Подарки от режиссера Федора Савельевича Хитрука дорогого стоят — это знает каждый. Потому что дарит он самый волшебный кусочек детства всех мальчишек и девчонок — сказку. Уже дети и внуки выросших ребятишек наперебой могут назвать его замечательные добрые мультфильмы — “Винни-Пуха”, “Каникулы Бонифация”, “Топтыжку”. А еще “Историю одного преступления”, “Фильм, фильм, фильм”, “Остров”, “Человека в рамке” и другие. Завтра подарки будут дарить самому Хитруку: классику отечественной анимации исполняется 85 лет.
— Федор Савельевич, если бы вы решились сейчас снять фильм, о чем бы он был?
— Вряд ли я сейчас смог бы не только что-то делать, но и захотеть, потому что знаю, с какими усилиями сопряжено создание фильма. Но если “если...”. У меня действительно лежат несколько сценариев. Они как зеленые помидоры, которые кладут в темноту, — дозревают. Иногда я их вытаскиваю, смотрю... Один из них называется “Семеро на одной метле” — это был бы полнометражный фильм где-то на час двадцать. Главные герои в нем — два лоботряса, дети колдуньи, тоже волшебники понемножечку. Однажды они стащили автомобильный мотор, приладили его к метле колдуньи и полетели путешествовать и открывать новые страны.
Другой сценарий называется “Продается Земля”, его мне подсказал покойный Аркадий Стругацкий. В этой истории Земля — частная собственность, ее можно продать хоть самому дьяволу, и какие-то инопланетяне скупают у нас плодородный слой... Тема стала необычайно актуальна в свете последних дискуссий в нашей Думе.
— Как аниматор вы “сыграли” более 200 ролей ваших персонажей. Вы помните все свои роли?
— Все не упомнишь, но они у меня записаны — кое-что я даже переписал на кассеты. Хотя некоторые роли — это всего 6—8 секунд на экране. Мы же не играем роль с начала до конца. Допустим, в сцене из фильма “Петя и Красная Шапочка” я играю Волка, который притворяется Красной Шапочкой, Бабушку и Петю. Надо сыграть все, что в сцене движется, даже если это не человеческий персонаж.
Но были и серьезные, любимые роли, как, например, Оле-Лукойе. Это исключительно редкий случай — я один одушевлял его с начала до конца. Режиссер Атаманов включил его в “Снежную королеву”, хотя у Андерсена Оле-Лукойе нет. Я помню, что мы подошли к нему очень серьезно — еще до того, как был нарисован типаж, мы уже обсуждали с художником Шварцманом и режиссером, какая внешность должна быть у персонажа, какие повадки. Он сангвиник, порывистый, увлекающаяся натура: “Да, я забыл вам представиться!!!”
— Вы узнаете свою руку, когда смотрите фильмы?
— Узнаю (Мастер здорово и по-детски обрадовался и заулыбался. — М.К. )... Все-таки мне неудобно про себя так говорить, но какой-то актерский стиль игры у меня выработался, жестикуляция. Хотя я не имею права создавать свой образ, потому что в разных сценах Петю могут играть несколько аниматоров, а Петя должен быть един.
— А правда, что в детстве вы хотели стать композитором?
— Дирижером. Мне так это нравилось, и казалось, что там есть что-то магическое — человек размахивает руками, и рождается музыка. 76 оркестрантов — все разные люди — вдруг становятся организмом. Я очень любил музыку и люблю ее сейчас. Наверное, я стал бы музыкантом, если бы не пошел в режиссуру. Зато теперь почти вся моя семья состоит из музыкантов — сын, его жена, дети, внуки.
— Чем же вас переманила анимация?
— Там надо быть всем. Но сначала я этого не знал — когда в 1937-м первый раз сунулся на мультипликационную студию, а мне отказали. До этого я был потрясен диснеевской анимацией — вся Москва находилась под впечатлением тех фильмов и распевала песенку “Нам не страшен серый волк” из “Трех поросят”. Но я и не мечтал, что сам стану когда-нибудь мультипликатором!!! Что когда-нибудь попаду в эту легендарную студию, покажу им свои фильмы, и они скажут: “Хорошо, нам нравится!” А это случилось — в 1975 году.
— В жизни анимация помогала вам быть счастливым или, наоборот, мешала?
— Видите ли, счастье или несчастье складывается не только из отношения к работе. Да, когда у меня получается фильм и потом он хорошо прокатывается (материально я от этого ничего не имею) — это чувство, близкое к счастью. Особенно когда я присутствую на детских сеансах и ребятишки визжат от восторга. Но во время работы чаще бывает наоборот: руготня, все не так, измучаешь себя и других. Перебираешь несколько вариантов и в конце концов возвращаешься к первому. Знаю, что в работе я зануда — за моей спиной коллеги меня, наверное, так и называют.
Какое безмерное, пьянящее счастье я испытал, когда сделал свою первую сцену — дворника из “Дяди Степы”. Я сидел над ней больше месяца, и это были десятки, сотни рисунков. Когда их сняли камерой и пустили на экран, персонаж ожил, заговорил и стал подметать двор без меня! То, что я вылизывал карандашом и исправлял каждый листик, вытирал резиночкой, мял, выбрасывал, брал другой лист... Это такое счастье — первый ребенок у отца не вызывает такого восторга.
— А вы помните ваш самый первый оживший персонаж?
— Это было мое несчастье. Иван Петрович Иванов-Вано дал мне учебное задание: “Утенок накрывает салфеточкой стол, потом — раз! — снимает ее, а там щеночек”. Три месяца я мучился с этой сценой и так и не сделал — в каждом рисунке у меня был утенок разной величины и разной формы. Вот что обязательно нужно аниматору: воображение, умение рисовать, терпение и — самое главное — чувство движения.
Вначале я разочаровался в профессии — “никакой магии тут нет, ерунда”, а сейчас я прихожу к выводу, что все-таки это магия. Вы создаете жизнь из мертвого материала, из глины, как бог: слепил, дунул и оживил. Ведь, чтобы просто двигать рисунок, искусства большого не требуется — даже фонарный столб у меня запляшет. Но когда я превращаю его в личность, когда он начинает выражать эмоции — грусть, нежность, страх, — я вкладываю в него душу и только тогда становлюсь аниматором.
— В ваших фильмах вам часто хочется что-то исправить?
— Кроме “Топтыжки” — в каждом. Хотя, пожалуй, и там были места, которые я хотел бы доработать. А может, и не надо. Ведь мы же относимся к фильмам, как мать к ребенку. Хороший, а надо еще тут локончик добавить, а тут бантик повязать. А потом все — младенец ушел и живет самостоятельной жизнью... Винни-Пух родился в книге Милна, где были иллюстрации Шеффарда. Но мы придумали свой персонаж и нашли ему схему в виде фасолинки. Да и Леонов, его озвучивший, был сутулый и сам похожий на фасоль.
Вообще, есть удобные и неудобные персонажи. Оле-Лукойе можно было ворочать как хочешь, а бывает, что, например, в профиль персонаж хорош, а в фас не получается. Так, было очень трудно придумать Бонифация...
— Вы любите отмечать свой день рождения?
— Так получилось, что мой день рождения отмечала вся страна, поэтому мой личный праздник смазался. 1 мая я ходил на демонстрацию. Мама пекла булки, и мы с моим младшим братом вместе отмечали, но это не было таким уж большим событием. А когда я уже достиг определенного возраста, у меня это особой радости не вызывало. По мне, лучше бы ничего не отмечать, хотя наверняка мои друзья посчитают нужным отметить это событие как можно более (или менее) торжественно, но шумно.
