Нет мира под оливами, нет мира под пальмами, нет мира под солнцем, нет мира в сердцах человеческих. Мир всходит на Голгофу в ожидании распятия и без надежды на воскрешение. Пасхальный хорал-2002 года был больше похож на реквием. Вместо осанны — плач на реках Вавилонских; вместо паломников — израильские танки в Вифлееме; вместо пасхальных яиц — самодельные бомбы на телах самоубийц, палестинских юношей и девушек.
На Пасху вместо обычной ведущей популярной утренней программы для детей по иерусалимскому телевидению на экране появилась униформированная женщина — офицер полиции. Она объясняла детям, сидевшим у ее ног, что означают слова “подозрительная личность” и “подозрительный предмет” в устах взрослых людей. “Если вы увидите в жаркий день человека в плотном костюме или вообще что-нибудь подозрительное, то немедленно скажите об этом взрослым”, — поучала детей “ведущая”. Маленькая девочка спросила ее: “А можем ли мы на Пассовер (еврейская Пасха. — М.С.) пойти на мол и поразвлечься?” “Конечно, — ответила “ведущая”, а затем добавила: — Но есть места, где плохие люди хотят нападать на нас. (Она употребила слова “пигуа”, то есть “саботаж”, ставшее сейчас синонимом камикадзе-самоубийц.) Если ваши папы и мамы говорят вам не ходить в то или иное место, то вы должны слушаться их”. Так впервые на Пасху детский канал иерусалимского телевидения, нарушив табу, затронул вопрос о бомбистах-самоубийцах, решив, что замалчивать это явление уже нет смысла.
“Скажи мне, ветка Палестины...” О чем может сказать ветка Палестины, надломленная в эти пасхальные дни? А вот что говорит Фераз Касам, безработный электрик из Тулкарма на Западном берегу: “Если ты сам не сможешь выбрать себе вид смерти, то Шарон сделает это за тебя. Никто из нас не хочет убивать мирных граждан, но мы обязаны защищать себя. У нас нет ничего для борьбы против мощной военной машины Израиля. У них есть все. А у нас ничего, кроме человеческих тел”. Так говорят сегодня не в одном Тулкарме. Но я остановился на словах жителя именно этого городка, расположенного на холмах, потому что отсюда был родом юноша Абдель-Бассет Оде, взорвавший себя на Пассовере в Нетании. Именно эта пигуа повлекла за собой израильское вторжение и фактическое пленение Арафата. Родные Абделя-Бассета принимают сейчас не соболезнования, а поздравления. Весь город гордится им. “Мы вступили в войну, и это именно он изменил все”, — говорит старший брат самоубийцы Иссам Оде.
То, что для израильтян — пигуа, для палестинцев — герой джихада... Оккупирован библейский Вифлеем, оккупирована временная столица палестинцев Рамалла. Этот, когда-то полный жизни город — коммерческий, политический и интеллектуальный центр палестинского Западного берега — смотрится сейчас как голливудские декорации из фильмов ужасов. Израильские танки патрулируют улицы Рамаллы. На перекрестках израильская пехота строит заграждения из мешков с песком. На крышах домов засели израильские снайперы. Идут повальные обыски — дом за домом, этаж за этажом, квартира за квартирой. Мужчины от 15 до 60 лет иногда с завязанными глазами выволакиваются на улицы для допросов. Прекращена подача электричества и воды. Продовольствие на исходе. Городской госпиталь переполнен ранеными.
Бывшее полицейское управление Рамаллы, когда она еще была британской подмандатной территорией, стало последним прибежищем Ясира Арафата. Танки и бульдозеры Шарона (кстати, одна из его кличек — Бульдозер) превратили в груду развалин комплекс домов, где размещалась администрация Арафата, — “Мука-ата”. Сам Арафат с ближайшими помощниками и телохранителями оказался замурованным в двух комнатах. На его столе свечи — нет электричества и автоматический пистолет.
Шарон великолепный тактик, но никудышный стратег. Он думал унизить Арафата, загнав его, как мышь, в угол “Мука-ата”. Но он тем самым превратил мышь в тигра, да еще с мученическим нимбом над головой. Арафат никогда не был так популярен ни в Палестине, ни в арабском мире, ни за его пределами, как сейчас. В мышеловке Шарона он чувствует себя как в своей тарелке, в свой стихии. Законы века информатики также играют на руку палестинскому лидеру. Он оказался в центре мирового общественного мнения — со свечой и пистолетом на столе. Это романтично. Загнанный Арафат — находка для телевидения. И телевидение липнет к рамалльскому узнику, как муха к меду. Когда его тюремщики сообразили, что к чему, было уже поздно. Арафат, проиграв Шарону битву, выиграл у него информационную войну.
Критические нотки зазвучали даже в израильской прессе. Газета “Едиот ахронот”, например, писала: “Терроризм стал популярным спортом, великим стремлением тысяч палестинских юношей и девушек. Вы можете убить, арестовать или депортировать профессионалов. Но нет военных средств для борьбы с самоубийцами-бомбистами”. Когда военный обозреватель газеты “Хаарету” Зев Шифф спросил Шарона, что “осталось делать Израилю, кроме того, что он уже сделал, чтобы прекратить террор?” — Бульдозер ответил красноречивым молчанием.
Зато израильский премьер разразился гневными тирадами, выступив с четырехминутным заявлением по телевидению. Он сказал, что “государство Израиль находится в состоянии войны”, а Арафат враг Израиля и всего мира. Помимо ненависти и близорукости на это заявление Шарона толкнуло выступление президента США на его ранчо. Буш проводил на ранчо пасхальный отпуск в кругу семьи, оторванный от своих советников и спичрайтеров. Поэтому, выйдя к журналистам в ковбойском одеянии, он стал говорить с ними на ковбойском языке. Забыв о подходе “всем сестрам по серьгам”, он навалился на одного Арафата.
На следующий день за дело взялись профессионалы. Пресс-секретарь Белого дома Ари Флейшер сделал потрясающее заявление. Он сказал, что все антитеррористические высказывания его шефа на ранчо Кроуфорд к ситуации на Ближнем Востоке не относятся! Затем выступил сам президент по шпаргалке “всем сестрам по серьгам”.
