В тихом волжском городе Угличе проживает жуткий человек. Чаще всего его можно увидеть около местной тюрьмы.
Вдоль стены тянутся ряды проволочных заграждений. Ходят наряды вооруженной охраны. А за проволокой выгон с гусями, коровник, свинарник и хижина. Здесь этот человек проводит большую часть дня.
Вот он стоит на пороге с топором. Голова упирается в косяк.
—Резать буду, — говорит он и направляется к сараю.
Слышен звук падающего на кафель топора. Короткие предсмертные вопли, и все смолкает...
Страшного человека с тюремного пустыря зовут Акрам Галиевич Ахметчанов. Ему около семидесяти. Сорок девять лет он провел в Угличской тюрьме...
Акрам Галиевич — старший прапорщик УИН по Ярославской области. Его пенсия (в 1984 году) длилась 29 дней. Потом он вернулся в зону руководить подсобным хозяйством.
Его дедушка был ветеринаром. Дедушка прожил сто лет и был мудрым человеком. Он говорил внуку:
— В политике тебе обязательно свернут голову. А коровий доктор нужен любой власти.
Дедушка лечил скот при российском императоре, германском кайзере (в плену), при Ленине и Сталине. Он научил внука пить свежую бычью кровь. И жарить на сковородке бычьи яички. Чтобы жить долго и продуктивно. Но 10 октября 1954 года молодого внука посадили в теплушку и отправили служить Родине. Так что выбирать между политикой и животноводством Акраму не пришлось.
Акрам Галиевич сторожил зэков, когда те строили павильон Грузии на ВДНХ и возводили кольцо противовоздушной обороны вокруг Москвы. А затем командование перебросило его в старинный город Углич. Здесь сын казахского народа осел навсегда. К его приезду в Угличе содержалось более 6000 заключенных. Большинство — люди интеллигентные, грамотные. Акрам Галиевич вспоминает их с уважением. Интеллигентные зэки помогли ему завершить образование. Вскоре контролер Ахметчанов женился. Тюрьма стала для него работой, школой и до определенной степени домом.Рыжий мулла и комендант В сторожке начальника тюремного подсобного хозяйства висит портрет генсека Андропова.
— А в гараже Сталин живет! — замечает бывший прапорщик. — Довели Россию, теперь пусть здания сторожат...
В тюрьме Ахметчанова уважали за огромную физическую силу и честность. Он интуитивно совмещал меры физического воздействия с неподкупностью. Зэки прозвали его Мао Цзэдуном.
— У нас офицерских должностей почти не было, — говорит “Великий Мао”, — одни сержанты. Зато на 28 сержантов приходилось 28 воров в законе.
Старый тюремщик вспоминает о зэках с нежностью. Безногий волейболист... слепой художник... одноглазый хоккеист. Какой-то “левша” выдумал манекен на пружинах. Прапорщики учились на нем заламывать руки. Если силы не хватало, “железный урка” изворачивался и лупил “вохру”. А хоккеист умер на ледовом поле. Опился чифиря.
Кстати о смерти. Уместно будет вспомнить историю с конвоиром-узбеком. Дело было жарким летом 1972 года. Узбек застрелился прямо на вышке. За телом приехали отец, брат и рыжий, совсем не похожий на узбека мулла.
— Мулла должен был петь всю дорогу, чтобы душа не осталась в России, — поясняет Ахметчанов.
Тело закрыли в цинковом гробу. Командир решил, что казаху будет легче справиться с узбекским горем. И приказал сопровождать “груз 200” в аэропорт.
Ахметчанов постелил в кузов грузовика соломы. На солому положил гроб и матрацы для родственников. Только рыжий мулла попросился в кабину.
— Вам, товарищ мулла, положено отпевать, — отрезал старший прапорщик. — Так что двигайтесь в сторону кузова и работайте...
У аэропорта “Домодедово” грузовик спрятали в лесу. Ахметчанов приказал сидеть тише мышей и направился к коменданту. Комендант аэропорта встретил гостя дружелюбно:
— Три билета и покойник в Нукус? Конечно, товарищ прапорщик, я лично расправлю крылья и отнесу, — клокотал он...
— Покойник разложится, — заметил Ахметчанов.
— На то он и покойник, — радостно заключил комендант, — ждите до пятницы...
Ахметчанов разозлился и поехал в Москву. Усыпил бдительность секретаря главного военного коменданта столицы и проник в генеральский кабинет. Там шло совещание, но прапорщик не растерялся и рассказал душещипательную историю о мужественном сыне узбекского народа, погибшем от рук злодеев.
— Героям у нас везде почет! — ответствовал генерал и распорядился.
Ближе к вечеру Акрам вновь явился пред очи домодедовского коменданта. Продемонстрировал бумагу и сказал:
— Генерал обещал присмотреть вам уютную комендатурку на Крайнем Севере...
— Служу Советскому Союзу, — проворчал капитан...
Вернувшись в лес, Ахметчанов нашел узбекскую компанию спящей. Рыжий мулла клевал носом, но дисциплинированно молился у изголовья. Голос у него сел.
На следующее утро родственники с телом покинули Россию...Бунт и гуси Ахметчанов искренне хотел оставить тюрьму. Но увы. Тюрьма искренне нуждалась в Ахметчанове. Несколько раз он пытался вырваться... Теперь сидит в хижине за коровником и разглядывает почетные грамоты. Грамот много, и все от “золотых погонов”. Генералы ценили угличскую зону и прапорщика Ахметчанова. Он не стал офицером. Но должность занимал капитанскую. На излете карьеры ему подчинялись 60 прапорщиков. Конвойный полк Акрама Галиевича считался лучшим во внутренних войсках (за 1972 год). А рота — бессменно первой в Ярославском УИНе.
Но и на старуху бывает проруха. Случилась в зоне крупная неприятность. Бунт... Ахметчанов вспоминает кровавый эпизод, разглядывая в окно обвисшую тушку огородного пугала...
— 21 сентября 1975 года в 8 часов вечера зона упилась и рванула освобождать ПКТ...
Упилась зона простым, но оригинальным способом. На территории возводили очередной производственный корпус. Каждый день приезжал экскаватор. С ковшом. Зэки проделали щель в его днище. И ежедневно привозили в зону ящик водки. Охрана это дело прошляпила. Зэков сгубила жадность. Они играли в футбол и активно отметили мероприятие. “Форму” набрали около тысячи заключенных. Они выпустили 80 злодеев из ПКТ (помещения камерного типа), разрезали шланги на пожарных машинах и ограбили магазин.
— Чай заваривали ведрами, — говорит Ахметчанов.
Зону немедленно окружили. * * *В окне хижины появляется долговязый волосатый человек. Он стучит в оконную раму и кричит:
— Акрам Галиевич! Еще один гусь удавился!!!
— Вот зараза! — живо откликается начальник и выбегает на двор.
В подсобном хозяйстве угличской зоны живут 44 гуся. Как и зэков, их держат за колючей проволокой. Но это скорее вынужденная мера, чем необходимость. Иначе гусей растащат местные дачники. У птиц есть небольшой водоем, островок с камышами и домик. Беспокоит лишь то, что птицы суют головы куда не следует. А из сетки назад вылезти не могут.
К несчастью, спасти удавленника не получилось. Ахметчанов вытаскивает труп птицы и отдает его долговязому. По его лицу видно, что он нешуточно скорбит. Впрочем, остальным гусям осталось бродить на воле недолго. С первыми морозами птицу забьют...* * *— Нам тогда повезло, — Ахметчанов возвращается к воспоминаниям, — в городе была овощная база Северного флота. Морячки фасовали капусту. Они нам и помогли.
В полночь на бунтующую зону вошли сводные отряды городских милиционеров, тюремных контролеров и моряков. Они были вооружены солдатскими ремнями. Силы оказались неравны. “Наших” оттесняли в угол и закидывали пылающими головешками. И тогда командир милиционеров приказал стрелять. В спешке не все сдали оружие. Раздались выстрелы. Сначала зэки решили, что их пугают. Но раненые уже кричали: “Нас шьют!” — и все кинулись в бараки.
— Они забаррикадировались и кидались банками с песком, — говорит Акрам Галиевич, двигаясь вдоль летнего навеса для свиней. — Неприятная, хочу тебе сказать, штука... болезненная. Но мы их выкурили...
Перед рассветом бунтовщиков утихомирили. Зэков построили в “коробочки” и несколько часов держали на улице. Все кончилось еще до приезда основных сил областного УИНа. Следы крови, говорят, отмывали по всему лагерю.
— Ваш брат отличился, — вдруг говорит Ахметчанов.
— Какой брат?
— Радио “Свобода”. Они вечером сообщили, что полевая жандармерия подавила выступления угличских заключенных...
— Откуда же узнали?
— Говорят, местный поп стуканул... А может, и легенда...Ягода-малина В одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году прапорщик Ахметчанов вернулся в детство.
К лошадям, быкам, моркови и тыквам. Он возглавил подсобное хозяйство учреждения ЮН 83/3. Жалко, что умерли соцсоревнования. Иначе тюремная ферма давно бы ходила в образцовых.
Только свиней в детстве Акрама Галиевича не было. Зато на ферме их — 269. Зона кушает то, что выращивает бывший прапорщик. Командиры жалуются, что не переживут, если Галиевич состарится и уйдет. Но при взгляде на мощную фигуру казаха в это верится с трудом.
— Ты лепешки из малины пробовал? — спрашивает Акрам.
— Нет.
— Тогда я тебя угощу сладеньким, — Мао подозрительно улыбается.
Он выходит на крыльцо и зычно кричит: “Пахомов!”
Долговязый человек выносит эмалированную кружку с напитком испорченно-помидорного цвета.
— Пробуй. Только залпом!
Жидкость слегка дымится. Тошнит, но я пью. Чем меньше глоток, тем отвратительнее.
Бывший прапорщик уверяет, что стакан бычьей крови продлевает жизнь на год. Я ему верю, но от добавки отказываюсь... КРУПНЕЙШИЕ ТЮРЕМНЫЕ БУНТЫ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ Январь 1998 г. — бунт в исправительно-трудовой колонии в пригороде Баку Гобустане. Преступники с целью побега из мест заключения удерживали 28 человек. Убито 11 заключенных.
Сентябрь 1999 г. — в тюрьмах Турции около недели продолжались бунты заключенных. Бунты распространились по исправительным учреждениям на территории Турции после столкновения заключенных тюрьмы строгого режима в Анкаре с охранниками. Волнения в турецких тюрьмах сопровождались ежедневными акциями протеста родственников и близких заключенных.
В результате бунтов 10 арестантов погибли и около 30 получили ранения. Захваченные в заложники надзиратели освобождены в ответ на заверение властей решить проблему тюрем.
Февраль 2001 г. — массовые бунты в 29 тюрьмах бразильского штата Сан-Паулу. Погибли 16 заключенных. Бунт начался по приказу главарей одной из крупнейших в Бразилии преступных группировок. В самый пик бунта число заложников (в основном это были посетители тюрем) достигло 10 тыс. человек.
Август 2001 г. — 9 заключенных погибли в результате бунта, вспыхнувшего в тюрьме бразильского города Ливержер (штат Мату-Гросу-ду-Сул). Бунт начался в знак протеста против перенаселенности тюремных камер, в которых отбывают наказание почти вдвое больше заключенных, чем предусмотрено нормами. Погибшие стали жертвами своих же сокамерников, которые воспользовались беспорядками для сведения счетов.
