввели в чертежи проточку торца затвора. Благодаря этой проточке, не точно изготовленный затвор мог позволить себе остановиться, не только прикрыв своим торцом патрон, вошедший в патронник, но еще и «заколотить» его туда наглухо. Результат такой «рационализации» сразу же сказался на моей «швейной машине»: загнанный затвором в патронник патрон после выстрела еще и опрессовывался (по форме патронника) пороховыми газами, «прикипал» к нему, и происходило «утыкание» ствола в заднем положении, как это и случилось с моим единственным выстрелом из первого попавшего мне в руки МЦ21, тридцать пять лет назад!
Полагаю, что при первоначальной конструкции затвора «машина» работала исправно потому, что отрегулированный наладчиками затвор останавливался (после захождения очередного патрона в патронник), прикасаясь, возможно даже неплотно, к торцу патронника. После выстрела пороховые газы сперва перемещали стреляную гильзу в сторону затвора, стоявшего неподвижно, пока не выбирались все зазоры, и тогда гильза, ранее сдвинутая пороховыми газами со своего места, легко вынималась захватами затвора и экстрагировалась из ствола наружу.
Не грех сознаться, что наш рядовой российский охотник не может похвастаться своими высокими доходами, скорее всего, в быту своем он сводит «концы с концами». Так что отказ от применения им для МЦ21 дешевых, а порой и дармовых стреляных гильз, сильно подрывает его экономическое и даже моральное благополучие: ведь сейчас новая полиэтиленовая гильза продается в магазинах по цене 2,5-3 рубля за одну штуку! Рекомендую подумать тульским специалистам и, пожалев русского охотника, вернуть назад технологию 70-80-х годов.
Еще одна деталь, замеченая мною: МЦ21 — солидное увесистое ружье и вполне может и должно стрелять тяжелыми зарядами. В бытность мою стендовиком-практиком я всегда имел достаточное количество стендовых патронов за счет продуманных методик результативных тренировок. Эти патроны с навеской 2,1 г «Сокола» на 32 г дроби № 7 я тогда весьма успешно применял на «рядовых» охотах, пока вдруг не оказался в лодке, ведомой егерем для моей охоты на уток с «подъезда». Было начало октября. Утки уже стабунились к отлету и поэтому редко вылетали ближе 50-ти шагов от лодки. Примерно раз в час несколько ближе иногда вылетала зазевавшаяся одинокая «крякуха».
Итог применения патрона 2,1х32 был на этой охоте весьма печален: из доброго десятка упавших птиц собрано было штуки три...
Приехав домой, я стал анализировать события той охоты, и вдруг внимание мое привлекла банка-упаковка пороха «Сокол», давно стоявшая у меня на письменном столе. Инструкция, закрепленная на банке, гласила, что заряд пороха, рекомендованный заводом-изготовителем, определен им в 2,3 грамма, а навеска дроби — 36 граммов. Вот оно что!
Немедленно зарядил я сотню таких патронов в новые дорогие гильзы и покатил на Волгу.
Результат охоты был великолепен: я взял всех (!) стреляных мною «с подъезда» уток, причем получались и «дуплеты» и даже «триплеты».
Теперь эти навески стали для меня совершенно незыблемыми эталонами получения добротного патрона.
Что же можно сказать о МЦ21 как о ружье для пулевой охоты?
Полагаю, что хорошо выполненный и отрегулированный полуавтомат весьма пригоден для этих целей. Желательно, конечно, иметь при этом второй, цилиндрический ствол, чтобы не опасаться за судьбу чока при стрельбе из него пулями различных модификаций. Для пущей надежности в этих охотах, я снабдил цилиндрический ствол высокой «винтовочной» мушкой и целиком своей разработки (для стрельбы с «открытым» прицелом).
Для удобства стрельбы зверя с вышки на подкормочных площадках я разработал установку на ружье оптического прицела и литовской фары типа «кабан», закрепляемой специальным (разработанным также мной) переходным устройством под гайку крепления цевья. Считаю, что «нижняя» установка фары (под стволом) гораздо практичнее той, что рекомендуют разработчики фары — поверх ствола. При нижней установке фары стрелок совершенно не ощущает какого-либо ослепления от вспышки света фары.
Оптический же прицел я установил с помощью кронштейна-переходника, привариваемого наглухо к дополнительно приобретенной на заводе и посаженной втугую на ствольную коробку ружья съемную крышку этой коробки. Ну и каков же результат охоты на копытных из этого ружья?
Открываю свой дневник, посвященный охоте на копытных, в основном на «товарных» отстрелах, и подсчитываю: кабаны — 3 шт., причем один из них убит пулей на расстоянии 88 шагов (район г. Кулдига в Латвии), лоси — 21 шт., из них дважды при отстреле «товарных» зверей очередью взято по 3 шт., олени — 14 шт. (в основном также в Прибалтике). Подчеркиваю еще раз, что мне приходилось класть лосей, оленей и кабанов на весьма почтительных расстояниях (более ста шагов), т.к. в Прибалтике не было обязательных условий — стрелять зверя из гладкого ствола не далее 35 метров, — как это требуется в большинстве подмосковных охотхозяйств. Пули применялись: «Полева-3» и «Блондо» на чистом месте; Рубейкина, «Трефка», Бреннеке — в лесу. Почему же так мало взято кабанов, спросите вы. Дело в том, что кабанов я, почти всех, отстреливал с вышки и поэтому пользовался «Меркелем» с оптическим прицелом, и список тех, добытых из «Меркеля» кабанов, также насчитывает около пары десятков. Теперь же, когда на МЦ появились у меня и оптика, и фара, можно уверенно идти на подкормочную «вышку», не боясь промаха из-за темноты.
И впрямь, как же был прав автор дореволюционных охотничьих рассказов, помещенных в одном из журналов «Природа и охота» (издания 1880-х годов), творения которого начинались с эпиграфа: «В старину живали деды веселей своих внучат!»
Ну а теперь резюме. Если иметь исправное и хорошо отрегулированное ружье МЦ21, изготовленное по чертежам образца до 1990 г., с ложей, подогнанной под владельца этого ружья или изготовленной индивидуально для него на заказ, то можно, не сомневаясь, удачно охотиться с ним в свое удовольствие. Эта модель ружья (МЦ21) по своим характеристикам и конструкторским удачам, уверен, значительно превосходит аналогичные полуавтоматы зарубежных фирм, работающие на принципе отката ствола.
Могут спросить меня: неужели же все было так безоблачно после того, как хорошо налаженная «швейная машина» стала работать без технических осложнений для стрелка?
Да, были поломки отдельных деталей, но не часто: за тридцать лет моей охоты с ружьями МЦ21 (их было у меня три) два раза ломалась боевая пружина, но так как я всегда носил и ношу теперь эту деталь в торцевой нише ложи (закрытой затыльником), то особого горя это обстоятельство мне не приносило. Просто происходил перерыв в охоте на пару часов. А вот поломка курка (отлетел его «хвост», который задерживает курок во взведенном состоянии до нажатия стрелком на спуск ружья), случилась совершенно не вовремя. Дело было в Казахстане, в обкомовском охотхозяйстве близ поселка Кургальжино (тогда Целиноградской области). Совершенно непроизвольно, интуитивно, я удачно выбрал там послеобеденную засидку на пролетную «казару» и стал ожидать начала охоты. Вскоре, гусь пошел, причем не быстро и низко, малыми партиями, и очень удобно: «на штык». Я начал удачно стрелять, собрал уже около десятка птиц, как вдруг обнаружил, что ружье вовсе перестало стрелять. Выручил шофер грузовика, проезжавший мимо. Я предложил ему пяток птиц в обмен на временное использование его ружья, которое, как я знал, возят под сиденьем все степные водители, на всякий случай. Как правило, это были побитые жизнью, нечищенные «тулки» или «ижевки». На сей раз была «ижевка». Дело снова пошло на лад: я взял еще порядочное количество казарок, а назавтра был уже запланирован отъезд в Москву. Теперь в числе запасных частей я беру с собой еще и курок, но пока Бог миловал, и поломки меня перестали беспокоить.
P.S.
15 января в московском магазине «Охотничий двор» я осмотрел образец серийного МЦ-21-12, только что поступившего с завода: злополучной проточки на торце затвора не было.
Видимо, эти ружья стали изготавливать по основным чертежам _ оригиналам, и это радует.
