Игорь Бутман уехал в США в 1987 году и стал первым русским музыкантом, который вошел в элиту американских джазовых исполнителей. В 1995 году он вернулся в Россию. Билл Клинтон, услышав его в Грановитой палате Кремля, назвал Бутмана лучшим саксофонистом мира.
В беседе с обозревателем «ДЛ» Светланой Браницкой
арт-директор «Ле Клуба» Игорь БУТМАН, как обычно, легко импровизировал.
О новой России
Я уехал в Америку, потому что устал от «совка». Мне не нравился тот строй, но одновременно я не собирался бороться с советской властью. Это не мое дело. Люди сами должны решать, чего они хотят, – я хотел заниматься музыкой. Мне хотелось понять, как же играется джаз. Я почувствовал его там. Потом я вернулся в Россию, которая стала другой страной. Молодежь другая, люди, которые находятся у власти, – другие.
И здесь есть те, которым нужно искусство под названием «джаз». Это аудитория, для которой приятно играть. И я здесь нужен больше, чем в Америке. Я не жалею о том, что вернулся, хотя у меня два паспорта.
О мировой славе
Мировая слава – она везде. У Юрия Башмета мировая слава, у Елены Образцовой мировая слава. Раньше у джазмена не было шансов стать мировой звездой, живя в России. Сейчас есть. Все равно я везде буду русским. Есть такой знаменитый пуэрториканский музыкант, его зовут Давид Санчес (David Sanchez), он живет в Нью-Йорке. Везде о нем пишут Puertorican saxophonist. Яна Гарбарек норвежец, американцы о нем пишут «норвежский саксофонист». Поэтому даже в Америке писали, что я русский саксофонист, рожденный в России, или «ex-soviet saxophone player». Если я прихожу в Америку с пластинкой, которая продается двухмиллионным тиражом, абсолютно безразлично, кто я – русский или не русский.
Но я русский и горжусь этим. Горжусь тем, что Петр Чайковский открывал Сarnegie Hall. Горжусь тем, что великая музыка создана русскими, что многие вещи в джазе взяты из русской музыки.
А слава – это всего лишь внимание. О каком джазовом музыканте в Америке пишут так много, как обо мне в России? Только о Брэнфорде Марсалисе (Branford Marsalis). Теперь осталось только доказать всему миру, что русский джаз имеет право на существование. Хотя он еще очень молод.
Если меня спрашивают музыканты, надо им ехать в Америку или нет, я им говорю, что стоит поучиться. И добавляю: хорошо, если бы вы вернулись. Здесь рынок, здесь вас ждут, здесь вы нужны.
Возвращение
В Америке у меня была работа, связи, успех. Были концерты, гастроли, удачи и неудачи, шикарные апартаменты на Бродвее. Была жизнь. Я женился на Оксане и хотел забрать ее туда. Вещи собирали. Ждали, пока нам дадут разрешение на выезд. Но это затянулось почти на два года. Родился Данила. Получается, что я вернулся в Россию из-за жены, которой не дали визу.
О спонсорах
Кто-то делает деньги, а кто-то создает искусство, национальную гордость. Мне кажется, что люди, которые достаточно зарабатывают, вполне могут тратить часть денег на искусство.
Я сам это делаю и буду делать. К примеру, оказываю поддержку Музыкальному училищу имени Мусоргского в Петербурге, в котором я учился.
Ведь у человека всегда есть выбор. Если ты действительно художник, находи свою среду обитания. Сам решай, чего ты хочешь. Идти в коммерцию или заниматься чистым искусством.
Олигархи и джаз
Среди олигархов есть образованные люди, знающие музыку, в частности джаз. К примеру, Михаил Фридман играет джаз на фортепиано. Александр Гафин – человек с потрясающим чувством юмора, очень тонко чувствующий музыку. Замечательно знает музыку Дмитрий Зеленин. Или один из главных моих друзей из компании «Микродин» Александр Ефанов.
Я привык общаться с разными людьми. Причем среди них есть и такие, у которых, как говорят, биография «с пятнами». Но их репутация меня как-то не волнует. Некоторые из этих людей пока не очень образованны, они только начинают развиваться и многое в музыке чувствуют интуитивно.
Нужно немного спуститься на землю и общаться со всеми нормально, не изображая из себя какого-то супер-гения. Мы нужны друг другу. Они спрашивают меня о музыке, но я люблю поговорить с ними о спорте, о бизнесе.
О продюсерах
Это замечательно, когда получается зарабатывать деньги тем, что тебе нравится. Зачем этим заниматься просто так?
Но под лежачий камень вода не течет. А вокруг столько непризнанных гениев, которым лень встать, оторвать свое заднее место и пойти куда-то, что-то сделать. Я не из таких. Лучше встану и сделаю несколько звонков, встречусь с нужными людьми. Потому что быть непризнанным гением мне не хочется.
Конечно, мне помогают. Моя жена является, как она сама себя называет, теневым директором. Есть мой собственный штат сотрудников, который работает на оркестр, на клуб, на PR.
Я не могу сказать, что очень доволен какими-то творческими моментами, но иногда все удачно складывается. А если появится какой-то гений, то уверен, ему будет легче пробивать себе дорогу. Думаю, мы ему поможем, у нас уже будут такие возможности, и он пробьется.
О деньгах
Стараюсь жить по средствам. С удовольствием купил бы Lamborghini, но по нашим дорогам на ней ездить нельзя, смысла нет, поэтому Lamborghini – нет. Если бы у меня была возможность, я бы с удовольствием ездил на Меrcedes или на BMW. Мне очень нравятся большие машины.
Об успехе
Я думаю, все еще впереди. И пластинки новые записываются, и новые произведения. Много езжу и со своим квартетом, и с биг-бэндом. Недавно возвратились из Америки. Были очень успешные концерты, на которые пришли и русские, и американские слушатели. Нас пригласили на американское телевидение NBC, в прямой эфир на новостную передачу. Я даже не помню, чтобы в Америке такое случилось с русскими джазменами. Но теперь нам есть что сказать и показать, у нас есть энергия, мастерство, желание, опыт, который мы приобрели.
Там абсолютно не трепетное отношение к артистам – это наши иллюзии. На Западе никого не носят на руках. Если на тебе можно сделать деньги – да. Но как только, допустим, ты не зарабатываешь деньги, тебя сразу выбрасывают. Игра в прагматизм на более высоком уровне. А у нас до сих пор еще ути-пути, сюси-пуси с артистами.
Там тебе позвонили – у тебя есть концерт, не позвонили – у тебя нет денег. Нет денег – ты не знаешь, что делать. И за все надо платить. За все!
Об американцах
Американцы мне близки по духу. Они стараются жить правильно, хотя иногда это доходит до идиотизма. Они везде улыбаются, везде говорят «спасибо». Мы говорим, что это фальшивые улыбки. А я считаю, что улыбка – это улыбка. Все-таки приятней видеть фальшивую улыбку, чем неподдельное хамство или естественное уныние. Они, конечно, как дети. Воспринимают мир через призму личных проблем.
Например, во время Олимпиады в Солт-Лейк-Сити многие обыватели даже не подозревали, что русские проиграли американцам. А здесь такие страсти кипели, «вставай, страна огромная, вставай на смертный бой».
О внутренней свободе
и вдохновении
Я не могу от всего отвлечься, уйти в подполье и просто писать музыку. Чтобы стать создателем какого-то нового стиля, войти в историю новым гением, надо от всего отказаться и жить совсем другой жизнью.
Тогда вы у меня не сможете взять интервью. Тогда у меня ничего не будет. Мне надо будет отказаться от клуба, от всего. Жена уйдет – сто процентов. И вот тогда я буду непризнанным гением.
А быть признанным – значит, со всем этим иметь дело.
Если не увлекаться наркотиками и не пить, играть легко и с вдохновением – все в порядке. Никогда не увлекался стимуляторами.
Если очень волнуюсь, могу выпить чуть-чуть. Грамм сто, что очень редко бывает, только когда какое-то напряжение подкатило и непонятно из-за чего. Нервы на пределе, а почему – не ясно. То ли ответственный концерт, то ли что-то не получается, то ли новые музыканты.
Музыка – это и удовольствие, и работа. Это работа, которая доставляет огромное удовольствие.
Об уединении
Я иногда люблю одиночество. Мне нравятся контрасты – быть в толпе, а потом оставаться с самим собой. Всю музыку я слушаю, когда приходят друзья. Мы внимательней реагируем, подмечаем разные тонкости. Вот этого мне иногда не хватает. Того общения, что было раньше, особенно в Питере с моими друзьями.
Когда путешествую, то с удовольствием бы летел один в самолете, чтобы меня никто не доставал. Или только со своим квартетом, или со своим оркестром. Но только чтобы были все свои. Я люблю своих. Поэтому когда я еду на какие-то гастроли один, то обычно один занимаю целое купе.
Увлечения
Я очень люблю хоккей. Играю в него со страшной силой. Мы с Петей Авеном иногда играем в одной команде.
А еще мне нравится кино. Из всех современных искусств оно самое выразительное. И экшны, и комедии. Люблю наши старые фильмы, которые смотрел еще в детстве: «Новые приключения неуловимых», «Собачье сердце». Американские комедии я стал понимать только в Америке.
О любви
Мне нравится, что Оксана пытается разбираться в джазе.Она слушает, дает советы: долго не импровизируй. Когда мы познакомились, она не знала джаза, не знала имен, не знала стилей, но она чувствовала, что что-то происходит.
Плейбойство – необходимый шлейф любого известного человека? Ну нет, я не плейбой. Я, конечно, влюблялся, но это последнее мое увлечение. Люди же разными способами поражают дам своего сердца. Самое большое, что у меня есть , это мой саксофон, моя музыка. Чем я еще могу поразить?
О самодостаточности
За последнее время я научился ждать спокойно. Никуда не тороплюсь. Если раньше все куда-то спешил, думал, что время уйдет, то сейчас немножко успокоился.
Скажем, когда ты много тренируешься, играешь в хоккей, пинг-понг или теннис, то кажется, что мячик или шайба летят с огромной скоростью. Но чем дольше ты тренируешься, тем больше понимаешь, что у тебя много времени. Время расширяется: десять секунд становятся уже не десятью секундами, а временем, относительно которого ты успеваешь что-то сделать. Стоишь около борта с шайбой, а в тебя летит какой-нибудь здоровенный идиот. В этот момент ты думаешь, что есть лишь доля секунды, а на самом деле у тебя 10 секунд. Ты можешь показать ему влево, а сам уйти вправо, и у тебя хватит времени – он проскочит мимо тебя и даже не заметит.
А когда только начинаешь, настолько нервничаешь, торопишься, суетишься и вместо того, чтобы бежать в правильную сторону, бежишь не туда. Так же и в музыке.
О себе, любимом...
Люблю быть добрым. Мне нравится, когда я могу быть спокойным, могу улыбаться, могу находиться в приятной обстановке, шутить и чувствовать хорошее отношение к себе.
О звездной болезни
Приехал в Казань как-то на гастроли, схожу с поезда, ко мне подходит человек и говорит: «Ох, извините, можно я возьму ваши вещи, ничего, что белые «Жигули», хотите, я сейчас позвоню, дадут другую машину?» Я говорю: «Не надо». «А ничего, что кровать здесь в гостинице справа, а не слева?» Нормально, говорю. Человек продолжает суетиться. Я, ничего не понимая, спрашиваю, в чем, собственно, дело. «Нам сказали, что если Бутману что-нибудь не понравится, он сразу посылает». Это, конечно, комичная ситуация. Понятно, что артисту во время гастролей необходимо создавать условия для работы и отдыха. Это элементарно. Но прежде всего музыканта должны уважать как личность. Как, впрочем, человека любой профессии.
Или другой пример. Иду в ресторан с саксофоном, меня пригласили «великие мира сего», а швейцар мне говорит: «Идите со служебного входа, через кухню». Вот с этим я борюсь.
Некоторым людям кажется, что мы все это делаем только ради любви к искусству – мол, нас, музыкантов, хлебом не корми, дай только поиграть. Вот это мне не нравится. И во мне закипает звездная болезнь.
