Практика относительности

  Самое загадочное в мире — человеческий гений. Из всех гениев самый загадочный — Альберт Эйнштейн. Он сочетал абсолютную серьезность с абсолютной наивностью, граничащей с глупостью. Кажется, о нем все известно, и им впору интересоваться только учителям физики. Однако личная жизнь Эйнштейна — невероятный по своей курьезности и трагичности запутанный клубок страстей, тщательно скрываемых ученым под маской добряка, озабоченного лишь цифрами.
    
     Я хочу начать рассказ про Эйнштейна с констатации факта его дружбы с Чарли Чаплином. Эта пара “самого серьезного” и “самого смешного” на первый взгляд кажется парадоксальной, однако она проливает свет на истинный характер великого ученого. В душе он был абсолютный клоун.
     Однажды, посмотрев новый фильм Чаплина “Золотая лихорадка”, он сказал своему другу: “Теперь мне понятно, почему ты — великий человек. Твой фильм понятен абсолютно всем людям — даже кретинам”. Выслушав столь лестный отзыв, Чаплин усмехнулся и ответил: “Я тобой восхищаюсь еще больше. Твою теорию относительности никто в мире не понимает, а ты все-таки стал великим человеком”. * * *      Однако даже у такого гения, как Эйнштейн, путь к признанию был совсем не очевидным.
     Во время учебы в Цюрихском политехникуме Альберт систематически прогуливал лекции по математике у профессора Минковского. Уязвленный мэтр решил отомстить ленивому студенту и на экзамене попросил Эйнштейна решить одно сложнейшее математическое уравнение, уверенный, что тот не сможет с ним справиться. Эйнштейн достаточно быстро, а главное, оригинально решил предложенную задачу. Скрепя сердце профессор Минковский поставил высший балл, но вскользь заметил: “Да, это неплохо, господин Эйнштейн. Однако юноши, одаренные таким умом и знаниями только с помощью природы, без всяких усилий со стороны педагогов, глупеют с годами. А к старости становятся совсем слабоумными”.
     Альберт не растерялся и тут же ответил: “Должно быть, в юности, профессор, вы были самым одаренным и образованным от природы среди всех ваших сверстников”.
     Профессор стушевался. Однако именно остроумие Альберта помешало ему впоследствии, после окончания университета, получить хорошее место. * * *      Однажды сильно нуждающемуся в денежных средствах студенту Эйнштейну один знакомый предложил подзаработать: починить замысловатый часовой механизм у одного солидного бюргера по фамилии Марич. Альберт починил часы и сам отнес их в дом клиенту. Однако того на месте не оказалось. В ожидании заказчика Эйнштейн уселся в кресло, не выпуская из рук довольно тяжелый часовой механизм, и незаметно задремал. “Вы к папе?” — разбудил его вдруг чей-то нежный голос. Альберт открыл глаза — во всем доме как будто зажегся яркий свет — в проеме дверей стояла жгучая брюнетка. Черты ее лица были округлые, мягкие, но подбородок — волевой. Рот большой и чувственный, но с горькими складками в уголках губ, взгляд — властный, а кожа очень смуглая. В общем, она показалась Альберту восхитительной.
     — Вы принесли папе его часы? — осведомилась девушка. — Можете поставить их на стол, а то вам, наверное, их держать неудобно.
     Альберт как-то неловко вскочил, часы выпали у него из рук, но в последний момент он успел их ухватить. Правда, одно малейшее движение — и они бы выскользнули окончательно и грохнулись оземь.
     — Помогите мне, — жалобно просипел он, застыв в неудобной позе. Девушке бросилась к нему, и он заметил, что она хромает...
     Незнакомка помогла водрузить часы на стол.
     — Разрешите представиться, — произнес парень севшим голосом, — Альберт Эйнштейн.
     — Милева Марич, — присела в церемонном книксене барышня. Так Альберт познакомился со своим “несчастьем”.
     “Может быть, встретимся снова?” — спросила на прощание фрейлейн Марич. И ее тон, и ее игривый голосок заставляли думать, что Альберт ей тоже понравился... * * *      Домой студент возвращался неохотно — впервые ему не хотелось разгадывать загадки вселенной, он думал о Милеве. “Это ничего, что она излишне смугла и немного хромает. Когда она стоит — хромота не видна, а когда в комнате темно, то и смуглый цвет лица не помеха...” Ах, какое восхитительное продолжение нарисовало воображение Альберта...
     Вернувшись к себе, студент “выдавил” из себя весь тот набор “чарующих” звуков, которые издают моряки, год не видевшие женщин.
     Что может быть приятней для студента, чем болезнь педагога или встреча с красоткой? Правда, Милеву трудно было назвать красивой. Но она была чуткой и прекрасно понимала мужскую психологию. А Альберт слишком долго лез на дерево своего счастья, за которое он принимал изучение тайн вселенной, чтобы не позариться на сладкий плод, найденный за секунду до вершины.
     В воздухе той осени, которой он наслаждался в Цюрихе, витал аромат последней любви. И знаете, почему последней — потому что случайной. А для Эйнштейна это значило очень много. * * *      Всем своим друзьям Альберт сообщил, что надумал жениться. Узнав, кто его избранница, друзья стали над ним подтрунивать. Но Альберт этого не замечал.
     Он мечтал совершить побег из своего настоящего, из серых студенческих будней, и оставить частицу себя в чем-то более вечном, чем альпийский снег. “Самый лучший побег — в тело возлюбленной, — говорил он. — Рождение ребенка сродни победе над временем. Ты больше не арестант. Хотя бы твоя любовь нарушила закон смерти и обрела бессмертие в будущих поколениях”.
     Однако папаша Милевы не спешил давать согласие на брак нищего студента и собственной дочери. * * *      Однажды они втроем (нравы тогда были строгие) — Альберт, Милева и ее папаша — прогуливались в окрестностях Цюриха. Милева была одета не по случаю: бальное платье, на шее нитка жемчуга, в ушах серьги с бриллиантами. Эйнштейн смотрел-смотрел на свое “сокровище”, а потом спросил ее отца: “Какой толк вы видите в “камешках” своей дочери”?” Важный папаша напыщенно ответил, что они стоят очень дорого.
     — Да? — удивился студент. — А какой доход они приносят?
     — Никакого! — легкомысленно воскликнул солидный мужчина.
     — Но это неправильно, — вдруг обрадовался Эйнштейн. — Хотите, покажу вам два камня, которые стоят каждый не более 200 франков, но которые ежегодно приносят более 200 тысяч.
     — Хочу, — заинтригованно ответил отец Милевы.
     Альберт подвел его к мельнице и показал два жернова, день и ночь размалывающие пшеничные зерна. “Эти два камня, — добавил он, — несмотря на “скромный вид”, превосходят драгоценности вашей дочери во сто крат — и по пользе, и по приносимому доходу. Точно так же и мой мозг, — постучал себя по лбу Альберт, — принесет больше процентов, чем проценты от фамильного наследства”.
     “Герр папаша” оценил остроумие Альберта и пообещал, что, когда тот “переведет свое остроумие” в денежный эквивалент, Милева будет его. * * *      Смешно даже думать, что, закончив Цюрихский политехникум, Эйнштейн получил интересные предложения. Ни один из профессоров не хотел брать ассистентом известного лентяя.
     Одно время Эйнштейн подрабатывал учителем физики в школе, но его оттуда вышибли за то, что он занимался не по программе. Потом он пробовал давать частные уроки — и тоже в скором времени ему отказывали от места. В общем, вам все понятно? Могучий интеллект Эйнштейна совершенно не был нужен человечеству.
     Если бы не его верный друг Марсель Гроссман, то Эйнштейн окончил бы свои дни, работая где-нибудь учителем музыки, благо в юности неплохо играл на фортепиано.
     Альберта “по знакомству” устроили в Бернское патентное бюро, на незначительную должность младшего клерка. Любому другому выпускнику Цюрихского политехникума эта работа показалась бы унизительной, но Эйнштейну она понравилась. Он мог всласть заниматься всякими новыми механизмами и изобретениями.
     Ежедневно к нему прибегали разные городские сумасшедшие со своими механизмами, утверждая, что они изобрели вечный двигатель. Это случалось столь часто, что однажды Эйнштейн воскликнул: “Есть только две бесконечные вещи: вселенная и глупость. Хотя насчет вселенной я не вполне уверен”. * * *      Однако даже самый мелкий клерк в бюро имел постоянную зарплату. Это повлияло на то, что родители разрешили Милеве выйти замуж за Альберта.
     В своей любовной переписке, еще задолго до свадьбы, они придумали себе красивые имена: он — Джонни, она — Долли. Джонни был смелым рыцарем, Долли — прекрасной принцессой. Однако та реальность, в которой они жили до свадьбы, сильно отличалась от той, в которой они оказались после. Джонни оказался эмоционально глухим человеком, а Долли — попросту дурнушкой, чего раньше ее “рыцарь” не замечал.
     Привязанность Эйнштейна к маленькой черненькой хромой девушке, удивлявшая поначалу только его знакомых, в итоге стала удивлять его самого. Красавец мужчина с его внешностью и умом без труда мог одерживать победы куда более впечатляющие, чем та, которой он удовольствовался. И тогда, несмотря на рождение двух сыновей, лодка семейного счастья разбилась о подводные скалы семейных неурядиц. * * *      В 1914 году Эйнштейна пригласили в Берлин — возглавить только что созданный Институт физики имени кайзера Вильгельма. Ему было 38 лет. Умный физик объявил Милеве, что хочет с ней развестись. Заметив искреннее горе в глазах супруги, он попытался неумело ее утешить.
     — Бог всегда делает больнее тем, кого любит.
     — Неудивительно, что у него так мало друзей, — парировала Милева. — Если он и дальше так будет поступать, то у него совсем их не останется.
     Через пару дней Милева узнала, что ее экс-супруг идет под венец с другой женщиной. Сначала она не поверила.
     “За все время жизни со мной Альберт не встречался ни с какими другими женщинами, кроме как со своими сестрами!” — воскликнула она.
     “Так он и женится на своей сестре!” — оглоушили ее известием. Впрочем, правда была не такой ужасной. Новая избранница Эйнштейна хоть и была его сестрой, но троюродной. Ее звали Эльзой, и последние три года она состояла в тайной связи со своим братом.
     Однако это были цветочки. Ягодки поджидали впереди.
     У Эльзы была старшая дочь по имени Ильзе, которая упросила своего дядю взять ее на работу в качестве секретарши. Долгое время ее мать, влюбленная в Эйнштейна, совершенно не замечала того, что дочь неожиданно стала слишком много времени проводить на работе.
     Кто был инициатором этой любовной драмы, сейчас сказать совершенно невозможно. Факт тот, что мать и дочь оказались влюблены в одного и того же мужчину — их собственного родственника.
     Ситуация, достойная анализа Фрейда. Существует легенда, что Эйнштейн советовался по этому поводу с великим доктором, но тот ничем не смог ему помочь.
     Как косвенно подтверждает переписка Эйнштейна, его старшая избранница даже была готова пожертвовать собственным счастьем в угоду дочери. Сам ученый, как водится в таких случаях, не мог принять окончательного решения. Ситуация выходила из-под контроля.
     Но с точки зрения теории относительности скандал выходил как в том, так и в другом случае.
     Первой опомнилась племянница. Она заявила матери, что любит дядю только дочерней любовью, и никак более. Так ли это было на самом деле — проверить сейчас невозможно. В доказательство своих слов девушка в одночасье выскочила замуж за случайного человека. Избранник оказался из круга Эйнштейна. Чего было в этом поступке больше — отчаяния или любви, — сказать трудно. Во всяком случае, легче всех “разлуку” перенес Эйнштейн.
     Избавившись от присутствия сразу “двух неизвестных” в новом для него “любовном уравнении”, ученый с легкостью решил ставшую банальной задачку, предложенную Амуром, — женился на “определенной величине”, Эльзе, и благополучно прожил с ней остаток дней. А его любимый загадочный “игрек” Ильзе умерла в 1933 году от туберкулеза. * * *      Кстати, именно благодаря Эльзе благодарное человечество узнало достоверную историю о том, как она “сподвигла” Эйнштейна к созданию теории относительности.
     Это был 26-й год. Семья Эйнштейн жила в Берлине. Подходило время платить за дом, за покупки и так далее... Эльза нервничала и все приставала к мужу с напоминанием о том, что он должен решить эту проблему. Альберт обещал что-нибудь придумать. Однажды утром он, как обычно, спустился к завтраку, но не обнаружил на столе ничего, кроме одного яйца. Эйнштейн посмотрел на него недоуменно и спросил Эльзу: “Дорогая, по-моему, этого мало!”
     — А по-моему — много, — ответила Эльза. — Может быть, потому что у нас разные точки зрения на одну и ту же проблему? — ядовито заключила она.
     — Какая интересная мысль! — воскликнул Эйнштейн, подошел к роялю и заиграл. Время от времени он останавливался и, что-то записав на обратной стороне старого конверта, продолжал играть, изредка повторяя: “Это превосходная, великолепная мысль”. — “Да объясни, в чем дело!” — просила Эльза. Но Альберт отвечал: “Не могу. Твои кредиторы пока этого не поймут”.
     Затем Эйнштейн еще с полчаса поиграл на фортепиано, а потом поднялся к себе в кабинет, попросив его не беспокоить. Там в заточении он провел две недели. “Каждый день, — рассказывала Эльза, — он требовал еду к себе в кабинет и толстую пачку бумаги. Вечером выходил прогуляться, а потом снова запирался у себя. Наконец он спустился вниз. Очень бледный.
     — Вот, — сказал он и положил на стол всего лишь два листочка бумаги. — Помнишь, мы поспорили с тобой насчет яйца? С твоей точки зрения, его было для меня много, потому что я не заработал денег, а с моей — мало, потому что я хотел есть. И ты, и я были правы относительно самих себя. Я долго думал об этом парадоксе, анализируя наш скандал. И ты знаешь, в результате я придумал “теорию относительности”.
     — И что ты с ней намерен делать? — тревожно спросила его Эльза, не понимая, в чем дело.
     — В продуктовой лавке за это тебе ничего не дадут. Но в Академии наук отблагодарят сторицей.
     На трех ближайших заседаниях Прусской академии наук в ноябре 1915 года Эйнштейн изложил свою теорию. Она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Позже он говорил, что это было счастливейшее время в его жизни. * * *      В последующие годы в глазах общества Эйнштейн превратился в настоящую икону. О нем беспрерывно писали газеты и журналы. Но особенно доставали фотографы. Не было дня, чтобы знаменитый ученый не позировал для какого-нибудь журнала. Когда малознакомые люди спрашивали его, чем он сейчас занимается, Альберт неизменно отвечал: “Работаю натурщиком”. * * *      Однажды фотограф из “Лайфа”, который снимал его три часа кряду, довел ученого “последней просьбой”, предложив улыбнуться так, будто Эйнштейн только проснулся. Великий физик пришел в ярость. И когда фотограф крикнул: “Внимание, снимаю!” — взял и показал ему язык. Так на свет родилась самая знаменитая фотография Эйнштейна, которая полностью перевернула в глазах публики представление не только об Эйнштейне, но и вообще об имидже серьезного ученого. * * *      При всей своей занятости Альберт Эйнштейн никогда не забывал обращать внимание на хорошеньких женщин. Как-то давали званый обед в Голливуде, и ученый согласился на нем присутствовать. Там его познакомили с Мэрилин Монро. Во время еды великий физик строил глазки хорошенькой актрисе. Мэрилин это заметила и после обеда подошла к ученому с заговорщическим видом, заведя того в укромный уголок.
     — Я знаю, у вас совсем нет времени. У меня тоже. Поэтому давайте без церемоний. Я вам понравилась. Я предлагаю вам уединиться со мной, чтобы вы сделали то, о чем мечтали за столом, глядя на меня. Идет?
     Эйнштейн посмотрел на нее серьезно и сказал: “А вы гораздо умнее, чем о вас говорят. Видимо, вы подумали не о наслаждении, а о результате?”
     — Вот именно! — не моргнув глазом, ответила Мэрилин. — Представляете, какой у нас родится ребенок? С внешними данными, как у меня, и внутренними, как у вас!
     — Прекрасно! — воскликнул Эйнштейн, — но, по теории относительности, все может быть совсем наоборот! — и лукавый ученый оставил актрису. * * *      Как всякий известный человек, Эйнштейн много ездил по США, выступая с популярными лекциями по теории относительности. В дороге его сопровождал шофер, который обычно садился где-нибудь на последних рядах и слушал речи ученого. Как-то, после восьмого выступления, он неожиданно заметил своему “патрону”:
     — Я уже столько раз слышал вашу теорию относительности, что могу не хуже рассказать об этом публике!
     Услышав это наглое заявление, Эйнштейн не растерялся: “В чем дело! Давайте на ближайшей лекции вы выступите вместо меня. Городок маленький, в лицо меня там не знают”.
     Шофер смутился, но отступать было поздно. Он поменялся с Эйнштейном одеждой: взял себе его пиджак, а ученому отдал свою шоферскую куртку. Лекция прошла великолепно. Малый действительно оказался наделен прекрасной памятью. Практически дословно он повторил публике лекцию Эйнштейна, так что ни у кого не возникло и тени сомнения, что их разыгрывают.
     Лишь в конце лекции с места поднялся сухонький старичок, местный учитель физики, и задал трудный вопрос, смысла которого шофер даже не понял. Разоблачение и позор были неизбежны. Шофер минуту подумал, как бы собираясь с мыслью, и вдруг неожиданно брякнул: “На самом деле вопрос так прост, что на него мог бы ответить и мой шофер, который сидит в этом зале на задних рядах. Давайте дадим ему слово”.
     На глазах изумленной публики с места поднялся “шофер Эйнштейна” и бойко объяснил въедливому старикашке проблему. По всей Америке поползли фантастические слухи об окружении Эйнштейна. * * *      Подобный фокус великий ученый проделывал не раз. Как-то, оценивая выступление шофера, он заметил, что “при скорости космического объекта, превышающей скорость света в семь раз, время начнет течь вспять, и объект может попасть в свое прошлое”. На лекции же шофер сказал, что скорость объекта должна быть больше скорости света только в три раза. Это неправильно!
     — Впрочем, ничего страшного, — успокоил “ученика” сам же Эйнштейн. — Хорошо будет, если публика поверила и тому числу, которое вы назвали.
     — Но как же вы все-таки до этого додумались? — спросил шофер.
     — Все знают, что это невозможно. Но вот приходит невежда, которому это неизвестно, — он-то и делает открытие, — ответил восторженно Эйнштейн. * * *      К середине 50-х годов Эйнштейна стали одолевать сомнения, действительно ли его общая теория относительности верна.
     Когда 13 апреля 1955 года Эйнштейна при смерти увезли в принстонскую больницу, он, зная, что конец близок, потребовал принести очки и записи, чтобы продолжать работу над единой теорией поля. Глядя на осунувшиеся, опустошенные лица близких, пришедших с ним проститься, Эйнштейн сказал: “Не расстраивайтесь. По крайней мере, теперь я знаю девяносто девять путей, какими не надо идти. Идущему за мной будет легче.
     А вы знаете, что самое непостижимое в мире? То, что он постижим”.
     С этими словами ученый скончался.