Байки от Назарыча

  Если бы не экс-Президент СССР Михаил Горбачев — не видать бы немцам демократии. Не случайно ведь на сохранившейся части Берлинской стены до сих пор свежо его изображение. И это главная достопримечательность всего сооружения. И еще уцелевший КПП, похожий на останки концлагеря, где немцы переходили из восточного в западный мир. И обратно. А что: с одной стороны — портрет Горби, с другой — Западный Берлин, ухоженный, с надраенными улицами. Символично...
    
     До объединения Германии аэропорт “Шонэнфельд” был главным связующим звеном между ГДР и СССР. Вот и наш рейс Москва—Берлин авиакомпании “Люфтганза” сел именно здесь. До столицы мы катили вдоль разрушенного бетонного монстра, который в течение 28 лет нелепо разделял один народ на две половины. И только благодаря Горби стену наконец порушили и две многотысячных толпы огромными волнами хлынули навстречу друг другу со слезами радости на глазах.
     А кроме того, Горби помешал строительству военного объекта на территории немецкого землевладельца... * * *      Недалеко от Ганновера местный фермер придумал уникальный способ уберечь собственную территорию от посягательств родного государства. Правительство вздумало строить военный объект на земле его предков, и бедный немец фактически простился с любимыми угодьями...
     К счастью, он оказался сметливым малым и не растерялся. Зная, что частная собственность в Германии охраняется законом и любой гражданин этим законом защищен, фермер посоветовался с юристами и... разослал письма нескольким главам крупных государств! Предприимчивый хозяин предложил высокопоставленным иностранцам купить у него кусочки земли за символическую плату. И все это в целях защиты мира и сокращения объектов вооружения. Не сможет же бундесвер внедриться со своими проектами на территорию главы чужого государства!
     Одним из первых новоиспеченных высокопоставленных германских “землевладельцев” и стал демократичный Михаил Сергеевич. Он получил причитающийся ему участок и даже прилегающий к нему лес. На этом-то участке фермер и установил внушительный “пограничный” столб с предостерегающей табличкой: мол, территория частная, принадлежит Президенту СССР М.С.Горбачеву, руками не трогать! * * *      Местечко это — в 150 километрах от Ганновера. Но показать его мог лишь тот самый немец, что когда-то продал участок нашему Горби. И мы со съемочной группой направились к нему в деревню по гладкому, как стекло, автобану. И без труда нашли защитника мирных ценностей. Нам помогла его жена, белокурая миловидная фрау. Внимательно, с немецкой педантичностью выслушала, кивая в такт словам: “Йа-йа, гут”. Потом приветливо улыбнулась и объяснила, как проехать к коровнику: ее муж Ганс в тот момент кормил скотину. А узнать его очень просто: он среднего роста, рыжеватый, носит старенькую тирольскую шляпу, подаренную когда-то дедушкой. * * *      Путь от дома до коровника напоминал ухоженные парковые дорожки. Ганс беззаботно гарцевал на мини-тракторе с небольшим прицепом, доверху заваленным свежим сеном. Пришлось подойти поближе, иначе хозяин вряд ли что-нибудь услышал. Я поприветствовал Ганса и услышал в ответ: “Гутен таг. Вас волен зи?” Мол, что вы хотите?
     Я изложил ему цель нашего приезда из Москвы, и уже минут через тридцать Ганс вез нас на своем стареньком “Трабанте” к вожделенному столбу с именем Горбачева. Ганс, активно жестикулируя, радостно рассказывал, как ему пришла в голову столь неординарная идея. Оператор начал потихонечку снимать... Однако съемочный процесс длился недолго. Откуда-то к нам подлетел автомобиль с многочисленными антеннами и мигалками. Из машины вышли два немецких офицера и потребовали объяснений. В Германии ведь в то время таможенники любую видеотехнику еще в аэропорту забирали. (Кстати, наш видеомагнитофон тоже временно ликвидировали. Только спустя две недели вернули. Уже в Москве.)
     Хорошо, что вмешался Ганс. Когда он дошел до фамилии Горбачева, лица военных просветлели. Но документы у меня все равно потребовали, и фотографию рассматривали подозрительно долго, все с оригиналом сравнивали — видно, физиономия моя не понравилась, загорелая слишком. Я попытался пошутить: “Между прочим, господин офицер, я стою на земле моего президента!” — “Тогда перейдите, пожалуйста, на территорию Германии!” — очень вежливо попросил он, поглаживая рукоятку пистолета.
     Хорошо то, что хорошо кончается. Офицеры потом даже позировали нашему оператору. Правда, в гости к Гансу идти отказались. Служба есть служба, видите ли...
     Фрау Эльза уже ждала гостей. Накрыла роскошный стол в чисто немецком духе: все виды колбас, от сарделек до ливера, не говоря уж о многочисленных паштетах. И море пива... Но здесь, уж извините, мне пришлось нарушить местные обычаи: подсушить закусь “Московской” и “Столичной”. Ганс улыбнулся: “Рашн водка, зер гут шнапс”.
     Первую рюмку Ганс поднял за мир, дружбу и... Горбачева. А перед этим рассказал, что его отец Хельмут был тяжело ранен под Москвой еще в 41-м и на фронт больше не вернулся. Но, даже изувеченный, лежа на носилках, просил приподнять его повыше, лишь бы еще раз взглянуть в сторону Москвы, которая ему не покорилась.
     — Я помню, — рассказывал наш хозяин, — как он отчаянно бил палкой по протезу и приговаривал: “Это ждет всех, всех, кто сунется туда!” — и опускал голову. И все твердил: “Запомни, Ганс, на Россию идти войной — все равно что на медведя с вилкой, с ними лучше дружить и пить шнапс. Это они хорошо умеют”.
     Незадолго перед смертью старому Хельмуту все-таки удалось побывать в Москве в качестве туриста. Потом он завещал сыну: “Ты обязательно должен увидеть этот город. Эту красоту и древнюю культуру. Ты знаешь, я рад, что тогда, в 41-м, мы, немцы, не прошли к Москве...” * * *      Из Ганновера мы ехали в Берлин на электричке. Удобные сиденья, чистые окошки. Что характерно, на стеклах сперва на русском, а уже потом на немецком написано: “Из окон не высовываться!” Я спросил у кондуктора: почему, собственно, на русском? Тот выдержал паузу: “Видите ли, русских сейчас в Германии много... И почему-то все они высовываются из окон. И ладно бы только нашей красотой любовались, свежим воздухом дышали — так ведь непременно мусор швыряют! Не дает им покоя наша чистота!”
     Но, попав в Берлин, я столкнулся с явлением еще более удивительным. Недалеко от Бранденбургских ворот, рядом с Рейхстагом, предприимчивые торговцы разложили необычный товар: обмундирование всех родов наших войск — бушлаты, бескозырки, пилотки. И даже парадный генеральский мундир. Ордена, медали... Я ужаснулся: как можно продавать награды, за которые отданы миллионы жизней?! Но еще больше потрясло то, что продавцы — русские! Потомки тех самых героев, благодаря которым они и остались жить...
     “Да, война страшная штука, — грустно покивал Ганс, прилетевший в Москву, исполняя наказ отца. — Уродливые шрамы от нее остаются на долгие годы”. Из окна гостиницы “Россия” он задумчиво смотрел на древний Кремль, держа в одной руке фотоаппарат, а в другой — рюмку водки. Наконец он повернулся и произнес: “И все же я хочу выпить за вашу победу!..”