— В новый год вы входите с новой прической. Хвост беспощадно отстрижен, и теперь Кирилл Немоляев похож на “битла” образца 60-х. Что повлияло на такое решение?
— В какой-то степени я этим горд. Хвост — элемент атавизма. Волосы должны быть либо по пояс, так, чтобы все оглядывались, либо короткими. Потому что эти несчастные заплетенные хвостики достойны сострадания. Я понимаю, почему их носят, но в какой-то момент нужно мобилизовать внутренние ресурсы и постричься. Потому что лысеющий человек с несчастным хвостиком... Ну нет в этом смысла.
— Ну вот группа “Ария” по-прежнему хвостатая...
— Мне кажется, в этом есть некая несвобода. Ты попадаешь на эскалатор и в обратную сторону бежать бесполезно. Особенно, если занимаешься этим столько лет и работа приносит приличные деньги, то творческое начало уже зарублено. Трое детей, дача, евроремонт, яхту опять же можно приобрести... Есть ли смысл идти в сторону? Меня, если честно, не вдохновляет ортодоксальный метал. Когда люди в начале третьего тысячелетия на полном серьезе разговаривают о творчестве группы “Manowar”, это немного смущает. Есть здесь какой-то нафталин и ограниченность.
— Обратимся к вашей персоне. Получается, что сейчас у вас некое раздвоение личности. С одной стороны, есть “Валкирия”, с другой — старое детище “Boney NEM”. Не тяжело сидеть на двух стульях?
— Нет, потому что это разные вещи. “Boney NEM” — милейший заскорузлый проект, который существует уже семь лет. “Валкирия” — проект новый, несмотря на то, что группа с таким названием существовала еще восемь лет назад. С лидером этой команды Александром Дроновым я знаком давно, и вот, встретившись в очередной раз год назад, мы решили: а почему бы нам, старым, извиняюсь за выражение, пердунам, не сделать что-нибудь модное в самом хорошем смысле этого слова. Так и получилась пластинка “Думать О Тебе”, и с “Boney NEM” она не имеет ничего общего. Это шаг в будущее, и мне кажется, что мы даже немного опережаем время. Хотя сделать сейчас что-то совершенно новое просто невозможно, потому что все дорожки уже исхожены. Наш альбом называют “ответом на “Rammstein”. У нас действительно много электроники, тяжелые гитары и тексты человека с больным воображением. Все они мои.
— Раньше вы текстами вроде бы не грешили?
— Да я с удовольствием пел чужие слова, причем на всех возможных языках. Но “Boney NEM” это все-таки параноидальное караоке, а “Валкирия” — попытка донести свою мысль. Я бы не назвал “Думать О Тебе” на сто процентов серьезным альбомом... Ну а на девяносто — точно.
— Это разовая акция или начало большого пути?
— Ну есть идеи, есть желание, разделим все это на возраст людей. Все-таки Саше Дронову уже 40, хотя по энергии и сумасшествию он всем еще фору даст. Уже началась работа над вторым альбомом. Иными словами, посмотрим.
— Технологии записи “Boney NEM” и “Валкирии” чем-то отличались?
— Подходы разные, потому что “Boney NEM” — это живая безбашенная игра, и последние записи были сделаны просто живьем. “Валкирия” — это механика, холодное просчитанное звучание, то есть математика по звуку. Дронов называет это аудиотерроризмом. Думаю, он прав.
— Сходство с “Rammstein” вышло искренним или это тоже холодный просчитанный ход, цель которого присоединиться к всеобщей истерике по этому коллективу?
— Когда мы сделали материал и сыграли несколько концертов, нас стали сравнивать. Может, из-за имиджа, может, из-за некоторой маршеобразности музыки. Людям всегда легче найти ярлык, чем новое определение. На мой взгляд, наша музыка более изысканная и не такая массовая. Но если уж назвали “наш ответ на “Rammstein”, пусть будет так, было бы гораздо хуже, если бы назвали “наш ответ на “Accept”.
— Сравнение с модными немцами ко многому обязывает. От вас наверняка будут ждать зрелища. Собираетесь искать спонсоров и покупать огнеметы или по старой местной традиции отобьетесь фантазией и малыми бюджетами?
— Малым бюджетом здесь, к сожалению, не отбиться. Будем искать деньги, чтобы все выглядело по-фирменному. Отшутиться в данной ситуации очень сложно, потому как сама музыка и вся эта фундаментальность не подразумевают домашнего видео. Нужны совсем другие, серьезные картины. Не знаю, насколько может получиться серьезно у человека, который всю жизнь кривляется (это я о себе), но, тем не менее, интересно попробовать. Хотя, если честно, во всем мире “Rammstein” считают полупародийной командой, глядя на которую нужно улыбаться. У нас почему-то все по-другому.
— Можно говорить о том, что в “Boney NEM” все уволены?
— Нет, это вечная шарманка, и крутить мы ее будем еще долго, но на данном жизненном отрезке “Валкирия” для меня интереснее. Все-таки это непаханое поле, здесь есть больше простора для новых ощущений, и, когда на концерте поют твои тексты, ты испытываешь что-то очень личное. “Boney NEM” можно сравнить с воспитанием чужого ребенка. Он вырос красивым, умным, немного сумасшедшим, но он чужой. А в “Валкирии” ты полноценный участник, и поэтому испытываешь совсем другие эмоции.
— То есть вас можно поздравить с прибытием в мир авторской музыки. Это, наверное, гораздо сложнее исполнения чужих песен?
— А вот и ни фига. В 1993 году, когда у нас родилась идея сыграть хит “Boney M” “Sunny”, рынок кавер-версий у нас был совсем не развит. И поэтому скрестить ворону с лисицей, то есть сделать из диско-шлягера трэш-метал, было почти революцией. Потом мы исполнили вещь из репертуара “Earth Wind And Fire”, а это десять негров, играющих соул-фанк, то есть просто новый уровень. Потом с Дзусовой записали дуэт Мирей Матье и Шарля Азнавура, далее был “Unbreak My Heart” Тони Брекстон, который мы сделали с группой “Белый День”, и получился балалаечно-баянный беспредел с рычащим вокалом. То есть охвачены многие сферы, и это, конечно, легче, чем играть свое. В то же время обосрать песню — проблем никаких. Сыграть на расстроенной гитаре, переврать мелодию — это тьфу, ничего не стоит. Но когда человек, любящий “The Beatles”, может послушать нашу версию “And I Love Her” и сказать: “Она могла быть так придумана” — это победа.
— “Boney NEM” был коммерческим проектом?
— Было много случаев, когда нам предлагали переиграть “Зайку мою” Киркорова или что-нибудь из “Тату”. Но мы всегда старались делать только то, что в кайф, то есть песню, которую ты сам любишь. Конечно, можно было бы заморочиться и сделать из этого коммерческую историю, но тогда пришлось бы стоять по пояс в дерьме, загребать его и говорить: “Вот, смотрите, мы в дерьме, но мы иронизируем”. Все-таки музыка должна приносить удовольствие. Если уж ты играешь у Шуфутинского, то должен получать чумовые деньги, иначе тяжело. Не хочется, чтобы все это стало работой. Иногда спрашивают: “Как вы отдыхаете?” А я говорю: “Я не занимаюсь ничем, от чего нужно отдыхать”. Как пела Лада Дэнс: “Жить нужно в кайф”.
— А из “Валкирии” получится бизнес?
— Идти на чудовищные компромиссы нет смысла. Но мы бьемся за то, чтобы играли профессиональные музыканты, чтобы получалась хорошая запись и чтобы не было ощущения кальки. Мы стараемся. Я остановил запись в “Boney NEM”, потому что не получается совмещать. Саша Дронов играл в пяти группах, и из четырех он ушел. Компромиссы серьезные, и пришлось многим пожертвовать. Но когда ничем не жертвуешь, ни хера ж не выходит.
— Весь смех заключается в том, что концерт носил название “Кружатся диски” (так называлась ТВ-программа, которую Кирилл до недавнего времени вел — прим. ЗД ), и было это, если не ошибаюсь, в 1982 году. Закрывала концерт ультрамодная на тот момент рок-группа “Круиз”. Я там был вместе с бабушкой, которая тогда была ярым сподвижником всех моих начинаний, поддерживала меня и финансово, при покупке аудиокассет, и морально, когда ходила на концерты. Я получил немыслимый эмоциональный заряд от мероприятия и понял, что нет ничего круче подобных ощущений.
— Последний диск, купленный за свои деньги?
— Альбом группы “System Of A Down”, совершенно безумные армяне, живущие в Америке и играющие очень неожиданную современную и самодостаточную музыку. Коллектив, широко известный в узких кругах.
— Музыкальное пристрастие, за которое сейчас стыдно?
— Маленькому мне очень нравилась Людмила Сенчина — и внешне, и как певица. Еще я слушал ансамбль электронной музыки “Space”, а также хард-рок группу “Москва”, которую слушаю до сих пор. Ни за что не стыдно, потому что я человек очень позитивный по натуре. Самому немного странно, что сейчас я могу с удовольствием послушать “Modern Talking”, которых раньше просто на дух не переносил.
— Песня, автором которой очень хотелось бы быть?
— Куча таких. Хотелось бы вообще быть Майклом Пэттоном, Гленом Хьюзом, Ниной Хаген или Бобом Макференом. Но быть собой тоже неплохо.
— Музыка, которую заказал бы на свои похороны?
— “Боже, царя храни...” Ха-ха-ха.
— Актуальные музыкальные увлечения?
— “Rammstein”. Где-то я ими восхищен. Еще “Ramzet” и “Земляне”.
