Женщина за рулем страшнее обезьяны с гранатой — убеждены шовинисты-мужчины. Женщина за рулем “Оки” — вообще кошмар. Потому как машина эта, по большому счету, вроде игрушечного “Лего” — конструкция хоть и симпатичная, но больно уж ненадежная. Чуть заденешь — и вызывай труповозку. А если у дамочки сзади красуется еще “туфелька”, “У” и восклицательный знак и несется она со страшно сосредоточенным лицом, мертвой хваткой вцепившись в руль... Умные люди с такими не связываются — и правильно делают.
Когда я купила “Оку” и первый раз проехалась на ней по широкому проспекту, друзья окрестили ее “бешеной табуреткой”. Название прижилось, и с тех пор малышку иначе как табуреткой никто не называет.
У “табуретки” есть одно неиссякаемое преимущество — она незаметна для гаишников. Больше года я гоняла на ней без прав, и хоть бы раз остановили! “Технология “Стелс”, — довольно смеялись мы, проносясь мимо очередного поста. Первый раз нас тормознули неподалеку от Серпухова, когда в компании с Роковой Брюнеткой и Белокурой Бестией, страшно довольные собой и предстоящими выходными, мы стремились на дачу. “Корабли в моей гавани...” — на всю катушку орала Земфира. Еще громче рядом голосила Белокурая Бестия, потягивая пивко и бесстыже вытащив свои длинные бледные ноги прямо в окно. От такой наглости гаишник аж захлебнулся свистком и отчаянно замахал полосатой палочкой. Белокурая Бестия сделала последний глоток и, не глядя, швырнула бутылку, как ей показалось, в сторону кустов. “Вот пуля пролетела, и ага...” — успел прошептать представитель подмосковной дорожной полиции, упитанный и усатый, как диснеевский Рокфор. И в последнюю секунду отскочил, словно теннисный мячик.
Разборка была долгой, но закончилась миром, шутками и прибаутками. Рокфор, поначалу важно надувавший щеки, отчего его ухоженные усы все больше напоминали непобедимых коммунальных тараканов, удовлетворился стольником и, страшно довольный вниманием аж трех симпатичных девушек, с радостным видом нас отпустил.
— Да у вас машину угнали, а преступника мы поймали, — напористо продолжала женщина в погонах.
— “Табуретку”?! Не может быть!!! — не поверила я. И побежала в ближайшее отделение милиции.
“Табурет”, разобранный чуть ли не до винтиков, одинокий и всеми брошенный стоял в “отстойнике”. “Если сможете — забирайте”, — посочувствовали менты, понимая, что уехать своим ходом мне вряд ли удастся.
Итак, на мою любимую покусился некий подлец. Вообще-то, по статистике, “Оку” угоняют крайне редко — чуть ли не два случая в год. А уж чтобы поймать вора, да еще с поличным, — такое вообще раз в сто лет случается. То есть мой случай оказался первым.
Гражданин Украины О. очень хотел выпить. Но дойти до ларька с водкой не было уже сил. Падая и спотыкаясь, он добрел до “МК” и тут увидел “табуретку”. Видимо, ее внешний вид произвел на него неизгладимое впечатление. “Почему бы не подъехать?” — решил он и попытался ее завести.
Ха! Если уж она хозяйке отказала, то неужели согласится поехать куда-то с первым встречным? Угонщик, конечно же, таких тонкостей не знал. И продолжал насиловать движок со стартером. Борьба продолжалась больше часа. “Табурет” не желал двигаться ни в какую. Тогда товарищ О. попытался починить электрику и выдрал ее к чертовой матери. А перед этим, чтобы проникнуть внутрь, разбил окно.
...В субботу утром мимо конторы проезжала милиция. Видит — разбитый “табурет”, без окон и с поднятым капотом, а на водительском месте похрапывает какой-то парень с бутылкой в обнимку. Заинтересовала сия непростая ситуация пресненских ментов.
— Руки за голову! Милиция! — закричал самый бравый из патруля, вынимая из кобуры пистолет.
— Как! Я?! Что?!! — недоумевал угонщик, оказывая попутно, как было написано потом в уголовном деле, “сопротивление работникам милиции”. Насильника “табуретки” быстро скрутили и доставили по адресу. Он во всем раскаялся и подписал нужные бумаги.
Эпопея на этом не закончилась. Угонщик мало того что не имел российского гражданства и московской прописки, как выяснилось, еще и нигде толком не работал. В общем, чинить изнасилованную “табуретку” пришлось за свой счет. А товарища О. до суда посадили в Бутырку. “А если бы он ее все-таки завел и задавил кого-нибудь?” — совершенно справедливо вопрошал потом на суде г-н в черной мантии. И впаял несчастному О. условный срок.
Товарищ О., не заплатив ни рубля, вскоре вышел на волю. А я еще долго и упорно чинила “табуретку”.
Это только кажется, что “Ока” — дешевая машина. На самом деле при “умелом подходе” обслуживание “табуретки” может сравняться с ремонтом “Мерса”. Стоит поменять стартер — летит бензонасос. Только посетишь карбюраторщика — нужно менять масло. И так без конца. Иногда, впрочем, умные люди советовали решить проблему радикально и поменять прокладку между сиденьем и рулем, то есть меня. Но я всегда была резко против. “Все-таки “табурет” — родное существо. Практически мое второе “я”, хоть и излишне вредное. Куда ж я без нее?” — объясняла я им. Мужики относились к моим аргументам с подозрением. Снова что-то химичили, брали за это деньги, а “табурет” снова брыкался и никуда не ехал.
Но это, как говорится, крайности. Когда же пять девиц собирались на танцы (читай: свиданку, в ресторан, в гости etc.), набивались в “табуретку” и неслись в центр, все такие расфуфыренные и напомаженные, на светофоре разом тормозили кучи приличных тачек — “бээмвухи”, “мерсы” и “лексусы”. “Куда, красотки, собрались? Может, вместе поедем?” — слегка заикаясь, кадрились очередные принцы и отчаянно при этом подмигивали. Резко отвергнув непристойные предложения (приличные девушки в общественном месте не знакомятся — когда-то объясняли нам мамы), мы мчались дальше по адресу. И глохли на очередном светофоре.
Тут уж во всей красе проявляли себя гаишники. Сколько раз так было: мы “умерли” на крайней левой полосе и застопорили, как водится, все движение. Подъезжает очередной патруль и, поинтересовавшись, в чем, собственно, дело, предлагает съехать на обочину.
— Так не могу ж! — совершенно искренне лепечу я.
И гаишники перегораживают трассу и дружно отталкивают “табуретку” куда-нибудь подальше.
Дальше, как правило, начинается Парад Табуреточных Знаний. “Это карбюратор!” — кричит один. “Да нет, движок!” — спорит с ним другой, и каждый уверенно лезет с крестообразной отверткой под капот. Порядком намаявшись, “табуретка” все-таки куда-то отъезжает и, скрывшись от глаз в “форме”, снова пытается временно впасть в летаргический сон. Тут уже возмущаются подружки: “Ну “табуреточка”, миленькая-любименькая, хорошенькая-прехорошенькая, поехали домой”, — дружно канючат пассажирки.
И “табуретка”, как ни странно, все-таки едет.
Мобильник звенел каждые пять минут. “Вы не опоздаете?” — с отчаянием в голосе беспокоились помощники Очень Большого Шефа. Я нервничала все больше и больше. “Ну что, платить не хотите? Тогда выходите из машины”, — мефистофельски нашептывал гаишник, все-таки надеясь хоть что-нибудь поиметь. Так продолжалось минут этак ...дцать. “Сейчас покруче машины поедут, больше денег срубите”, — намекала я стражам дороги на большую выгоду. Не помогало.
Наконец я не выдержала. “Раз вы не хотите меня понять, то я поехала!” — брякнула наобум и нажала на газ. Что будет дальше, в этот момент меня не интересовало. Когда отъехала метров 500, сзади раздался громоподобный вопль: “Ока” номер 123, остановитесь!” Я упорно давила на газ, делая вид, что меня это не касается. “Ока” номер 123, если вы не затормозите, открываем огонь на поражение!” — громкий окрик в мегафон и пистолет, отразившийся в боковом стекле, заставили прижаться к обочине. Дальше, как в “Бриллиантовой руке”, следовала “непереводимая игра слов”. Тут же нашлась пара свидетелей, видевших — ну разумеется! — как я смывалась с “места преступления”. Меня затолкали в гаишную машину и повезли в “обезьянник”. “Выйдете через две недели — за оказание сопротивления работникам милиции”, — рубили сплеча менты, попутно составляя протокол и обещая судью только в понедельник.
— Ну что, через сколько минут вы приедете? — интересовались Помощники, обрывая мобильный телефон.
— Через пару недель! В лучшем случае. Уж извините, — уже не зная, то ли плакать, то ли смеяться, отвечала я. И тут же ментам: — Пишите-пишите. Посижу две недели в “обезьяннике”, а потом заметку в газете напечатаю — мало не покажется! — кидала я угрозы, все больше понимая, что, кажется, крепко влипла.
Через четверть часа на Очень Крутых Тачках приехали Очень Крутые Помощники. Несколько раз они выходили с Несгибаемыми Ментами на переговоры. И возвращались с непроницаемыми лицами обратно. Наконец, видимо, вопрос был решен положительно. “Лиза, больше ни слова!” — угрожающе предупредил один из Помощников, и мы в полном молчании покинули мрачное отделение милиции.
“Табуретка” снова на приколе. Сдохла вчера, подъехав, кашляя и чихая, аккурат к дому. Знающий Человек, уже не однажды ремонтировавший мою малютку, в отчаянии развел руками: “Черт ее знает, что такое, придется полностью диагностику делать”.
“Нет, так больше невозможно! Доведешь меня, разгонюсь и врежусь на тебе в дерево. Или подарю врагу, пусть мучается!” — в минуты отчаяния говорю я ей. “Табуретка” упорно молчит и делает вид, что эти гадкие слова не про нее.
Видно, чует, подлая, что нам еще долго не расстаться — уж больно похожи...
